Гэлен Фоули - Мой пылкий лорд

При мысли о племяннике в голове у нее прояснилось, а решимость окрепла. Ради Гарри Элис принялась расталкивать толпу более агрессивно, не обращая внимания на соития, естественные и противоестественные, и на многочисленные оскорбительные предложения, которые делали ей совершенно незнакомые люди, когда она проходила мимо. Наконец Элис добралась до края большого бассейна.

Пока она при тусклом полусвете вглядывалась в лица купающихся, пар, поднимающийся от горячего источника, увлажнил пряди ее волос, обрамлявшие лицо. Спустя какое-то время сердце у нее упало — она поняла, что ее невестки здесь нет. Элис прижала руку ко лбу. О Боже, что, если Кейро уединилась где-нибудь с Люсьеном Найтом? Она посмотрела на сцену. Светловолосый человек был все еще там, но Дракон исчез.

Нахмурившись, Элис опустила руку, надеясь, что ей удастся избежать немыслимой перспективы прервать любовную игру невестки с ее демоническим любовником. Не важно, она накинет на Кейро одежду и отведет домой за ухо, если потребуется. Решив обыскать укромные уголки и ущелья, расположенные по абрису пещеры, Элис повернулась — и тут же ударилась о голую мускулистую грудь какого-то мужчины.

Прямо перед ее глазами была расстегнутая белая рубашка, глубокий ворот которой открывал бархатистую кожу. С этого близкого расстояния Элис видела каждый скульптурный мускул его живота, каждую твердую выпуклость его великолепного торса; она просто чувствовала солоноватый вкус пота, блестевшего у него на коже. Сердце у нее забилось где-то в горле — она сразу же узнала этого человека; мысли разбежались, как куры при виде лисы, забравшейся в курятник.

«Ах нет!» — подумала она, задыхаясь.

Медленно подняв глаза, Элис откинула голову назад и уставилась прямо в серебристые насмешливые глаза Люсьена Найта.

Незадолго до этого Люсьен бродил в толпе, и его беспечный вид скрывал крайнюю настороженность. У него был штат из пятерых повес — молодых агентов, которые помогали ему в этой операции. Каждый из четверых отвечал за четверть Грота, а пятый, Толберт, использовал свои способности актера и словоблуда, играя роль жреца. На жалованье у Люсьена состояли шесть великолепных куртизанок, и каждая знала свои обязанности — подпаивать иностранных агентов, предлагать свои милости и соблазном вытягивать из них информацию. Свободно смешиваясь с толпой, эти молодые люди и женщины узнавали все, что могли, а в конце ночи докладывали Люсьену. Он же, со своей стороны, свободно бродил по Гроту, все, подмечая и резко останавливаясь, если его внимание привлекал хотя бы намек на информацию, касающуюся его врагов.

Но ведь нельзя же все время заниматься делами. Разнузданная сексуальность, окружавшая его, горячила кровь. Ему нужна была женщина, и немедленно. Не Кейро — она надоела ему еще во время долгой поездки в экипаже из Лондона в Ревелл-Корт. Он уже подумывал об одной из новопосвященных, а может, и об обеих, когда заметил эту девушку.

Она все еще была полностью одета. Это, прежде всего, обратило на себя его внимание. Это было не по правилам. Поскольку ее лицо скрывал капюшон, невозможно было узнать, кто это, но каким-то образом Люсьен сразу же понял, что она здесь посторонняя.

«Но ведь этого не может быть», — подумал он. Он знает всех и все, что происходит в Гроте. Он все держит под полным контролем. Невозможно, чтобы эта простушка запросто проникла сквозь его заграждения.

Потом Люсьен заметил, что она одна, и все его неистовое внимание устремилось на нее. Он наблюдал, как она крадучись ловко и осторожно пробирается сквозь толпу.

Люсьен решил посмотреть на нее поближе. С небрежным видом он шел за ней в толпе, а пульс у него бился сильно и грубо. В жилах его корчилась жажда неистового совокупления, кожей к коже. То было лучшее, на что он мог надеяться, поскольку с горечью сознавал, что в этом мире не существует того, что ему действительно нужно. Но любовь, как и все прочее, тоже можно симулировать. Ему хотелось, чтобы его обнимали так, словно он последний мужчина на земле; хотелось сражаться, пока, он не утонет в поту, потерять себя, обожая женское тело, и может быть, хоть на мгновение забыть об окружающей его пустоте.

Подойдя к ней совсем близко, он наслаждался ее скромной манерой двигаться и почувствовал, как его тело отзывается на изящное покачивание ее бедер, когда она приблизилась к бассейну. Люсьен предвкушал, как сейчас девушка снимет плащ и покажет ему свою нежную наготу, но вместо этого она просто остановилась, словно искала кого-то. В голове у него мелькнула мысль, что, подойдя к этой девушке, он либо возьмет ее силой, либо задержит. Люсьен и сам не знал, что предпримет, когда отрезал ей путь к отступлению.

Она испуганно смотрела на него из темных складок своей сутаны, а он подумал, что смотрит в самые синие глаза из всех, какие когда-либо видел. Только раз в жизни Люсьен встречал такой глубокий оттенок кобальта — в цветных стеклах окон шартрского кафедрального собора.

Погрузившись в синюю, как море, глубину этих глаз, он забыл об окружающей толпе. «Кто ты?» Люсьен не произнес ни слова, не спросил у нее разрешения. Со спокойной самоуверенностью мужчины, который уже снизошел до всех женщин, находившихся в этом помещении, он схватил ее за подбородок — крепко, но осторожно. Она вздрогнула, когда он прикоснулся к ней, и в глазах ее промелькнул панический ужас.

При виде этого его жесткий взгляд несколько смягчился, но тут же его едва заметная улыбка исчезла, потому что он ощутил, как шелковиста ее кожа. Одной рукой он поднял лицо незнакомки к тусклому свету факела, а другой мягко отвел назад ее капюшон. И тут Люцифер онемел, оказавшись перед такой красавицей, подобных которой он еще не встречал.

Пока Люсьен смотрел на нее, затаив дыхание из опасения, что это видение исчезнет, его душа почтительно притихла. У нее были светлые локоны, сияющие, как золотое пламя рассвета, и большие испуганные глаза неземного синего цвета. В течение одного мгновения Люсьен был до того уверен, что это падший ангел, что почти ожидал увидеть серебряные крылья, скромно сложенные под грубой бурой одеждой. Судя по виду, ей было от восемнадцати до двадцати двух — здоровая, нет, девственная красота, трепетная чистота. Он мгновенно понял, что она совершенно нетронута, как ни невероятно это казалось в таком месте.

Лицо у нее было гордое и настороженное. Ее атласная кожа мерцала при свете свечей, бледная и тонкая, но при виде ее мягких, сочных губ в нем внезапно заиграло желание, как шампанское в бокале, и это желание разлилось по его жилам. В ее тонком лице были ум и трепетная ранимость, при виде которой его охватила ноющая боль об участи всего, что невинно.

Благородная юность, требовательная юность, и если она явилась, чтобы убить Дракона, то уже поразила его в черное неистовое сердце. Люсьену показалось, что она видит его насквозь, так же как он видит всех остальных. Это испугало его и приковало к месту. Если только…

Когда его первоначальное изумление прошло, реальность обрушилась на него. Ведь он ее не знает. Он никогда не видел эту девушку прежде, тем более не проверял ее.

«Боже милостивый, — подумал он с внезапным ужасом, — это как раз то самое оружие, которое послал бы против меня Фуше!»

Он тут же сильнее, уже довольно жестоко стиснул ее лицо, ибо невинность также может оказаться поддельной.

— Ну-ну, — прорычал он, — что это у нас здесь? Вы очень хорошенькая, не так ли, крошка?

— Пустите меня!

Он зло засмеялся, видя ее сопротивление. Она обхватила руками его запястье и попыталась ослабить безжалостную хватку. «Как же, крылья!» — подумал он, испытывая отвращение к самому себе. Уставился на нее точно юнец, ужаленный любовью! Единственное, что эта девчонка, наверное, прячет под монашеским одеянием, — это кинжал, который Фуше прислал ей, чтобы она всадила его Люциферу между ребер!

Он был в ярости из-за того, что она чуть было не обманула его — пусть даже на одну секунду, — но ему не хотелось устраивать сцену в присутствии иностранных агентов. Ему нужно побыть с ней наедине, узнать, кто она, и выяснить, на кого работает.

Не сомневаясь, что она прячет какое-то оружие, Люсьен не дал ей возможности достать его, грубо заведя девушке руки за спину и притиснув ее к себе. Маленькая ведьма боролась, корчилась и выворачивалась, отталкивая его. — Пустите меня, говорю вам! Она задела бедром по его причинному месту, и он издал похотливый смешок.

— М-м, мне это нравится, — промурлыкал Люсьен, прижимая к себе ее гибкое тело.

— Вы, чудовище, прекратите это! — закричала она. — Вы делаете мне больно!

— Вот и хорошо. — Он заглянул ей в лицо, угрожающе блеснув глазами. — А почему бы нам, красавица моя, не пройти куда-нибудь в укромное местечко?

Она вдруг перестала сопротивляться, ее синие глаза расширились, милое личико из алого сделалось белым. Без предупреждения Люсьен перекинул ее через плечо. Пронзительный вопль девушки потонул в похотливых криках окружающих. Люсьен, подобно варвару, понес ее в свою личную комнату для наблюдений, скрытую за горящими глазами дракона.

Его широкие плечи под ее животом казались твердыми, как железо, и от всего его тела исходил гневный жар, как от печки. Люди аплодировали Люсьену Найту, полагая, что он выбрал ее с единственной целью. Элис была в ужасе, потому что они, по-видимому, были правы.

Ее протесты, угрозы и мольбы были тщетны, их заглушала пульсирующая музыка и барабаны. Когда ей удалось высвободить руки, она стала молотить его по спине, но это не возымело ни малейшего эффекта. Охваченная бешеным стремлением освободиться, Элис даже попробовала вырвать у него клок волнистых черных волос, но в результате он всего лишь добродушно шлепнул ее по заду.

— Как вы смеете? — ахнула она, тело у нее напряглось, глаза защипало, хотя от шлепка скорее пострадала ее гордость, чем тело.

— Перестаньте терзать мои волосы, иначе в следующий раз я стукну вас по голой заднице.

От такой непристойно грубой угрозы Элис пришла в ярость! Тому, кто вроде бы говорит на семи языках, не следовало употреблять такие вульгарные выражения! Никогда в жизни она не была так возмущена. Элис чувствовала себя беспомощной, и это было невыносимо — точнее, он был невыносим. Ах как жаль, что ее брата уже нет в живых! Филипп всадил бы в него пулю, если бы увидел это; сначала Кейро, а теперь она!

Между тем Люсьен направлялся к огромному дракону-статуе, и Элис на время прекратила борьбу, поняв, что физически он намного сильнее ее и что лучше ей поберечь свои силы, пока они не пришли туда, куда ее несут. Ей понадобится весь ее ум, если она не хочет, чтобы этот дьявол взял ее силой.

Сторож в длинном черном плаще открыл перед Люсьеном дверь, находившуюся под локтем дракона. Люсьен вошел, дверь закрылась за ним, и оглушительная музыка и голоса теперь слышались приглушенно. Элис уперлась руками в изгиб его поясницы и попыталась повернуться, чтобы видеть то, что происходило впереди.

— Куда вы меня несете? — дрожащим голосом спросила она.

— А вы хотите это узнать? — ответил он противным голосом.

Она заморгала от этого насмешливого тона, притиснутая к его крепкому телу, в то время как Люсьен начал подниматься по узкой витой лестнице, высеченной в камне. Он не знал усталости. Наверху лестницы очередной сторож открыл перед ним еще одну дверь. С Элис, все так же висящей у него на плече в весьма непристойной позе, Люсьен вошел в маленькую комнатку с куполом. В комнатке было сумрачно и очень жарко. Там стояли кушетка и деревянный стол с двумя креслами; в помещении было два овальных окна из красного витражного стекла, выходивших на Грот и большой бассейн. Поняв, что они находятся внутри драконьего черепа, Элис встрепенулась.

Люсьен наклонился и поставил ее на пол.

— Не двигайтесь!

Приказ не возымел действия. Она уже двигалась, инстинктивно пятясь от него, как от дикого хищного зверя. Он сунул руку под рубашку и вытащил пистолет, который хладнокровно нацелил ей между глаз.

— Я сказал — не двигайтесь, дорогая. Элис замерла на месте, в изумлении глядя на ствол пистолета. Внутри у нее все сжалось от ужаса.

— Отдайте ваше оружие.

— Что? — прошептала она, и ее потрясенный взгляд метнулся с дула пистолета на его безжалостное красивое лицо. Мрачный красный отсвет от витражных глаз дракона омывал гармонические очертания его щек и лба, обрисовывал резкие углы величественного носа и решительный квадратный подбородок. Его соболиные волосы, спряденные из шелковых теней, были чернее, чем ночь в преисподней. Его серебристые глаза блестели, как у дикаря, когда он подошел к ней.

— Вы не собираетесь идти мне навстречу, не так ли? — проговорил он, и в его бархатном голосе прозвучала угроза. — Прекрасно, дорогая. Если вы предпочитаете, чтобы я вас обыскал, я охотно сделаю это. Снимите сутану.

— Милорд!

Он сделал жест пистолетом.

— Снимите.