Все четыре опытные фрейлины спокойно относились к тому, что каждый год появляются одна-две молоденькие коллеги, которые быстро выходят замуж и потом покидают двор, но то, что над ними по приказу государя поставили необразованную деревенскую родственницу Аракчеева, не нравилось им всем. Поэтому новеньких фрейлины опекали, а Сикорскую всячески изводили, тонко и умно подстраивая для нее неприятные ловушки. То предлагали ей почитать государыне по-немецки, то переходили в ее присутствии на английский язык, то, быстро поняв, что ненавистная камер-фрейлина только говорит, но не умеет писать по-французски, передавали ей поручение государыни составить для гофмейстерины список французских книг.

Эта война продолжалась постоянно и, как показалось Ольге, успевшей заметить противостояние женщин в первые же дни присутствия во дворце, не осуждалась и самой государыней. Когда княжна спросила брата, как такое может быть, Алексей объяснил ей, что Аракчеева при дворе ненавидят все, и в этом вопросе, наверное, в первый раз в жизни едины даже мать и жена государя.

– Аракчеев везде насаждает своих шпионов, ему нужно всеобъемлющее влияние на государя, он, похоже, уже помешался на этом своем влиянии, – сказал ей брат. – Мой вам с Натали совет: будьте очень внимательны в присутствии этой Сикорской, следите за своими языками. Но и не бойтесь, вы честные девушки из благородных семей, вам скрывать нечего, а родные не оставят вас без защиты.

Княжна тогда поговорила с подругой, и они договорились, что всегда будут держаться во дворце вместе. Поэтому девушки приезжали и уезжали одновременно, а в покоях императрицы не расставались. Сейчас они присели на маленький диван и приготовились ждать. Ольга отказалась права: не прошло и пяти минут, как в приемную вошла княжна Туркестанова, за ней появилась Катрин Загряжская.

– Барби, что намечено на сегодняшнее утро? – спросила Туркестанову Ольга.

– Ничего особенного, никого не представляем, сейчас Роксана находится с государыней, скоро будет выход, поедем только в сиротский приют, будем там до обеда, а потом – бал у Лавалей.

– Мы тоже едем? – полюбопытствовала Натали.

– Дождемся императрицу, тогда узнаем, кто сегодня поедет. Софи отпросилась домой, у нее мать серьезно больна, – объяснила Туркестанова, – обычно в приют едут двое.

– Мадемуазель Туркестанова, вы приготовили подарки воспитанникам приюта? – раздался за их спинами резкий голос, – вчера я поручила вам разобрать сладости по пакетам.

Камер-фрейлина Сикорская с победным видом стояла в дверях, огладывая маленькую компанию. Наконец, она смогла ущипнуть эту заносчивую девицу. Княжна Туркестанова, обладавшая острым умом и язвительностью, больше всех отравляла Наталье жизнь. Тем обиднее было то, что Туркестанова как будто не услышала резкого оскорбительного тона камер-фрейлины, она лучезарно улыбнулась и сказала что-то по-английски.

– Извольте говорить на том языке, на котором я к вам обратилась! – взвизгнула Сикорская.

– Извините, Натали, – удивленно пожала плечами Туркестанова, – я свободно говорю на всех европейских языках и уже не знаю, какой мне роднее.

«Сейчас она лопнет, – подумала Ольга, глядя на побагровевшее лицо камер-фрейлины, – так ей и нужно, нечего задевать других, особенно Барби с ее острым языком».

Девушки уже попали под обаяние Туркестановой, взявшей их под опеку с первого дня пребывания во дворце. Прекрасное чувство юмора княжны Варвары, ее образованность и чувство такта делали девушку прекрасным собеседником, и хотя в ней не было глубокой религиозности, которую так ценила Елизавета Алексеевна в своей любимой фрейлине Роксане Струдза, государыня с удовольствием проводила время в долгих беседах и с Барби. В той войне фрейлин, которую возглавляла княжна Варвара, Ольга была целиком на стороне Барби, а Сикорскую, которая пока их с Натали не задевала, но смотрела на девушек тяжелым, злобным взглядом, она даже побаивалась.

Камер-фрейлина мрачным взглядом напоминала ей бабку Агафью – деревенскую колдунью, которую боялось все Ратманово. Старуху терпели в деревне только за то, что она могла, когда хотела, лечить любые болезни. Ольга заранее чувствовала приближение Агафьи к деревенской площади, в груди девушки тогда появлялось тяжелое ощущение, как будто кто-то сдавливал сердце, а ее сестра Лиза даже однажды упала в обморок, когда к ней приблизилась эта страшная старуха. Вот и с этой Сикорской находиться рядом было очень тяжело, так же сдавливало сердце, а если Ольге приходилось проводить с той в одной комнате больше получаса, у нее начинала болеть голова. Княжна спрашивала Натали о ее ощущениях, но та ничего не чувствовала. Решив, что она сама себя накручивает и нужно успокоиться, Ольга приказала себе не реагировать на присутствие Сикорской. Но ничего не помогало, сердце так же давило, а голова болела. Выручало только то, что Сикорская, спасаясь от шуток фрейлин, старалась искать себе дела в гардеробных и бельевых императрицы. Тогда все женщины радовались и, если не были заняты у государыни, проводили время вместе, слушая веселые шутки Туркестановой и дивные истории Роксаны. Сейчас, глядя на багровое лицо Сикорской, Ольга предположила, что камер-фрейлина ретируется, но она, взяв себя в руки, осталась. Ожидался выход государыни, на котором обычно присутствовали все ее фрейлины.

Дверь спальни распахнулась, и в приемную вышла Елизавета Алексеевна. Темно-синее бархатное платье с большой белой шемизеткой, закрывающей плечи и шею государыни, было целомудренно-изящным и делало стройную фигуру императрицы еще тоньше. Елизавета Алексеевна казалась совсем молодой и какой-то неземной. Будто это уже была не женщина, а бестелесное существо, таким тонким было ее прелестное лицо, и такими огромными голубые глаза. Фрейлины присели в глубоком реверансе.

– Доброе утро, дамы, – любезно поздоровалась Елизавета Алексеевна. – У нас сегодня визит в приют, я пробуду там до обеда, со мной поедут Рокси и Катрин, а остальные могут быть свободны до вечера. Вечером все будьте у Лавалей. Оденьтесь нарядно, не приезжайте в придворных платьях, только в шифрах.

Ольга с Натали могли ехать домой, это было замечательно! Дождавшись, пока императрица отбыла, девушки сообщили Сикорской, что они уезжают, и поспешили вниз.

– Как же мы уедем? – спросила Натали, – ты приказала вернуться за нами к четырем часам.

– Мы выйдем и пойдем в сторону Миллионной улицы, здесь не очень далеко, – храбро ответила Ольга, в душе сомневаясь, что это хорошая идея, но и сидеть в пустой приемной или своих комнатах еще четыре часа было глупо. Нужно было попробовать.

Они накинули капюшоны плащей и вышли на Дворцовую площадь. Холодный ветер тут же подхватил полы плащей и юбки, закручивая их вокруг фигур девушек. Они прошли не более ста шагов, когда Ольга поняла, что в тонких шелковых туфлях они далеко не уйдут. Нужно было вернуться. Княжна только хотела повернуть назад, как из окна проезжающего экипажа ее окликнул знакомый голос:

– Холи, Боже мой, что ты здесь делаешь?

Карета остановилась, и на брусчатку мостовой выпрыгнул высокий человек в длинной черной шинели.

– Ники! – обрадовалась девушка, бросаясь на шею кузену Николаю Черкасскому, – как хорошо, что ты ехал мимо. Мы отправили экипаж домой, а сами освободились пораньше. Отвези нас.

– А Алекс знает, что ты гуляешь пешком по городу в сопровождении такой же юной девушки, как сама? – спросил второй молодой человек, спускаясь с подножки и становясь рядом с братом.

– Никита, зачем волновать Алекса, у него и без этого проблем хватает, – лучезарно улыбнулась девушка, – кстати, я всегда думала, что мои кузены – рыцари, и будут защищать девушку в любых обстоятельствах.

– Наша Лаки всегда найдет достойный выход из самого недостойного положения, – развел руками Николай. – Садитесь в карету, пока весь дворец не сбежался смотреть на фрейлин, уезжающих в экипаже с молодыми людьми.

Ольга быстро юркнула в карету, за ней села Натали, потом на ступеньки поднялся князь Никита, а Николай, махнув кузине рукой, отправился в сторону Синода.

– Ники не поедет с нами? – удивилась Ольга.

– Холи, так будет приличнее: вы друг у друга сопровождающие, а я – один, – улыбнулся Никита, – к тому же у нас дело в Синоде.

– Какое у вас может быть там дело, если вы оба дипломаты, неужели вы решили пойти в священники? – изумилась княжна.

– Холи, тебе тетушка Апраксина не рассказывала, что прилично, а что нет? – отшутился князь, как видно не желавший продолжать разговор на эту тему. – Ты до сих пор не представила меня своей спутнице.

– Ах, простите! Натали, представляю тебе моего кузена светлейшего князя Никиту Васильевича Черкасского, – сказала девушка и, повернувшись к кузену, добавила: – Никита, представляю тебе мою подругу графиню Наталью Захаровну Белозерову.

– Очень приятно, мадемуазель, – улыбнулся Никита и поцеловал маленькую ручку Натали, – я очень рад, что у моей кузины такая прекрасная подруга.

– Рада знакомству, – пролепетала Натали, щеки которой заалели ярким румянцем.

Ольга, увидев смущение подруги, постаралась отвлечь внимание князя на себя и начала расспрашивать о том, что кузены делали с тех пор, как они последний раз виделись.

– Николай привез тело отца из Англии два года назад и сразу, взяв отпуск по состоянию здоровья, уехал в свое тверское имение, он вернулся на службу только два месяца назад, а сейчас ждет новое назначение, – сообщил ей Никита. – А я все это время жил здесь, как ты знаешь, я служу в министерстве иностранных дел, сейчас перешел от Каподистрии к Нессельроде, впрочем, тебе, наверное, эти имена ничего не говорят.

– Почему не говорят, – обиделась Ольга, – мы – фрейлины императрицы, и знаем многое.

Они действительно слышали имя графа Каподистрии от Роксаны Струдза, которая тоже была гречанкой, как и граф, и хорошо его знала. Княжна покосилась на подругу и увидела, что та пришла в себя и сидит, опустив глаза, но с нормальным цветом лица. Что так смутило Натали? То, что они ехали в карете с незнакомым молодым человеком? Или здесь было что-то другое? Но экипаж уже приближался к дому Черкасских, и она решила не искушать судьбу и не везти сейчас подругу в дом Белозеровых. Они с Катей сами отвезут Натали или отправят в экипаже Черкасских, но с горничной или гувернанткой. Не хватало еще, чтобы графиня Софи накануне отъезда испугалась за дочь.

– Спасибо, Никита, что довез нас, – бодро сказала Ольга, ступая на крыльцо родного дома, – не нужно волновать Алекса, рассказывая о нашем маленьком путешествии.

Она повернулась к кузену, ожидая ответа, и с удивлением поняла, что он ее не слышит – князь пристально смотрел на Натали, которая, положив свою миниатюрную ручку на его ладонь, ступила на подножку экипажа. Подруга опустила глаза, и длинные золотистые ресницы почти лежали веерами на ее щеках, она чуть покусывала пухлую нижнюю губу, что, как знала Ольга, всегда служило у Натали признаком страшного волнения. Девушка спускалась очень осторожно и медленно, а Никита восторженно смотрел на ее миниатюрную изящную фигурку и склоненную голову в золотых локонах.

«Вот это да, – подумала Ольга, – похоже, что Натали уже нашла своего рыцаря, а ее мать уезжает. Что же делать? Ведь у нас есть только сегодняшний вечер».

Мысли стремительным хороводом закрутились в голове Ольги, и вдруг княжна поняла, что нужно просто дать кузену повод. Он должен иметь возможность еще раз приблизиться к Натали. А где это можно сделать запросто? Только на балу или светском рауте. Как удачно, что бал у Лавалей назначен именно на сегодня. Ольга улыбнулась и сообщила:

– Никита, у нас с Натали сегодня первый бал. Царская чета будет у Лавалей, там ожидается множество красавиц, боюсь, что такие дебютантки, как мы, останемся без кавалеров.

– Холи! Как ты можешь говорить такие вещи! – всплеснула руками вновь покрасневшая как рак Натали. – Что князь подумает о нас! Он решит, что мы набиваемся в партнерши.

– Для меня будет огромной честью, если вы оставите мне первый танец, мадемуазель. Или вы уже его обещали кому-то? – спросил князь Никита.

– Нет, еще не обещала, спасибо за приглашение, – залепетала совсем смутившаяся Натали, – я с удовольствием с вами потанцую.

– А Холи подарит мне второй танец? – выгнул бровь Никита, повернувшись к кузине.

– Спасибо за приглашение, обязательно, – церемонно ответила княжна. – До вечера, Никита!

Она, взяв за руку подругу, шагнула в открытую дверь, которую лакей уже давно держал распахнутой. Оглянувшись по сторонам и не увидев невестки, она стремглав побежала по лестнице в свою комнату, таща подругу за руку.

– Натали, что с тобой случилось? – спросила она, втащив девушку в свою спальню, – что на тебя нашло? Ты была ни жива, ни мертва.

– Твой кузен такой красивый! – прошептала Натали, снова багрово краснея.

– Как все Черкасские, хотя бабушка говорила, что Никита и Николай скорее похожи на свою мать – она была кареглазой, с темно-каштановыми волосами, – объяснила Ольга. – Но фигуры у них такие же, как у Алекса. Мы все высокие.