- С чего ты взял?

На самом деле я уже немного пришла в себя, дышать стало легче. Я даже осмелилась взглянуть в ту сторону, откуда мы пришли и снова подивиться обилию и разномастности домов, которые, казалось, построены друг на друге.

- Наверное, ты жутко голодная, потому и почувствовала себя плохо, - вместо ответа произнес Дарио. – Сам виноват – хотел в первый день повести тебя в настоящий ресторан. Хотя сам не люблю их и хожу редко.

- Да, все в порядке… - попыталась вставить я слово, видя, как он расстроился.

- Надо было пойти в бокаро и не мудрить, - не слушая меня, продолжал Дарио. – Я всегда туда хожу. Но там не посидишь…

- Как это? – отчасти заинтересовалась я, но скорее задала вопрос, чтобы отвлечь его от собственной персоны.

- Там едят стоя у бара. У меня прямо возле дома есть такой ресторанчик, где вкусные закуски и шикарное белое вино. Я почти всегда там обедаю и ужинаю. Ты как? – Он снова посмотрел мне в глаза и выглядел так трогательно заботливым, что я не выдержала и рассмеялась.

- Да, нормально все! Перестань думать, что я сейчас рассыплюсь. И не такое видела, - соврала я, сама не зная зачем.

- Ну, раз так, тогда пошли, а то я тоже рискую свалиться в обморок от голода.

Дарио встал и подал мне руку. Он не отпускал меня, пока не усадил за столик возле окна, застеленный нежно-розовой скатертью. В тот же миг я забыла обо всем на свете – уставилась в окно, как зачарованная. За окном начиналась огромная площадь, а на ее задворках виднелось чудесное здание с фасадом из арок, расписанным картинами, и купольной крышей.

- Это наш оперный театр, - сказал Дарио.

А меня поразил даже не сам театр, хоть он и выглядел величественно, а площадь перед ним. Как может быть за нами теснота, а впереди такое пространство?! Не Нью-Йорк город контрастов, а Венеция, все больше в этом убеждалась. Сколько еще сюрпризов готовит мне сегодняшний день?

Я даже не нашлась, что ответить. Хорошо, в этот момент подошел официант и подал нам два комплекта меню в массивных кожаных переплетах. Стоило раскрыть эту шикарную книжечку, как мне сразу же поплохело от цен на блюда, названия которых я не понимала. Еще до этого меня смутили хрустальные зеркала, развешанные по всему залу, массивные канделябры на каждом столе, приборы предположительно из серебра. Когда официант поставил передо мной и Дарио по комплекту тарелок, меня привлекла яркая расцветка. Я взяла самую маленькую в руки, чтобы рассмотреть получше. Восторг испарился, когда я прочитала надпись на обороте «hand made» - сделано вручную.

- Эти тарелки ручной работы? – уточнила я у Дарио.

- Здесь вся посуда такая. Визитная карточка ресторана. И столовое серебро тоже… - ответил он, увлеченно изучая меню.

Вот тогда мне перехотелось есть. Я поняла, что не могу себе позволить обед в таком ресторане. Денег у нас с Олесей было вобрез, хватало, чтобы кое-как дотянуть до возвращения на родину. Мы их разделили перед ее отъездом. На этот обед уйдет вся моя половина. Я решительно закрыла меню.

- Выбрала? – тут же спросил Дарио.

- Да… - начала я, придумывая, какую причину назвать, чтобы уговорить его уйти отсюда.

- Разреши мне угостить тебя? – перебил Дарио. – На правах хозяина.

- Дарио… - опять попыталась я вставить слово.

- Не возражай, пожалуйста. – Он накрыл мою руку, нервно комкающую салфетку, своей. – Я хочу угостить тебя обедом в одном из лучших ресторанов Венеции. Хочу, чтобы ты запомнила это надолго.

Даже если я планировала настоять на своем, слушать меня не входило в планы. Дарио отвернулся и жестом пригласил официанта. Потом что-то говорил ему по-итальянски, на что тот либо кивал, либо отрицательно качал головой, все время улыбаясь.

- Я заказал нам рыбный суп Бродо ди пеше, Баккала мантеката, на гарнир Полента, - вежливо доложился мне Дарио. – И еще бутылку Мальвазии.

Из всех названий знакомым мне показалось только Мальвазия. Кажется, это белое сухое итальянское вино. Позже я выяснила, что суп из морепродуктов яркого шафранового цвета, Баккала мантеката - пюре из вымоченной соленой трески с оливковым маслом, чесноком и петрушкой, а Полента – обычная кукурузная каша, типа мамалыги, которую венецианцы варят очень крутой, остужают, нарезают на кусочки и обжаривают.

Аппетит мой вернулся сразу же, как только принесли суп с плавающими в нем креветками, кусочками кальмара и мидиями. Морепродукты – вообще моя слабость, правда, ем я их не очень часто. Когда подали второе, я поинтересовалась, ничего, что мы наедимся паштета с чесноком и запьем все это вином? Понравится ли это Пьетро? Дарио только посмеялся над моими опасениями, заверив, что ничего особенного в этом нет. Его послушать, так от всех венецианцев постоянно разит чесноком. К тому моменту, как мы разлили остатки вина, и мне стало тяжело дышать от обжорства, о таких пустяках, как чесночно-алкогольный перегар, я уже не думала.

Когда мы выходили из ресторана, Дарио придерживал меня под локоть, видно, решил, что на ногах я держусь не очень уверено. Мне и на самом деле хотелось вздремнуть, нежели ехать куда-то. Пришлось тут же напомнить себе, что приехала сюда не развлекаться.

Мы пересекли ту самую площадь. Оперный театр показался мне еще более величественным вблизи. Правда времени у нас оставалось в обрез. Мы обогнули старинное здание и вышли к небольшому причалу, который оказался своеобразной остановкой городского транспорта. Через пять минут причалил маршрутный кораблик под красивым название «вапоретто». Я заняла место возле оконного проема без стекла и всю дорогу любовалась окрестностями, чувствуя, как сонливость улетучивается и появляется приятная легкость.

Солнце купалось в водах канала, и ветер приносил запах моря. Я задремала под приглушенный гул мотора. Разбудил меня голос Дарио:

- Наша остановка, - сказал он, тронув меня за плечо.

Не сразу сообразила, где я. А катерок уже причаливал к пустынной набережной.

- А где мы? – спросила я Дарио.

За полдня привыкла, что повсюду люди, разнообразные звуки сливаются в общий гам. А тут так тихо, что слышен плеск воды в канале. И вокруг никого.

- Это Каннареджо – самый северный и отдаленный от центра из районов Венеции, - пояснил Дарио, направляясь в ближайший проулок. – Здесь живут большинство венецианцев, а туристов наоборот мало. Тут еще не тихо, - улыбнулся он. – Вот в глуби квартала можно услышать шаги прохожего на соседней улочке.

Шли мы не долго. Вскоре Дарио свернул в узкий проулок, упирающийся в длинную лестницу с каменными перилами. Через трещины в ступенях пучками пробивалась трава. Откуда она только взялась в мире кирпича и бетона? Видно тесно ей там стало, под всем этим.

Мы поднялись по лестнице, которая заканчивалась деревянной резной дверью. Я чуть не рассмеялась, увидев, какие у них тут звонки. Посередине втопленной в стену металлической полусферы маленькая кнопочка, а сверху надпись полукругом с фамилией владельца квартиры. Таких звонков тут было восемь – по четыре в столбиках.

- Тут живет твой знакомый? – спросила я, когда Дарио нажал на одну из кнопочек.

- Нет. Тут его офис, а живет он недалеко отсюда.

Почти сразу дверь распахнулась, и на пороге появился папа Карло. По крайней мере, именно таким я его представляла, читая «Буратино» - невысокого роста, с брюшком и лысиной на макушке в обрамлении редких волос соломенного цвета. Он шумно нас приветствовал, расцеловался с Дарио и повел по темному коридору к такой же темной лестнице на второй этаж. С непривычки я ничего не видела и шла на ощупь, боясь споткнуться. Хорошо Дарио догадался взять меня за руку, иначе, точно навернулась бы вниз.

Примерно таким я ожидала увидеть офис Пьетро – тесным, захламленным свитками, тетрадями, книгами и листами бумаги, с толстым слоем пыли на редких пустых поверхностях.

Дарио представил нас с Пьетро друг другу и сразу перешел к делу. Он достал из портфеля сверток и протянул его последнему. Тот сначала освободил кусочек места на столе, просто сдвинув рукой все в сторону, отчего некоторые бумаги посыпались на пол. Пьетро даже не обратил на это внимания, положил сверток на освободившееся место и принялся бережно «распеленывать». Когда табличка предстала его глазам, мне показалось, что о нас он забыл и вовсе. Минут десять он ее рассматривал. Периодически брал в руки и подносил к лицу. Потом опять клал на стол и смотрел на нее издалека. Я уже решила, что он больше не заговорит сегодня, когда он резко разогнулся и повернулся к нам.

Диалог Пьетро с Дарио длился еще минут десять. Как всегда, я не поняла ни слова. Оставалось надеяться, что Дарио потом переведет. Каково же было мое удивление, когда он хлопнул Пьетро по плечу и сказал мне:

- Можно возвращаться.

- А?.. – Я показала на табличку и Пьетро, вернувшегося к ее изучению.

- Перевод будет послезавтра. Пошли, расскажу все по пути…

Когда мы спускались по обшарпанной лестнице, я не удержалась и обернулась, чтобы еще раз посмотреть на прикольные звоночки. Чего только не придумают люди! Такого я еще нигде не видела. Почему-то два столбика блестящих выемок с кнопочками посередине напоминали мне соски у свиньи, отчего становилось смешно.

- Что тебя так развеселило? – спросил Дарио, видно, обратив внимание, что я улыбаюсь.

Пришлось рассказать правду, выдумывать что-то еще не было времени. Дарио так смеялся, что я даже пожалела о содеянном. Еще решит, что я глупая. Хотя, с каких это пор меня стало волновать, что может подумать обо мне Дарио? Я искоса бросила на него взгляд, и сама чуть не рассмеялась, заметив, как он вытирает слезы и продолжает хохотать. В конце концов, если бы не эта глупость, увидела бы я его смеющимся когда-нибудь?

- Фух!.. Ну, ты даешь! Я теперь только об этом и буду думать, глядя на звонки, - с трудом проговорил Дарио, все еще похохатывая между словами.

- Рада, что насмешила.

Мы подходили к остановке, а он так и не рассказал мне ничего. И вообще, похоже, думал Дарио о чем угодно, только не о нашей находке и о ее возможной важности.

Подошел кораблик, и мы заняли два свободных места. Мне опять досталось возле окна, вернее борта. Я демонстративно повернулась к Дарио, всем своим видом показывая, что готова внимательно слушать.

- Знаю, знаю, что ты умираешь от любопытства, - догадался он. – Только, мне пока и рассказать нечего. Пьетро сказал, что написано на каком-то древнем языке, которого он не знает. Он вообще больше по современным языкам… Сказал, что отнесет приятелю. Тот, как раз, специалист по древности. А так как сегодня Пьетро занят ужасно, как сам выразился, то сходить к приятелю сможет только завтра. Ну, а нам, соответственно, велел явиться послезавтра.

Дарио смотрел на меня с доброй улыбкой. Я же старалась не подать вида, как расстроилась. Опять задержка и неведение. Сколько еще это будет продолжаться? А если и приятель Пьетро нам не поможет? Как тогда узнать, что написано на этой злополучной табличке? Кому только пришла в голову мысль так запутывать следы?

- Не переживай. – Дарио обхватил одной рукой меня за плечи и привлек к себе. – Пьетро обязательно доберется до истины. Даже не представляешь, какой он упрямый.

Его лицо было так близко, что я чувствовала легкое дыхание на щеке и виске. Невольно повернулась и посмотрела на его губы. Сразу же по телу побежали предательские мурашки, а в голове зародилась мысль, что эти губы сейчас поцелуют мои. Догадку подтвердили увлажнившиеся глаза Дарио, больше похожие на два черных омута с такого близкого расстояния. Вдруг почувствовала безотчетный страх, предчувствие, что этого не должно случиться. Я пошевелилась в попытке высвободиться, отворачиваясь к окну. Дарио правильно понял мою попытку и выпустил плечи, убрав руку. Какое-то время я не смотрела на него, делая вид, что разглядываю окрестности. Он тоже молчал, за что я была ему благодарна. Очень напрягала интимность, что временами проскальзывала между мной и им в последнее время. Этого быть не должно!

Постепенно я отвлеклась. Вапоретто слегка покачивало, с канала дул влажный ветер, охлаждая разгоряченные щеки. Солнце приближалось к горизонту. Чем ниже становилось оно, тем дальше отступала тревога, нахлынувшая на меня. Хотелось ни о чем не думать, а просто наслаждаться моментом. Подумать только, я в Венеции! О таком я даже помыслить не могла раньше. И вообще, как изменилась моя жизнь за последние недели! Только сейчас я осознала, что стала другим человеком, мыслящим по-новому. Внезапно нахлынула приятная грусть. Я думала, что все время в моей жизни был человек, которого я узнала только после смерти. Дед Михаил. Как бы я хотела, чтобы он сейчас оказался жив. Поговорить с ним, услышать его версию того, в чем я сейчас пыталась разобраться. Не верю, что он был плохим. Возможно, просто немного запутавшимся в жизни. Но точно не плохим!