А я измучилась ужасно, похудела, дерганая стала, по сто раз проверяла диктофон и видеокамеру, старалась не оставаться с ними наедине, только среди людей, каждый день созванивалась с Александром Никитичем. Он уговаривал потерпеть, обещал премию и отпуск.

– Да никаких денег не стоит мое мытарство, – чуть не кричала я на него, и мы замолкали надолго, оба понимая, что не подставлю я его, а он ничего не может сделать в этой ситуации. Молчали и нажимали кнопки отбоя.

На обратном пути из Монако в Ниццу клиенты обвинили меня в краже их драгоценностей и настояли, чтобы капитан Виктор вызвал полицию. Он вызвал стражей порядка, а я позвонила Сергею Николаевичу, и, когда мы подходили к причалу, нас уже ждали там все «приглашенные» лица. Прямо комитет по встрече!

Капитан предложил пройти в кают-компанию прибывшим полицейским, господам туристам, Сергею Николаевичу, мне и свободным от вахты членам экипажа, и предоставил возможность высказаться обвиняющей стороне. Выслушал показания, сидя в своем большом массивном кресле в расслабленной, нога на ногу, позе, и очень мирно поинтересовался у полицейских, что полагается за оговор по законам Франции, и перевел на английский ответ представителей власти.

– Какой оговор? – весьма эмоционально возмутилась предводительница этой банды, а чтоб доходчивее было всем, на великолепном английском языке – Вы проведите обыск в ее каюте, наверняка она там драгоценности спрятала!

– Уверен, что именно там мы их и найдем, – спокойненько заверил гостью капитан Виктор.

И тем же ровным голосом, не балуя слушателей эмоциями, пояснил господам русским туристам, как сильно устал от их малоприятного присутствия на своей яхте, и что сейчас он предоставит полицейским и юристу фирмы-нанимателя протокол, составленный полицейскими Тулона на господ русских туристов, а также заявление французских граждан о нарушении их права на отдых, нарушение общественного порядка и хулиганское поведение русских. Ну и, разумеется, предъявит записи с видеокамер, которые подтвердят, что госпожа Галант не подходила к их каютам, но покажут, кто именно входил в ее каюту, чтобы подбросить драгоценности и обвинить ее в воровстве.

– Какие видеокамеры? – резко спросил Андрей, явно занервничав.

– Как и положено, по введенным нормативам, при лицензии на коммерческие перевозки туристов, яхты оснащаются средствами видеонаблюдения именно для таких случаев, когда требуется разрешение возможных конфликтов, – почти скучающим голосом пояснил капитан. – Да, и звук там тоже записывается, думаю доказательств вашего оговора более чем достаточно. Кстати, еще в Москве, при оформлении тура, вы все подписали официальный документ о правилах безопасности и поведения на моем судне, в котором вас уведомляли о том, что ведется круглосуточная видеозапись. На этом все, господа. А сейчас думаю, вас арестуют и отвезут в участок.

– Я не поеду ни в какой участок! – запаниковала Виолетта.

– Не советую сопротивляться властям, – капитан едва не зевал, – это здесь считается одним из самых тяжелых преступлений.

– Да в чем дело, мы просто пошутили! – возмутилась Марианна визгливым от начинающейся паники голосом.

– Мне это не интересно. Я делал вам официальное предупреждение, вы его проигнорировали. Заявление я на вас напишу, и госпожа Галант, надеюсь, тоже. Вещи ваши перенесут на сохранение в спецкамеры гостиницы, где вы проживаете. На этом хотелось бы распрощаться.

– Вы совсем тут охренели?! – взревела Виолетта на русском и быстро перешла на английский язык, не утратив ни капли своего тупого снобизма. – Вы знаете, кто мой отец? Да он вас всех с дерьмом смешает!

– Оскорбление представителей власти при исполнении лишь добавит вам неприятностей, – продолжал скучать капитан Виктор, но все же утрудил себя разъяснениями: – Видите ли, мадам, не думаю, что ваш отец более влиятелен, чем президент Франции, это во-первых. А во-вторых, в отличие от России, во Франции независимые суды и судьи, они ужасно не любят, когда иностранцы нарушают закон в их стране и еще больше не любят, когда оскорбляют полицейских и пытаются надавить на судей высокими чинами другой страны. Особенно, подчеркну, когда это пытаются делать чиновники России. Уверяю вас, что получите вы самое строгое из возможных наказаний за такого рода нарушения, вплоть до тюремного срока, и ничье заступничество, даже президента России, вам не поможет, а ровно наоборот, сильно повредит.

– При чем здесь президент? – пролепетала Лада, которая, видимо, из всей речи капитана услышала только этот момент.

Капитан Виктор поднялся из кресла, таким образом демонстрируя, что, с его точки зрения, все выяснения закончены, но все же ответил:

– А вас, мадемуазель, мама не учила, что прежде чем тявкать на кого-то, следовало бы узнать, кто перед вами. Один раз вы уже полаяли на графа Филиппа, я не так добродушен, как он, – и, повернувшись к онемевшим и побелевшим от испуга клиентам, пояснил полицейским, но на английском языке, чтобы его слова поняли все: – Госпожа Галант является моим другом и гостем на яхте, поэтому считаю оскорбление, нанесенное ей, оскорблением и меня лично.

Дальше события разворачивались странно и невероятно стремительно, словно проматывали кинопленку, когда вроде бы смешно быстро-быстро, угловато все двигаются, но ничего не понятно. Одни полицейские – вот не поверите! – надевали наручники русским туристам, другие беседовали с Сергеем Николаевичем и капитаном, который передавал им обещанные документы, я стояла в стороне и кинозрителем наблюдала происходящее. Виолетта что-то громко требовала и вырывалась из рук удержавшего ее полицейского, Лада рыдала взахлеб, Марианна пыталась что-то объяснить молодому парню в форме, Олег успокаивал Ладу, Валера молча подчинялся, и только Андрей, перекрикивая общий гвалт, спрашивал:

– Что надо сделать, чтобы снять обвинения?! Сергей Николаевич, Марта, мы все компенсируем!! Я заплачу!! – удерживаемый полицейским, он все рвался в мою сторону, смотрел перепуганным взглядом и кричал, уговаривал: – Марта, простите!! Я заплачу, мы заплатим, я многое могу, хотите свою турфирму, обещаю!! Прекратите все это! Вы что, не понимаете, что с вашей фирмой и вами будет, если вы не остановите этот балаган!

Я отшатнулась от него, упершись спиной в стену, от его взгляда, полного решительности, надежды и потаенной ненависти, мне очень хотелось прокричать ему в ответ, что не я затеяла эту каверзу, чтобы ее останавливать, но я промолчала. Зачем?

Бесполезно. У этих людей разум настолько исковеркан, что работает всегда в одном режиме собственной сверхисключительности и вседозволенности. Мне противно лишний раз говорить о таких типажах. Пусть им кто другой воздает.

Розыскные мероприятия произвели. В моей каюте действительно нашли бархатный мешочек с драгоценностями, а видео подтвердило мою полную непричастность и явный умысел наших клиентов, теперь уже, слава тебе, господи, бывших! Их увели, экипаж разошелся по своим делам, на палубе возле трапа остались стоять мы втроем – капитан Виктор, я и Сергей Николаевич.

– Надо обсудить ситуацию, – сказал Сергей Николаевич по-русски и тяжело вздохнул, провожая взглядом уезжающие автомобили.

– Тогда за стол, – по-русски же ответил ему капитан. – Хорошего вина и достойной закуски. Устал я от этих господ.

– Марта, капитан, – приступил к своей работе Сергей Николаевич, не дожидаясь, пока стюарды накроют стол, – вы же понимаете, мы не можем позволить, чтобы их арестовывали и сажали. Ну, ладно вы, Виктор, но мы-то с Мартой Павловной живем и работаем в Москве. Разумеется, у нашего шефа связи не менее значимые и крутые, чем папаши этих мажоров, но неприятностей не оберемся. Да, что угодно устроят! Любую провокацию, да просто покалечить могут от тупой вседозволенности!

– Французские законы очень запутанные и сложные, – принялся объяснять капитан, – тут простым отсутствием заявления от пострадавшего дело не закроешь. Были вызваны полицейские, факт мошенничества установлен и составлен протокол, и так далее.

– И что возможно сделать? – опечалился сильно начальник юридического отдела.

– Даже если мы с Мартой Павловной не напишем заявления, придется сильно постараться снять с этих господ обвинения, да так, чтобы их не лишили шенгенской визы, то есть полностью замять дело. По мне бы, пусть посидят пару лет в тюрьме, да только ума и культуры им это вряд ли добавит, а у Марты действительно могут быть неприятности в России.

– И что вы можете посоветовать в такой ситуации? – с оживившейся надеждой спросил Сергей Николаевич.

А капитан Виктор предложил помощь своих французских юристов и предупредил, что клиентам не удастся избежать больших денежных штрафов государству Франция, Марте Павловне за моральный ущерб, ну и ему и его команде, как за моральный, так и за явный материальный ущерб. И еще: пусть посидят сегодняшнюю ночь во французском «обезьяннике».

Он передал диски с видеозаписями камер за все дни круиза, я отдала диктофон и записи, которые снимала сама, мы позвонили и поговорили с Александром Никитичем, обсудив проблему и перекладывая всю дальнейшую заботу об этих клиентах на его плечи и голову. А я уже «нагулялась» с ними и уведомила начальство, что прямо сейчас беру отпуск и жду денежных поступлений на мою карточку в виде обещанной премии – вахту свою, нелегкую, я, как он просил-умолял, отстояла! И, отодвинув тарелку и бокалы, прямо здесь и сейчас же написала заявление на отпуск и отдала его Сергею Николаевичу.

Все! Глубоко наплевать, что с ними там дальше будет, с этими пафосными мажорами. Но, как всем известно, кое-что очень плохо тонет, и позже я узнала от Александра Никитича, что они уладили эту проблему не без пользы для фирмы и меня в частности. Таки заплатили мне моральную неустойку плохо воспитавшие своих детей папики.

А мы с капитаном Виктором и его командой на следующее утро снялись со швартовки и уплыли в сторону итальянского Сан-Ремо!

Капитан Виктор спас меня, мой рыцарь, мой герой! Принц, приплывший из-за чужого моря на белой яхте и спасший прекрасную и беззащитную девушку от злодеев!

И я про-па-ла!!

Те две недели, которые мы курсировали вдоль итальянского и французского побережья с остановками в сказочно красивых местах, городах, я не смогу даже описать! Это невозможно!! Не хватит слов, чтобы передать те яростные, сумасшедшие по красоте, накалу и силе чувства-ощущения, что я переживала тогда! И невероятную, потрясающую страсть! Страсть, которая снесла мне мозг напрочь! Я плыла в ней, питалась ею, дышала ею, и все эти перенасыщенные чувства-переживания происходили в антураже, казалось, нереальной красоты пейзажей, потрясающе изысканной еды, эксклюзивных вин, моря, яхты и чувством бесконечной, безграничной свободы и счастья! Я просто с ума сходила по этому мужчине, по нашей близости, ошеломляющей, невероятной!

О да! Он научил меня премудростям и красотам настоящей страсти и бесшабашного, умопомрачительного секса! Не то чтобы я была совсем не в курсе и ничего не умела – у меня в прошлом имелось два непродолжительных романа, один в студенчестве, другой уже на этой работе, с неким ученым французом. Но сейчас те мои отношения и секс напоминали старшую группу детского сада и возню в песочнице, по сравнению с теми, что мне даровал метр, профессор интимных отношений, коим оказался капитан Виктор!

Я понятия не имела, что во мне жила совсем другая Марта, страстная до каких-то запредельных высот, хоть спички зажигай от меня – Кармен стыдливо отдыхает! Способная на любую бесшабашную выходку, такая раскованная, яркая, отчаянная!

А может, это я такая настоящая, а та Марта, что была до сих пор, – это просто куколка, из которой я должна была вылупиться?

И в таком состоянии я прожила полтора года! Я не помню эти полтора года! Честное слово! Это время пролетело как один день, как мгновение, наполненное потрясающим чувством ликования, насыщенное огненными красками страсти, оранжевыми тонами радости, изумрудными оттенками нежности!

Виктор предлагал мне бросить работу и путешествовать с ним, прочувствовать до конца это пьянящее ощущение свободы! Новая Марта рванулась на призыв, но старая куколка, еще привязанная ко мне невидимой паутиной, не пустила, нашептав, что не надо так зависеть от мужчины, это все испортит. Единственное, что я смогла сделать, это поговорить откровенно с Александром Никитичем и признаться, что могу в любой момент сорваться без всяких разрешений и заявлений… Он понял, попросил только: работай, сколько сможешь и как, не уходи.

А знаете, почему? Самое большое количество туров продавала я, причем самые дорогостоящие туры. Я излучала нечто непонятное мне самой, я не ходила – я парила от переполнявших меня чувств, влюбленная, я сияла, улыбалась постоянно и была готова в любой момент, бросив все, мчаться куда угодно за своей страстью. И, считывая эти флюиды, мужчины осаждали меня предложениями познакомиться по несколько раз в день.