У Кейли все перевернулось внутри.

– О Боже, Дерби, ты был...

Он покачал головой, пока с ее губ не успели сорваться страшные слова.

– Нет, дорогая, – поспешил он успокоить ее. – Меня там не было, к счастью для меня, и местный шериф знал это, потому что сам посадил меня за решетку за нарушение порядка незадолго до случившегося. Я находился и камере, когда Дюк и Джарвис брали банк. Кассир был один, когда они напали, он отдал им деньги, но они все равно убили его, сволочи.

Кейли закрыла ладонями лицо и долго сидела так, плотно сжав пальцы. Одно дело видеть сцены насилия в примитивных боевиках, которые каждый вечер транслировались по телевидению, и совсем другое – столкнуться с этим в реальной жизни.

– И что же ты делал после этого? – спросила она, теребя угол простыни.

– Я отсидел положенный срок – пятнадцать суток, потом сел на своего коня и уехал. Я обретался в Мексике, пока Уилл и Саймон не нашли меня и не сообщили о матери и об Ангусе.

Кейли обняла его и притянула в постель.

– Так, значит, ты был разбойником?

– Нет, но я был никчемным бездельником, а это ненамного лучше в глазах большинства людей.

– Это нелепо. – Кейли удивленно вскинула брови. – На нашей свадьбе было полно гостей – люди из города, фермеры со своими семьями, и все они были очень милы с нами, прямо как с родными.

Дерби положил руку ей на грудь. От его пальцев словно исходили электрические заряды, пронизывавшие ее тело.

– Они пришли по двум причинам, Кейли, – начал объяснять он. – Во-первых, каждый из них так или иначе чем-то да обязан Ангусу. И хоть я незаконнорожденный, но я все же его сын. А во-вторых, им просто было любопытно посмотреть на тебя, на нездешнюю невесту – новый человек всегда вызывает интерес. Бетси выросла на ферме недалеко от Редемпшна, они с Уиллом сидели за соседними партами в школе, а бедняжка Кэтлин оказалась слишком хрупкой и умерла еще до того, как многие успели с ней познакомиться.

Имя Кэтлин напомнило Кейли о Саймоне и о том, что ей судьбой уготовано стать его женой после смерти Дерби. Сердце болезненно сжалось у нее в груди, и она крепче обняла мужа, словно этим могла защитить его.

– Ты многое поведал мне, Дерби, но ты так и не сказал, что тебя беспокоит. О чем ты думал, стоя у окна? – не отступала Кейли.

– Ты самая упрямая женщина на свете.

– Это точно. Итак, тебе лучше поделиться со мной своими проблемами, – настаивала она.

Дерби долго молчал, так долго, что Кейли подумала, что он опять уклоняется от этой темы.

– История с братьями Шинглер еще не закончилась, – изрек он, наконец. – Их поймали и приговорили к повешению через месяц после ограбления банка и убийства, и они не сомневаются в том, что это я сказал шерифу, где они скрывались.

Кейли похолодела от страха.

– А ты? Ты действительно сказал?

– Да, черт возьми, – бросил Дерби. – Ведь они убили человека. Их схватили и отправили в тюрьму. Но, видимо, по дороге кто-то из их друзей напал на конвой. Шерифа и его помощника нашли застреленными, а Шинглеров никто не видел с тех пор.

Сердце Кейли готово было выскочить из груди.

– Они, конечно, забыли о тебе, – с тенью надежды в голосе произнесла она.

– Они не забыли, – развеял ее робкую надежду Дерби. – Было бы наивно думать так. Они помнят это лучше, чем я, Кейли.

– Поэтому ты хотел уехать в Мексику? Ты надеялся, что там мы были бы в безопасности? – спросила она.

– Отчасти, да, – признал Дерби, его крепкие руки крепче сжали ее в своих объятиях. – Но у меня была и другая причина. Я ужасно боюсь, что ты опять исчезнешь. Я сейчас уязвим как никогда, Кейли.

Кейли поцеловала его твердое холодное плечо.

– Я тоже, – сказала она. – Наверное, это цена, которую приходится платить за настоящую любовь. И знаешь что? Это все же выгодная сделка.

Дерби повернулся, чтобы увидеть лицо Кейли, его волосы скользнули по ее щеке.

– Согласен, – произнес он шепотом и припал к ее губам.

На следующее утро отец Амброс привел Мануэлу, стройную женщину, возраст которой было невозможно определить, ей можно было дать и двадцать и пятьдесят, и ее маленького сына, Пабло, знакомиться с Кейли. Она была в кухне, пыталась погладить одну из рубашек Дерби, когда пришли гости.

– Проходите, садитесь, – приветливо встретила их Кейли, сияя от радости. Она была искренне рада любому обществу.

В этот яркий солнечный день, когда дел было хоть отбавляй, а тело еще ныло в сладкой истоме после утреннего занятия любовью, Кейли пребывала в отличном настроении, а мир казался ей прекрасным и совершенно безопасным.

Отец Амброс, очень симпатичный мужчина, которому было около тридцати, одетый в монашескую рясу и сандалии, улыбнулся и тихо заговорил с Мануэлей, у которой было такое лицо, будто она хотела убежать. Она обеими руками вцепилась в свой узелок, в котором, по-видимому, уместились все ее пожитки.

Когда гости уселись за круглый дубовый стол, подарок Саймона, и Кейли налила кофе отцу Амбросу и Мануэле, а перед Пабло поставила кружку с молоком, она тоже села рядом.

– Шесть месяцев назад Мануэла потеряла мужа, – начал отец Амброс. – Она работала кухаркой, но лишилась места, когда семья, приютившая ее, решила вернуться на Восток. Они с Пабло жили при миссии, он, кстати, один из лучших учеников в нашей маленькой школе, но Мануэла хочет сама зарабатывать себе на жизнь.

– Я тоже могу работать, – выпалил Пабло. Это был симпатичный мальчик примерно восьми лет, с блестящими темными глазами и копной жестких волос. – Я могу кормить лошадей и коров, и свиней. Я очень сильный, я как взрослый мужчина!

– Посмотрим, – улыбнулась Кейли. – Не сомневаюсь, что для тебя найдется много работы, но только после школьных занятий, конечно.

Мануэла смотрела на Кейли уже с меньшей недоверчивостью, чем прежде, но все еще не произносила ни слова.

– Они не требуют от вас многого. – В голосе отца Амброса звучала надежда. – Им нужна всего лишь комната, небольшое жалованье и пища.

Кейли посмотрела на Мануэлу.

– Я уверена, что удивлюсь, как могла обходиться без вас до сих пор, – сказала она. – Работы здесь пруд пруди, но если мы разделим ее на троих, то легко справимся.

Карие глаза Мануэлы засияли гордостью, и тут же ее взгляд сменился более мягким.

– Спасибо, – впервые промолвила она. Пабло издал радостный клич, извинился и выскочил через черный ход. Отец Амброс засмеялся.

– Ему не терпится повозиться с лошадьми, – объяснил он.

Кейли, слегка встревоженная, подошла к окну. Ведь лошади в загоне были еще необъезженные и почти дикие, они могли быть опасны.

– Не волнуйтесь, – успокоил ее священник. – Дерби присмотрит за мальчиком.

Действительно, Дерби в этот момент как раз перелезал через ограду загона, затем он пересек двор и протянул Пабло руку, приветствуя его как мужчина мужчину.

– Пойдемте, я покажу вам, где вы будете спать, – сказала Кейли Мануэле.

Они вошли в маленькую комнатку, которая располагалась в противоположной от их спальни стороне дома. В комнате были только две кровати с грубыми соломенными матрасами, комод и умывальник. Стоя на пороге, Кейли вспомнила комнату для гостей ее квартиры в Лос-Анджелесе в двадцатом веке с огромной кроватью из полированной латуни, с желтым покрывалом, с подушками в оборочках, с бледным ковром на полу и с обоями пастельного цвета, и покраснела до корней волос.

– Это, конечно, не Бог весть что... – начала оправдываться она.

Смуглая кожа Мануэлы казалась полупрозрачной. Она положила свой узелок на одну из кроватей и потянула за ящик комода со свойственным женщинам всех веков желанием поскорее освоиться на новом месте.

Хотя лицо женщины явно выражало радость, Кейли чувствовала себя немного неловко.

– Мы обставим ее получше, как только сможем, конечно. – Она пыталась загладить неловкость. – Новые шторы, приличные матрасы, ковер...

– Это очень мило, – произнесла Мануэла, глядя Кейли прямо в глаза. – Теперь покажите, какую работу я должна выполнять.

Отец Амброс ждал их в кухне.

– Если все улажено, я возвращаюсь в миссию, – сказал он, когда Кейли и Мануэла вернулись.

По-видимому, эти трое пешком прошли пять миль, отделяющие маленькое миссионерское поселение от ранчо, поскольку не было видно ни лошади, ни повозки. Отец Амброс пожал Кейли руку.

– Спасибо вам, миссис Элдер, – поблагодарил он Кейли на прощание.

Кейли нравилось, как звучала ее новая фамилия, и она не попросила священника называть ее по имени. Она попросит его об этом когда-нибудь позже, когда они познакомятся получше, подумала она.

– Я вам тоже очень благодарна, – ответила Кейли.

Когда отец Амброс ушел, забрав с собой Пабло, потому что в тот день в школе были занятия, Кейли повела Мануэлу на экскурсию по дому. Несмотря на то, что Кейли и Бетси грудились перед свадьбой до седьмого пота, чтобы привести дом в пригодное для жилья состояние, здесь еще оставался непочатый край работы. Мануэла сразу же проявила инициативу и взялась мыть покрытые пылью стены горячей водой с мылом.

В полдень Кейли позвала всех на обед. Дерби ел на ступеньках перед дверью черного хода, потому что был грязный с головы до ног после работы с лошадьми, а Кейли примостилась рядом с ним. Вскоре после обеда приехала Бетси в своем маленьком кабриолете, запряженном парой лошадей – гнедой и пегой.

– Я собираюсь проведать Ангуса, – закричала она Кейли, подъезжая к дому. – Хочешь поехать со мной?

– С удовольствием, – кивнула Кейли, и она не кривила душой.

Она очень беспокоилась за Ангуса, а с домашней работой справятся теперь и без нее, хотя ей было немножко досадно признавать это. Мануэла вымыла стены, приготовила полдник и уже заканчивала мыть посуду.

– Только подожди, я немного освежусь, – попросила Кейли.

Она побежала в спальню, умыла лицо тепловатой водой, пригладила волосы и надела практичное льняное платье. Когда она вернулась в кухню, Бетси по-дружески болтала с Мануэлей, которая уже приготовила кучу еды на ужин. Ей приходилось учитывать и команду помощников Дерби, которые раньше сами готовили себе на костре, а теперь, по распоряжению Дерби, должны были ужинать в доме, вместе с хозяевами.

– Я чувствую себя эксплуататором по отношению к ней, – поделилась Кейли, когда они с Бетси ехали вниз по проселочной дороге в сторону Трипл Кей.

Бетси покосилась на невестку:

– Мануэла мечтала собственными руками зарабатывать себе на хлеб – она сама сказала мне об этом. К тому же, миссис Элдер, я думаю, ваше переживание за Мануэлу вызвано не только милосердием. Вам не нравится, что теперь еще одна женщина будет заботиться о Дерби.

Кейли уже открыла, было, рот, чтобы возразить, но Бетси опередила ее.

– Это правильно, – говорила она, улыбаясь. – Я точно такая же, когда дело касается моего Уилла. Или, по крайней мере, была такой до рождения мальчиков, а потом я уже безумно радовалась, что у нас есть Салли Квилл, которая мне во всем помогает, хотя она и ужасно глупая девчонка. Кейли, Дерби нанял Мануэлу, потому что он любит тебя, потому что не хочет, чтобы ты выбивалась из сил.

– Я знаю. – Кейли опустила глаза. Бетси покачала головой, ее милое лицо светилось жизнерадостностью.

– Ради Бога, перестань чувствовать себя виноватой и не хнычь, – снова заговорила она. – Скоро у вас будет полный дом детей, как у нас с Уиллом. Я знаю, что вы оба этого хотите. Дети сделают вашу жизнь богаче, они во многом изменят ее.

Кейли вспомнила о зеркале в салуне «Голубая подвязка» и о том, что рассказал ей Дерби прошлой ночью о братьях Шинглер. Ей стало так мучительно больно при мысли о том, что она не встретит старость вместе со своим мужем, которому суждено умереть молодым, что из ее глаз брызнули слезы.

Это не ускользнуло от внимания Бетси.

– Ты такая же слезливая, как и я, – понимающе кивнула она и приложила руку к животу, словно прося подтверждения у своего пятого ребенка, который еще находился в ее утробе. – Женщина становится эмоциональной, когда у нее появляется семья.

Кейли закусила губу. Ей было страшно думать о том, что она сама уже носит под сердцем сына, Гарретта; ей и так было достаточно переживаний, начиная с того, что ее постоянно мучил страх перенестись опять в другое время, и, заканчивая разбойниками, которые могли найти и убить Дерби.

– Это, должно быть, невероятно мучительно, рожать здесь, – сказала она, не подумав, как следует над словами.

– Здесь? – Бетси удивленно посмотрела на нее. – Я не думаю, что в Неваде рожать мучительнее, чем где-то в другом месте.

Кейли попыталась улыбнуться. Она сравнивала условия рождения детей в девятнадцатом веке и в двадцатом, но, конечно, не могла сказать об этом Бетси.

– Расскажи мне, как это бывает, – попросила она.

– Я проклинала Уилла Каванага и клялась проткнуть его вилами, если он еще когда-нибудь приблизится ко мне. Но когда все заканчивалось, я смотрела на малыша, смотрела на Уилла и уже обожала малютку и опять была готова заниматься любовью с Уиллом. – Бетси вздохнула. – Я очень надеюсь, что на этот раз у нас будет девочка. Я бы так любила ее.