Тут на место действия прибыл дворецкий и заговорил:

– Разумеется, милорд. Уверяю вас, все будет сделано. С одной из кухарок как раз произошел несчастный случай, когда мисс Девер появилась на кухне, иначе мы бы никогда не приняли ее помощь.

– Не вините их, – произнесла Хилари. – У них не было другого выбора, как только согласиться на мое предложение.

– А я их и не виню, – ответил Давенпорт. Он-то знал в точности, кто нес ответственность за подобное положение дел. Кроме того, он знал, что слуги вряд ли станут уважать Хилари за ее великодушный поступок.

Подбородок ее упрямо дернулся, но даже она не решилась бы спорить с ним в присутствии прислуги в чужом доме.

– Прошу вас, мисс Девер, – произнес Давенпорт, поклонившись, и вышел из кухни, даже не став ждать, чтобы убедиться, следует ли она за ним или нет.

У подножия лестницы он подхватил ее под локоть и увлек за собой в безлюдный уголок.

– И о чем вы только думаете, якшаясь со слугами подобным образом?

– Уберите от меня руки, – прошипела она. – Не то вы испачкаете свои красивые белые перчатки.


Хилари в упор смотрела на Давенпорта, не в состоянии удержаться от сварливой нотки в голосе.

– Что? – Этот самонадеянный осел еще имел дерзость сдвинуть брови, словно он был озадачен или даже слегка обижен.

О, она бы с удовольствием схватилась за ближайший кухонный нож и всадила ему в грудь прямо сквозь элегантный сюртук. Как он посмел предоставить ее себе самой, а сам тем временем переоделся и причесался с таким изяществом, что мог бы соперничать даже с Красавчиком Браммелом[6] в его лучшие времена?

Когда она впервые заметила его, стоявшего в непринужденной позе в дверном проеме кухни, то сначала решила, что перед ней – сама мечта, ставшая явью. Потом его окутал пар, словно небесное облако – или, вернее, жар из совсем другого места. Он был похож на ангела тьмы, который явился сюда из подземного мира, чтобы похитить ее и увлечь за собой в свое огненное логово.

И лишь потом ей пришло в голову: он оставил ее возиться в кухне, сам при этом успев принарядиться не хуже самого заправского франта.

– Без сомнения, вы собираетесь присутствовать на балу, – произнесла она, сделав легкий реверанс. – Не смею вас задерживать.

Ей хотелось сжаться в клубок в каком-нибудь углу с пауками и умереть.

– Не будьте такой дурочкой. – Он сделал гримасу. – Неужели вы думаете, что мне так уж хочется пойти на этот распроклятый бал? Но если я этого не сделаю, Розамунда не станет со мной разговаривать. Мне просто необходимо заручиться ее поддержкой, поскольку могу сказать вам сразу, что Трегарт решительно отказывается принять вас в своем доме.

Хотя Хилари уже почти ожидала, что ее отвергнут, удар был жестоким.

– Ох! – Она сглотнула. – Что ж, тогда я…

Совершенно растерянная, она поднесла перепачканную мукой руку к глазам. Не то чтобы она полностью полагалась на Давенпорта – ради всего святого, нет! Или?.. Безусловно, она не настолько глупа, чтобы поверить, будто он способен довести дело до конца.

И тем не менее она полагалась на него.

Страх оказаться одной в большом городе, где она совершенно никого не знала, угрожал поглотить ее.

– Мне следовало найти какое-нибудь место, чтобы провести эту ночь, но…

Боже праведный! Она и не заглядывала в будущее дальше своего прибытия в Лондон. Какой же дурочкой надо быть, чтобы не предусмотреть подобную возможность и не позаботиться об этом заранее?

Нет, ей просто слишком отчаянно хотелось поскорее сбежать из дома братьев. И она слишком доверяла этому не заслуживавшему доверия негодяю.

– Моя дорогая Хани, не говорите чепухи, – произнес Давенпорт. – Я специально вырядился подобным образом, чтобы станцевать вальс с моей кузиной и уговорить ее оставить вас здесь. У нее самая добрая душа на свете, к тому же она может добиться от Трегарта всего, чего угодно. Сами увидите, сегодня вечером вам не придется никуда идти.

Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз, и сердце в ее груди тяжело, медленно подскочило.

Она всем существом хотела разделять его спокойствие и уверенность. Но больше всего она хотела надеть нарядное платье и войти в бальный зал, рука об руку с ним. Видеть, как он смотрит на нее с восхищением – или даже с благоговейным трепетом, – а не с забавной снисходительностью, как сейчас.

Если бы только она могла понравиться леди Трегарт. Если бы только она могла убедить опекуна расстаться с частью доходов от ее капитала, чтобы она могла оплатить свой дебют.

Она попала в Лондон, но это не принесет ей особой пользы, если лорд Девер воспользуется своим правом опекуна и отошлет ее обратно в Грейндж. Возможно, что уже к утру ее братья будут прочесывать весь город, разыскивая ее.

– Вы уверены, что вам удастся уговорить леди Трегарт оставить меня здесь? – спросила она.

Его зубы блеснули в улыбке, которая превратилась в дьявольскую усмешку.

– Моя дорогая, любая женщина, танцующая со мной вальс, все равно что воск в моих руках.

Она фыркнула.

– По сути, я настолько в этом уверен, – продолжал он, не обращая внимания на то, что его перебили, – что собираюсь сейчас же передать вас в руки домоправительницы. Она найдет для вас подходящую спальню, а я тем временем постараюсь умилостивить мою кузину.

Как только они оказались в хорошо освещенном месте, она заметила, что щетина с его подбородка исчезла, а синяки на лице резко контрастировали с чистой, гладко выбритой кожей. Волосы были уложены блестящими темными волнами, но не взбиты и напомажены, как у большинства джентльменов. Ей нравилось, что они до сих пор выглядели естественно, хотя и опрятнее, чем раньше.

Ох, ей и впрямь следовало быть довольной тем, что он не выглядел точно так же, когда они встретились впервые. Тогда у нее не хватило бы смелости противостоять ему – или даже заговорить с ним, коли на то пошло.

– Вы скажете леди Трегарт то, о чем мы с вами условились? – произнесла она. – Никакой возмутительной лжи или… или…

– Не беспокойтесь, моя дорогая. У меня все под контролем.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб, как ребенка.

– Спокойной ночи. Завтра мы вместе со всем разберемся. А сейчас вам нужно отдохнуть.

Хилари почувствовала необъяснимое раздражение от того, что ее вот так благожелательно, почти по-отечески, отпустили. Однако она все же отправилась наверх вместе с добродушной домоправительницей, которая даже бровью не повела, когда ей посреди бала приказали приготовить подходящую спальню для неожиданной гостьи. Похоже, миссис Фейтфул сочла родство Хилари с хозяином достаточной причиной, чтобы приветствовать ее. Если бы только она знала!

– Эти апартаменты принадлежали сестре хозяина, леди Жаклин, – произнесла домоправительница, пропуская ее. – Теперь она замужем и живет за городом.

Комната была изящно отделана и обставлена с исключительным вкусом. Хилари моргнула, не в состоянии даже представить себе, что можно жить в такой роскоши.

– Как красиво! – выдохнула она.

– Хозяйка приказала заново обставить мебелью весь дом после того, как вышла замуж за хозяина, – заметила домоправительница. – Леди Жаклин, как вам, должно быть, известно, не особенно жалует разного рода рюши и оборочки. Ну и споры разгорелись между этими двумя! Но в конце концов хозяйка настояла на своем, а леди Жаклин спальня понравилась, даже против ее воли.

«Да и как она могла ей не понравиться – вплоть до последнего дюйма?» – подумалось Хилари.

Хилари хотелось прилечь на толстый ковер и лепить снежных ангелов, как в глубоком пышном сугробе. Ей хотелось упасть на кровать с балдахином, погружаясь все глубже и глубже в пуховый матрац. Ей хотелось завернуться в яблочно-зеленого цвета занавески и танцевать вальс.

Ни на одной из поверхностей не было ни малейшего следа пыли. Ни единой прорехи или дырочки от моли. Ни единой паутины или трещины на украшенном изысканной лепниной потолке.

Хилари почудилось, что она умерла и попала на небеса.

И она решила – здесь и сейчас, – что сделает все, что от нее потребуется, лишь бы остаться в этом доме. Даже если для этого ей придется заключить сделку с самим дьяволом.


Давенпорту повезло: он вернулся в бальный зал как раз к обещанному вальсу.

В голубых глазах Розамунды блеснули искорки.

– А я уже думала, что ты собираешься оставить меня без партнера, – произнесла она. – Где ты был все это время? Не иначе как какая-нибудь легкомысленная матрона привлекла твое внимание.

– Вовсе нет, – ответил Давенпорт. – И если семейная жизнь превратила тебя в сварливую мегеру, Рози, могу лишь пожалеть, что ты не осталась незамужней. Без партнера, если можно так сказать. – Он, нахмурившись, взирал сверху вниз на ее совершенную красоту. – Впрочем, держу пари, что тебе еще никогда не приходилось подпирать стену во время танца.

Тут он подумал о Хилари, твердо дав себе слово, что она тоже не останется без кавалеров. Но прежде чем беспокоиться о том, кто будет с ней танцевать, сначала ему следовало обеспечить для нее лондонский сезон и приглашение на бал.

– Это не извиняет твое опоздание, – произнесла Розамунда.

Он сурово посмотрел на кузину, и тут возле ее рта появилась ямочка.

– Ох, прости меня, – вздохнула Розамунда. – Я и впрямь порой веду себя как мегера. Просто я очень устала и к тому же немного не в настроении сегодня вечером. Понятия не имею, почему я сочла удачной мыслью дать бал, когда я выгляжу и чувствую себя совсем как один из воздушных шаров мистера Симпкинса – только далеко не такой легкой на подъем.

– Ты не в духе потому, что тебе не хватает обычных знаков внимания. И я знаю в точности, как это можно исправить.

Он наклонился и прошептал ей что-то на ухо. Розамунда так и прыснула со смеху, каким-то образом ухитрившись слегка ударить его по запястью веером и при этом не сбиться с такта.

– Льстец!

Однако Давенпорт видел, что его замечания, сколь бы возмутительными и неуместными они ни были, подняли ей настроение. Она так и просияла, глядя на него снизу вверх, и он задавался вопросом, почему смех такой блистательной красавицы, как Розамунда, не оказывал на него особого действия, в то время как редкая улыбка на лице другой юной леди переворачивала у него все внутри, вызывая смущающее и прежде неведомое ему чувство.

Впрочем, он не стал задерживаться на этой мысли, а предоставил Розамунде самой перевести разговор в нужное ему русло.

– Гриффин говорит, что ты хочешь попросить меня о какой-то услуге, – заявила она напрямик.

– Вот как? И это все, что он тебе сказал?

– Нет, конечно. Он рассказал мне все. Ты же знаешь, что он ничего не может скрыть от меня, если я твердо решила выпытать у него правду. Где она? И как, скажи на милость, ты мог взять на себя ответственность за нее?

– В данный момент она наверху, в постели. – Давенпорт решил ответить сначала на более легкий вопрос. – Что же до остального, то я встретил ее совершенно случайно, спас во время грозы и проводил домой. Ее зовут мисс Хилари Девер. Одна из родственниц Гриффина, как тебе известно.

– Да, он мне об этом говорил. Но, как ты понимаешь, это само по себе не может служить рекомендацией. – Розамунда поджала губы. – Деверы в лучшем случае люди бесшабашные, а в худшем… О да, я знаю, что с моей стороны неприлично отзываться в таком тоне о семье моего мужа, но смею заметить, тебе и самому об этом известно.

– Да, известно. Но она совсем другая.

Розамунда с сомнением взглянула на него.

– По словам Гриффина, она скорее всего твоя очередная пассия. Это так, Джонатан? Если ты посмел привезти подобное создание в мой дом…

Раздосадованный Давенпорт хмуро взглянул на нее:

– Неужели, по-твоему, я способен на такое?

– В этом-то весь вопрос, – ответила Розамунда. – Тому, прежнему Джонатану такое и в голову не пришло бы. Но тот человек, которым ты стал сейчас…

Встревоженное выражение его лица застало Розамунду врасплох. О черт! Он мог быть негодяем во многих отношениях, но даже помыслить не мог о том, чтобы пятнать репутацию собственной кузины.

– Что ж, забудь об этом, Рози. Не только с моей стороны было бы низко привозить свою любовницу в твой дом, но с чего я вдруг стал бы это делать? Будь она и впрямь моей пассией, как ты ее называешь, я бы просто устроил ее со всеми удобствами в каком-нибудь маленьком особняке в Кенсингтоне. И мне не было бы никакой необходимости подыскивать какую-нибудь респектабельную даму, чтобы сопровождать ее в свет на время сезона.

Ее лицо так и застыло.

– Сезона? Ты с ума сошел?

Положительно, их разговор пошел вкривь и вкось. Ему не часто случалось просить других об услуге – он всегда был слишком самодостаточен и к тому же слишком много лет прожил в одиночестве.

Давенпорт неловко буркнул:

– Возможно, сейчас не самое подходящее время, чтобы упоминать об этом.