Два дня. Они знали друг друга всего два дня, и вместе с тем он чувствовал себя так, словно страдал от злосчастного влечения к ней по меньшей мере месяц.

Надо отдать ей должное – она не жаловалась. На ее прелестном личике застыло выражение мрачной решимости противостоять любой стихии. Рот, похожий на спелый персик, был упрямо сжат. Поля ее шляпы поникли, пелисс постепенно становился мокрым. Они больше не разговаривали, так как все равно не смогли бы услышать друг друга сквозь рев ветра.

Небо совсем потемнело, хотя было всего четыре часа дня. Хилари рассудила верно – если поторопиться, к вечеру они успели бы добраться до Лондона. При условии, что погода стояла бы хорошая, у них имелся прочный экипаж, запряженный четверкой лихих коней, а над головами дружелюбно светила луна. Эта же двуколка явно не предназначалась для ночных путешествий. Здесь не было даже фонаря, чтобы освещать путь в темноте.

Вспышка молнии расколола небо. Лошадь испугалась и пронзительно заржала.

– Проклятие! – выругался Давенпорт, сумевший быстро обуздать бедное животное. Затем он обернулся к Хилари. – Моя дорогая, дело и так уже зашло слишком далеко. Нам придется где-то остановиться, по крайней мере до тех пор, пока не пройдет гроза. Я боюсь, что лошадь может пострадать, если мы и дальше будем плестись в темноте.

Нижняя губа девушки успела изрядно натерпеться за время, прошедшее с начала их знакомства. Плечи Хилари поникли, удрученное выражение ее лица заставило Давенпорта сожалеть о том, что он не может ради нее остановить грозу.

– Очень хорошо, – наконец произнесла она. – Поищем себе укрытие в первой же деревне, которая попадется нам на пути.


Прошел почти час, прежде чем они нашли подходящее место, чтобы остановиться. Это был небольшой, опрятного вида коттедж, принадлежавший, как выяснилось, преуспевающему фермеру и его жене. Хилари тут же прониклась симпатией к хозяйке, миссис Поттер, миловидной, склонной к полноте матроне средних лет. Сразу поняв, в чем дело, она озабоченно запричитала при виде двух насквозь промокших путешественников, появившихся у нее на пороге.

– Заходите, заходите! – Хозяйка проводила обоих в небольшую переднюю и помогла Хилари снять промокшую шляпу и пелисс. Коробки Хилари, на которые обрушилась вся ярость стихии, превратились в мокрую, бесформенную массу картона, да и их содержимое наверняка было не в лучшем состоянии. – Как ужасно быть застигнутыми в пути в такую погоду.

– Благодарю вас, мэм. Вы так добры! – отозвалась Хилари, с наслаждением приблизившись к камину.

– Мы просим прощения за то, что приходится злоупотреблять вашим гостеприимством, – вступил в разговор Давенпорт. В глазах его блеснул тот самый довольный огонек, который вызывал у Хилари инстинктивное недоверие. – Моя жена и я в долгу перед вами, миссис Поттер.

Моя жена? Хилари прикрыла глаза.

По крайней мере, предположила она, он пытался сберечь ее репутацию. Но разве он не мог представить ее как свою сестру? Ей следовало это предвидеть и взять с него слово вести себя прилично. Как ни странно, Давенпорт казался ей человеком слова – если только кому-то удавалось взять с него это слово.

– Ах, что вы! – воскликнула в ответ хозяйка, так и светясь улыбкой. – Мы тут как раз говорили с мистером Поттером о том, что теперь, когда наша единственная пташечка выпорхнула из родительского гнезда, наши вечера стали совсем одинокими. Наша Дейзи вышла замуж очень удачно, только живет она далеко отсюда, в Кенте, и мы ее не видим вовсе.

Миссис Поттер выразительно вздохнула, потом взяла себя в руки.

– Мы только что кончили обедать, но, если вам угодно, осталось еще достаточно пирога с бараниной. Конечно, это не та еда, к которой вы привыкли, но…

– Вовсе нет, миссис Поттер, – отозвался Давенпорт. – Должен признаться, я очень голоден, и пирог с бараниной будет очень кстати.

– Но сначала вам нужно подняться наверх и переодеться, – заявила хозяйка, окинув взглядом промокшую одежду Хилари. – Спальня Дейзи – все, что у меня есть, но, если вы простите меня, миледи, вы почти одного роста с моей девочкой, так что я смогу подобрать для вас что-нибудь из ее гардероба.

– Вы очень любезны, – пробормотала Хилари, – но я не могу носить платья вашей дочери. К тому же нам нужно отправляться в путь сразу же, как только кончится гроза.

– Разумеется, вам лучше остаться здесь! – заявила миссис Поттер, всплеснув своими сильными, натруженными руками. – Гроза только начинается, да и куда вы поедете в такой кромешной тьме?

– Боюсь, она права, дорогая, – пробормотал Давенпорт. – Ночь слишком бурная.

Прежде чем Хилари успела что-либо ответить, хозяйка приняла поощрение Давенпорта за согласие.

– Я приготовлю постель и подберу для вас какую-нибудь одежду, миледи.

Сердце в груди Хилари забилось сильнее. Сколь бы ни было велико ее желание попасть в Лондон, приходилось признать, что это было невозможно. Они не могли рисковать тем, что лошадь сломает себе ногу, попав в рытвину, или подвергать опасности собственные жизни, пробираясь сквозь грозу.

Если бы лошадь была ее собственной… если бы хоть малейший проблеск лунного света освещал им дорогу… но нет, затянувшие небо облака словно сговорились против нее. Тут ничего поделать было нельзя. Ей придется провести ночь в этом коттедже.

По крайней мере она могла сделать это анонимно. Каким-то образом Давенпорт ухитрился не назвать их имена хозяйке, а миссис Поттер была слишком робкой или слишком вежливой, чтобы задавать вопросы.

Хозяйка осмотрела Давенпорта с ног до головы.

– Джебидия, мой муж, – мужчина довольно крупный, но не настолько, чтобы его одежда подошла вам, ваша честь.

– О, не стоит беспокоиться, – произнес Давенпорт. – С вашего позволения, я сниму сюртук, который, как я полагаю, пострадал от дождя сильнее всего. Остальная одежда высохнет за ночь перед камином.

Когда миссис Поттер поспешно удалилась наверх, Давенпорт с озабоченным видом обернулся к Хилари:

– Не могу ли я заменить вам горничную, моя дорогая?

– В этом нет нужды, – процедила Хилари сквозь зубы. – Я уверена, что миссис Поттер будет только рада сделать мне одолжение.

По просьбе хозяйки Хилари поднялась следом за ней в бывшую спальню ее дочери. Как единственный ребенок в семье, Дейзи явно наслаждалась всеми удобствами, какие только могли себе позволить Поттеры. В ее комнате преобладал нежный розовый цвет, а обстановка, хотя и немного вычурная, с точки зрения Хилари, вызвала у последней невольный прилив зависти. Поттеры, без сомнения, души не чаяли в своей дочке. Каково это – расти, с самого детства окруженной любовью и заботой?

Кровать с балдахином, занимавшая бо́льшую часть комнаты, оказалась достаточно широкой для двоих. Хилари старалась всеми силами не думать об этой кровати. Судя по тому, что ей удалось мельком увидеть по пути в спальню, комната Дейзи была единственной свободной спальней во всем доме. И даже если бы девушка нашла способ сделать это, не выглядя странной в глазах хозяйки, она все равно не могла бы попросить миссис Поттер выделить ей комнату отдельно от ее «мужа».

Что ж, Давенпорт мог спать хоть на полу – ее это нисколько не заботило. Очевидно было лишь то, что она́ не собиралась делить с ним постель. Даже несмотря на смертельную усталость, она не сможет уснуть, не установив между ними определенную дистанцию.

Хилари стянула с себя мокрую одежду и хорошенько обтерлась полотенцем, прежде чем надеть сорочку и нижнюю юбку, предоставленные миссис Поттер. Корсет оказался ей немного велик, однако, затянув его как можно туже, миссис Поттер помогла своей гостье облачиться в прелестное муслиновое платье в цветочек и шаль в пару к нему.

Платье оказалось чуть свободнее в груди, чем требовалось, – очевидно, юная Дейзи обладала более пышными формами, чем Хилари. Миссис Поттер прищелкнула языком и заколола булавками корсаж так, чтобы он сидел в обтяжку, однако она ничего не могла поделать со слишком низкой линией декольте. Не настолько низкой, разумеется, чтобы имелся риск случайно обнажить соски, однако ниже, чем у любого другого платья, которое когда-либо носила Хилари.

«Тебе придется к этому привыкнуть», – напомнила себе Хилари. Пусть в Лондоне она собиралась вести себя безупречно с точки зрения приличий, но при этом вовсе не обязательно выглядеть провинциальной дурнушкой. Ей было прекрасно известно, что многие дамы из самого высшего круга носили платья куда более откровенные. Просто она чувствовала себя… выставленной на всеобщее обозрение. А такое настроение вряд ли способствовало тому, чтобы сопротивляться ухаживаниям некоего несносного графа.

Миссис Поттер настояла на том, чтобы уложить волосы Хилари в модную прическу. Отказаться было бы верхом неучтивости – хозяйка, судя по всему, очень скучала по своей дочке и была рада хотя бы на один вечер найти ей замену.

Переодетая во все сухое и полусонная, Хилари спустилась вниз, чтобы присоединиться к хозяевам и Давенпорту за обеденным столом. В камине заманчиво пылал огонь, запах пирога с бараниной ласкал ее обоняние. Она сразу заметила высокую фигуру Давенпорта, стоявшего рядом с камином. Он снял фрак и жилет, а до сих пор не просохшая рубашка прилипла к его груди.

Ему бы следовало снять и ее, подумала она про себя, потом покраснела. У нее вдруг возникло желание снова увидеть эти великолепные мускулистые плечи – на сей раз не покрытые штукатуркой и купающиеся в золотистых отблесках огня.

Его вечерние панталоны уже почти высохли – по крайней мере с тыльной стороны, насколько она могла судить. Разумеется, мысль о брюках тут же заставила ее подумать о его ягодицах, и о постели со столбиками наверху, и о розовой…

Безумие. Усилием воли Хилари избавилась от этих образов и направилась к столу, улыбнувшись миссис Поттер, которая все это время говорила не переставая.

Хилари обменялась рукопожатием с куда более молчаливым мистером Поттером – коренастым мужчиной с впечатляющей копной каштановых волос. Похоже, хозяин дома был слегка смущен их вторжением, но из учтивости не стал возражать.

Темные глаза Давенпорта окинули ее взглядом – от взбитых и уложенных кверху локонов до кончиков домашних туфелек, – и его глаза вспыхнули не то улыбкой, не то предвкушением. Положив локоть на каминную полку и поставив каблук на решетку, он потер большим пальцем подбородок, присматриваясь к ней, пока миссис Поттер продолжала свою болтовню.

Жар прихлынул к щекам Хилари. Будь он неладен! То, как он смотрел на нее, вызывало у нее дурноту, словно внутри ее вступили в жаркий бой соперничающие рои бабочек. Еда, запах которой еще совсем недавно казался ей таким соблазнительным, теперь едва мог заставить ее сесть за стол. Девушка испытывала то самое неприятное, но волнующее ощущение, которое, как она уже догадалась, было связано с…

Желанием.

Это слово маячило в уголке ее сознания подобно запретному плоду. Глаза ее округлились. Хилари хотелось тут же отбросить эту мысль в сторону, но чем больше она пыталась от нее отгородиться, тем явственнее она становилась.

Она желала лорда Давенпорта. Желала так, как ни одна добропорядочная, хорошо воспитанная леди из благородной семьи не должна была желать мужчину. В этом отношении она гораздо больше походила на Трикси, чем на бесплотный идеал, в соответствии с которым она пыталась лепить своих учениц в академии мисс Толлингтон. Боже правый, он даже не дотрагивался до нее, а она уже вся пылала жаром…

Но его глаза… теперь они тлели, словно он почувствовал запах ее желания и инстинктивно отреагировал на него. Дыхание замерло в ее легких, сердце заколотилось. Миссис Поттер что-то сказала, Давенпорту потребовалось несколько мгновений, чтобы ответить. Затем он разрушил очарование, отведя взгляд в сторону. С отстраненной, обворожительной улыбкой он направился к столу.

– О да, разумеется, мэм. Должен признаться, я вдруг почувствовал сильный голод.


Губы Давенпорта сделались влажными, но вовсе не из-за хозяйского пирога с бараниной. Кто бы подумал, что Хилари может выглядеть так?

До сих пор он видел ее только в носких, практичных тканях тусклых, однообразных, невзрачных цветов. За исключением ночной рубашки, которую она носила, когда на него обрушился потолок, Хилари была обычно закутана с головы до ног.

Сейчас же, одетая в позаимствованное у хозяйки муслиновое платье, она заставила его затаить дыхание.

Темно-золотистые локоны, уложенные в высокую прическу, как будто подчеркивали деликатные черты лица и красивую, стройную шею. А ее грудь под низким декольте… поистине стоило родиться мужчиной, чтобы наслаждаться таким зрелищем. Он мог проводить дни, лаская и гладя эти прелестные бугорки. Его одолевало желание увидеть ее соски, узнать, какой они формы и цвета. Ему не терпелось подержать их в руках, во рту. Он хотел видеть, как эти груди колышутся в такт его движениям – рядом с ней, поверх ее, внутри ее.