Линда Миллер - Мой разбойник

– Значит, Дерби, раненный, ушел отсюда, – осторожно подталкивал ее Уилл.

Кейли подняла голову, ее лицо выражало безмерное страдание. Она заглянула в добрые умные глаза Уилла, но не могла ничего объяснить ни ему, ни кому-либо другому. Просто не было никого, кто смог бы понять.

– Да, – прошептала она, хотя была уверена, что Дерби мертв. – Он ушел.

Уилл был озадачен ответом Кейли, но решил больше не давить на нее, во всяком случае, пока. Он, как и Кейли, знал, что у Дерби не было причин убегать, и уж во всяком случае, он не оставил бы ее здесь одну.

– Я отвезу тебя домой, – тихо сказал Уилл. – И не беспокойся, Кейли, мы найдем Дерби. Саймон и я с помощниками – мы найдем его.

Кейли кивнула в оцепенении, хотя у нее не было ни малейшей надежды, что братьям удастся отыскать его. Он был по ту сторону зеркала.

Кейли позволила Уиллу поднять себя на руки и вынести из «Голубой подвязки». Как раз в этот момент приехал Саймон. Не считая того, что одна рука у него была перевязана, он выглядел совершенно поправившимся. Уилл осторожно поднял Кейли на повозку Саймона. Серая лошадь, на которой она приехала в город, стояла привязанная на заднем дворе салуна, но нигде не было видно коня Дерби. Когда найдется Дестри, если он, конечно, найдется, то будет еще сложнее объяснить исчезновение ее мужа.

Кейли сидела, закрыв лицо ладонями. Она проклинала пулю за то, что та попала в Дерби, а не в нее. Саймон легонько похлопал Кейли по плечу и, следуя краткой инструкции Уилла, развернул маленькую повозку в сторону ранчо. Уилл скакал рядом, на ходу рассказывая старшему брату, что произошло, насколько это было понятно ему самому.

Кейли всю дорогу сидела молча, в грязном платье, с забинтованными руками, завернутая для тепла в одеяло; и только позже, когда Мануэла уже уложила ее в постель, до ее сознания дошло, что дождь кончился.

В три пятнадцать ночи Дэн Феррис отпустил Франсин и Джулиана, так и не услышав от них ничего вразумительного.

– Вам известно имя жертвы, мисс Стефенс, – снова и снова допытывался Феррис. – Вы назвали его Дерби Элдер.

– Я была в шоке, – упорно отговаривалась Франсин. – Я не знаю, почему я так сказала. Я понятия не имею, кто этот человек.

В конце концов, им запретили покидать Редемпшн без разрешения шерифа и на полицейской машине доставили обратно в особняк Бэрроу.

Джулиан снова принял душ, переоделся и спустился в кухню, где Франсин готовила кофе.

– Я подумала, что мы все равно не сможем уснуть, – улыбнулась она.

– Наверное, вы правы. – Джулиан вздохнул и провел рукой по влажным волосам. – Но я полагал, что вы здесь не останетесь.

Франсин прислонилась спиной к стойке и, слегка наклонив набок голову, пристально посмотрела на него.

– Насколько я понимаю, вы бывший приятель Кейли, – сделала вывод Франсин.

Эти слова уязвили Джулиана, хотя он и не подал вида.

– Вы правильно понимаете, – ответил он холодно. – И в этом ваше преимущество, поскольку я даже не догадываюсь, кто вы. Хотя мы столько часов провели вместе в офисе шерифа.

– Мы с Кейли подруги.

– Замечательно, – Джулиан резким движением открыл шкаф и достал из него две чашки. – Может, вы объясните мне, что здесь происходит.

– Вы видели ее, не так ли?

Джулиан обескураженно опустил голову, готовый заплакать, как несколько лет назад, когда он, начинающий хирург, потерял первого пациента. Это была девятилетняя девочка по имени Мэнди.

– Все в порядке, – попыталась успокоить его Франсин, положив ему на спину руку.

Он поднял голову и заглянул ей в глаза.

– Вы так считаете? Я видел, как стреляли в вашего Дерби Элдера по другую сторону зеркала. И Кейли тоже была там. Она пыталась спасти его.

– Сядьте, – мягко сказала Франсин, указывая на стол и два раскладных стула походного типа, стоявшие посреди кухни.

Джулиан сел, главным образом потому, что слишком устал, чтобы стоять.

– Я снова спрашиваю вас, мисс Стефенс, что вам известно обо всем этом? – допытывался он.

Франсин налила в чашки кофе и поставила их на стол.

– Я могу ответить на некоторые ваши вопросы, – она печально улыбнулась.

– Почему вы улыбаетесь? – не слишком любезно воскликнул Джулиан. – Нас с вами могут обвинить в преступлении.

– Я просто подумала, что у Кейли странный вкус в отношении мебели, – спокойно ответила Франсин. – Она, наверное, приобрела эти вещи в скобяном магазине. Нас ни в чем не могут обвинить. Если бы шериф мог нас арестовать, он бы уже сделал это. У него нет против нас никаких улик, оружие не найдено, не говоря уже о мотивах преступления. Завтра приедут эксперты из Лас-Вегаса, и они тоже не найдут в доме ни пороха, ни каких других следов, которые указывали бы на наше участие в преступлении.

Джулиан отхлебнул кофе. Он был чертовски крепкий.

– Вы насмотрелись детективов, – пессимистично вздохнул Друри.

– Да, – засмеялась Франсин, – но я права. Поживем – увидим.

– Расскажите мне, что вам известно, – настаивал Джулиан.

– Зеркало в бальном зале, по-видимому, является окном в девятнадцатый век, – и Франсин рассказала все, что знала.

Закончив рассказ, она подвела Джулиана к сундуку, который он уже видел раньше, чтобы показать ему фотографии и газетные вырезки. Джулиан потер руками глаза, не веря тому, что видел. Перед ним лежал снимок Кейли в свадебном платье, стоящей рядом с мужчиной, которого несколько часов назад, едва дышавшего, отправили в госпиталь Лас-Вегаса. Но при всем этом, они оба знали, что Дерби Элдер, муж Кейли, был давно мертв. Джулиан не мог заставить себя прочесть истлевшие, рассыпавшиеся в руках газетные вырезки. Ему было слишком больно осознавать, что Кейли так сильно любила кого-то. Она стояла у него перед глазами, такая, какой он видел ее в последний раз, когда она пыталась прорваться сквозь зеркало. В ее глазах застыло безмерное горе, и это разбивало Джулиану сердце.

Он подошел к камину, провел рукой по холодной скульптуре.

– Это все-таки ее работа, – прошептал он.

Франсин встала рядом с ним:

– Да.

– Мы можем как-нибудь помочь ей?

– Я действительно не знаю, – вздохнула Франсин.

В тот же день Кейли вернулась в город, невзирая на протесты Мануэлы и Бетси. Не было такой силы, которая могла остановить ее.

Пабло с гордым видом сопровождал хозяйку. Внимательным взглядом красивых темных глаз он настороженно оглядывал окрестность, его уши чутко ловили каждый звук. Пабло был настоящим маленьким защитником Кейли, увидев которого, ни к кому не закралось бы сомнение в его преданности хозяйке. Он умер бы за нее, если бы понадобилось.

Кейли застала Уилла и Саймона в канцелярии префекта. Пабло остался на улице с лошадьми. При появлении Кейли оживленная беседа мужчин сразу же оборвалась, они посмотрели на нее удивленно и с некоторым недовольством, во всяком случае, Саймон.

– Что ты здесь делаешь, Кейли? – спросил он.

– Я приехала сказать, что бессмысленно искать Дерби. Вы его никогда не найдете.

Уилл взял ее за руку и подвел к креслу.

– Если ты знаешь, где Дерби, – сказал он нежным голосом, – ты должна сказать нам. Он ранен и ему нужна помощь. Никто не собирается призывать его к ответу за убийство Дюка Шинглера, если он этого боится. Все знают, что он сделал это в целях самозащиты.

Кейли на мгновение закрыла глаза.

– Я не знаю, где Дерби, – чуть слышно произнесла она.

– Но почему ты утверждаешь, что его бесполезно искать– настаивал Саймон– Почему ты так уверена в этом, если не знаешь, где он?

– Он… – Кейли помолчала немного. – Он мертв.

Она читала об этом в газетных вырезках, но не предполагала, что все произойдет именно так, что Дерби исчезнет в зеркале. Господи, может, он лежал в луже крови на полу бального зала в доме ее бабушки? Сколько времени пройдет, пока его найдут?

Саймон налил из графина воды в кружку и подал ее Кейли. Она взяла кружку трясущимися руками и сделала несколько маленьких глотков, пока не почувствовала себя лучше.

– Кейли, мы должны найти Дерби, – начал Уилл. – Может, он действительно тяжело ранен и боится попросить помощи. С ним всегда обходились как с разбойником, и он привык думать...

– Нет, – оборвала его Кейли, и ее глаза наполнились слезами. – Вам хочется верить, что он жив – я не виню вас за это, потому что мне тоже хочется, но я знаю, что Дерби мертв. Я знаю это!

В ее сознании снова возникла та страшная сцена. Она видела, как Дерби пошатнулся, запрокинулся назад, смертельно раненный, и упал в это кривое жидкое стекло, которое тут же засосало его. Все это произошло за считанные секунды, но в воспоминаниях Кейли они растягивались до бесконечности, память снова и снова рисовала ей все ужасные подробности происшедшего. Ей казалось, что она не забудет этого до конца жизни.

– Почему ты так уверена, что Дерби мертв? – снова спросил Саймон тихим голосом.

Логичный вопрос. Он будет хорошим префектом, если не погибнет раньше времени.

Кейли не отвечала. Давясь слезами, она опустилась в кресло.

– Оставь ее в покое, – вступился за нее Уилл. – Ты видишь, в каком она состоянии?!

Саймон игнорировал замечание брата.

– Зачем ты вернулась в город, Кейли? Ты ведь не уверена, что Дерби умер, не так ли? – Голос Саймона оставался мягким.

– Я сказал, оставь ее в покое, – повторил Уилл. Он не повышал голоса, но его слова прозвучали резко и категорично.

– Со мной все в порядке, – промолвила Кейли. – Я приехала в Редемпшн, Саймон, потому что надеялась, что не права. Я надеялась, что моего мужа уже нашли.

Саймон отступил назад, не подав Кейли руки, когда она поднималась с кресла, очевидно, понимая, что, если он попытается помочь ей, она оттолкнет его руку. Она не хотела зависеть от кого бы то ни было, кроме Дерби, но особенно не хотела быть чем-то обязанной своему деверю, человеку, которого судьба избрала для нее будущим мужем.

– Спасибо, – тихо произнесла Кейли и вышла из офиса.

Пабло шел за ней по пятам по грязной центральной улице города в сторону салуна «Голубая подвязка». Недолго колеблясь у дверей, Кейли вошла в салун. Новый владелец, который должен был со дня на день приехать с восточного побережья, застал бы свое заведение в состоянии полного хаоса. Все женщины съезжали, включая и Орэли. Салун был заставлен сундуками, ящиками, коробками из-под шляпок, кругом царила неописуемая суматоха.

На том месте, где лежал Дюк Шинглер, осталась горсть окровавленных опилок, но внимание Кейли было приковано к зеркалу, точнее к тому, что от него осталось.

Кейли видела в нем свое собственое искаженное отражение, скорее похожее на неправильно сложенную мозаику, но не было никаких признаков другого мира, мира, находящегося по ту сторону стекла. Возможно, переход между девятнадцатым веком и двадцатым закрылся навсегда, и не было дороги назад.

Кейли вскинула голову. Ей нельзя было оставлять надежду; она должна думать о ребенке.

– Поедем домой, миссис Элдер, – тихо попросил Пабло, беря ее за руку, – пожалуйста. Может быть, мистер Элдер уже там, ждет вас.

Кейли так вовсе не считала, но и не было причин оставаться в этой страшной комнате, где запахи пороха и крови смешались с запахами пота и опилок, дешевых сигар и виски. Воспоминания о случившемся были слишком живыми, они возникали в сознании Кейли вновь и вновь, не отпуская ее ни на секунду, пока они с Пабло не вышли на свежий воздух.

Пабло побежал за лошадью на другую сторону улицы. Саймон и Уилл последовали за повозкой Кейли, держась от нее на почтительном расстоянии. Это утешало и в то же время раздражало Кейли.

За время их отсутствия Дерби не вернулся на ранчо. Кейли не смела даже мечтать о его возвращении. И все же она осмотрела дом, каждую комнату, и у нее больно заныло сердце.

В эту ночь Кейли не сомкнула глаз, она не могла спать, одолеваемая сомнениями, она молилась за Дерби. Если он жив, пусть он будет в безопасности, а если мертв, пусть его душа покоится с миром. Кейли до рассвета просидела на стуле, прижав к груди одну из рубашек Дерби, слишком подавленная горем, чтобы плакать, совсем обессилевшая от безысходности, чтобы двинуться с места.

Наконец, она надела прозрачное платье, которое так нравилось Дерби, послала Пабло приготовить для нее кабриолет и снова отправилась в Редемпшн. «Голубая подвязка» оказалась наглухо заперта; Кейли взяла ключ у нотариуса Джека Райерсона и вошла в салун. Она остановилась посреди большого зала, машинально перебирая пальцами струны арфы, смотрела в разбитое стекло и ждала.

Ничего не происходило, не считая того, что на какую-то долю секунды она снова почувствовала себя бесплотной, словно состояла из тумана и могла рассеяться в ничто под теплыми лучами солнца. Но ей было безразлично, исчезнет она или нет; она желала только одного – быть с Дерби. А это, вероятнее всего, было невозможно.