Марта Таро - Мой талисман

Все вышло как по писаному, и когда экипаж, увозящий сестру и племянницу в сторону Миллионной улицы скрылся в темноте, Сергей, уже полностью одетый, спустился вниз и поехал на бал. С хозяином дома он был близко знаком по работе в министерстве иностранных дел, поэтому его встретили очень любезно, а хозяйка дома заинтересованным взглядом матери трех дочерей, старшую из которых она начала вывозить в свет, мгновенно оценила внешность и элегантный английский наряд молодого князя.

– Очень рады, князь, – повторила она вслед за мужем, – надеюсь, что вам понравится в нашем доме, веселитесь, сегодня здесь много молодежи.

Курский так же любезно поблагодарил хозяйку и прошел в зал. Непрерывно здороваясь со знакомыми, он искал место, откуда можно будет увидеть входные двери, оставаясь незамеченным. Наконец, в самом конце зала он увидел свободный пятачок у колонны. Вокруг, к счастью, не было никого из знакомых, поэтому он со скучающим видом прислонился к белому мрамору и стал разглядывать входящих. Княжны все не было. По его подсчетам Черкасские и Белозеровы должны были приехать еще полчаса назад, но они так и не появились. Сергей уже не знал, что и думать, когда церемониймейстер громко произнес титул и имя Сони, а потом светлейшего князя Черкасского. У молодого человека замерло сердце, он уже знал, что увидит красавицу, но Холи снова поразила его. Княжна была в простом белом платье, без цветов и украшений на голове, но она и не нуждалась этом.

«Господи, она сверкает как звезда, – подумал князь, – даже признанная красавица Катя блекнет рядом с ней. В княгине нет того светлого огня, который горит в Холи, нет той очаровательной живости лица, нет этих блестящих, с искорками веселья глаз, нет тех ярких красок, которые цветут на лице ее золовки. Да просто она – не Холи».

Сергей нерешительно шагнул вперед, но тут же остановился. Высокая фигура Черкасского возвышалась над головами дам. Подойти и вступить в беседу Сергей не мог. Князь не сомневался, что его встретит прохладный прием. Черкасский не мог забыть тот печальный инцидент в Лондоне. По крайней мере, сам Сергей в такой ситуации точно не забыл бы, и окажись он сейчас на месте светлейшего князя, встретил бы соперника ледяным молчанием. Но выносить холодный прием в планы Курского не входило, оставалось только одно: пригласить Холи танцевать, как только пригласят ее подругу. Черкасский не станет устраивать скандал, и у Сергея появится шанс потанцевать с Холи.

Он снова угадал, брат разрешил княжне самой ответить князю на его приглашение, и когда та согласилась, у молодого человека отлегло от сердца. Как же это было хорошо, когда он взял тонкие пальцы в шелковой перчатке в свою руку. Они были теплыми и чуть-чуть дрожали. Сейчас он так любил свою малышку, девочку, которая превратилась в блестящую красавицу, и отдал бы все на свете, чтобы этот танец не кончался. Ему казалось, что девушка чувствует его нежность и любовь. Когда она поднимала на него глаза, казалось, что в ее взгляде была ответная нежность. Неужели это возможно?! Надежда окрылила Сергея, и он уже хотел сказать княжне о том, как скучал все эти годы, но танец кончился.

Все шансы на сегодняшний вечер были использованы. Сергею оставалось только поблагодарить девушку и отвести ее к родным. Он должен был еще танцевать с племянницей и другими дамами, но ему уже было все равно. Для него бал был окончен. И хотя в мазурке он еще встречался с Холи, но этого ему уже было мало. Спорить с общепринятыми традициями не приходилось, и он, вернув Натали матери, отошел на другую половину зала. Жены его коллег стали очередными партнершами. Во время танцев они мило щебетали, расхваливая своих мужей, и Сергею было даже не обязательно разговаривать, поэтому он только кивал и отделывался междометиями, не выпуская из вида свою Холи.

Девушка танцевала все танцы, она была так легка и грациозна, что многие головы поворачивались ей вслед, а шепоток восхищения уже полз по залу. Ревность поднялась в его душе, но Сергей приказал себе успокоиться. Кажется, ему это удалось, но захотелось немедленно поговорить о любимой. Но как сделать это, не нарушая приличий? Фрейлины! Холи теперь фрейлина, значит, можно будет, не привлекая внимания, поговорить о ней с ее подругами. Князь поискал глазами фрейлин. Три женщины с бриллиантовыми шифрами, приколотыми к ярким голубым бантам, стояли рядом в конце зала, ожидая императрицу. Самая старшая – высокая черноволосая и черноглазая княжна Туркестанова, с которой он был знаком, весело улыбалась, глядя на танцующих. Она казалась самой добродушной из фрейлин, и Сергей решил на следующий танец пригласить ее.

– Княжна, позвольте пригласить вас на следующий танец, – галантно склонив голову, обратился он Туркестановой.

– Охотно потанцую с вами, – просто ответила та, протягивая ему руку.

Танец оказался кадрилью, пришлось выполнять сложные фигуры рядом с еще несколькими парами, и поговорить о Холи ему не удалось. Сергей проводил Туркестанову к подругам. Наверное, лучше всего ему было бы сейчас уехать, но как только он, поблагодарив Туркестанову, хотел откланяться, она задержала его и начала расспрашивать о жизни в Лондоне графини Ливен, которая в одно время с ней была фрейлиной императрицы Марии Федоровны. Она так искренне радовалась успехам прежней знакомой, что князь заулыбался и с удовольствием начал вспоминать разные случаи из жизни Дарьи Христофоровны.

Вновь зазвучала музыка, к ним подошли два офицера. Одного из них, князя Голицына, который пригласил Туркестанову, Сергей знал, а второго, который увел Катрин Закревскую, он видел впервые. Князь остался наедине с некрасивой темноволосой дамой, которую Туркестанова ему представила как камер-фрейлину Сикорскую.

«Придется танцевать, – с раздражением подумал он, – не могу же я оставить ее здесь одну».

– Сударыня, разрешите пригласить вас на танец, – поклонился он.

– Благодарю, – ответила дама и положила руку на сгиб его локтя.

Музыканты играли вальс. Он обнял талию камер-фрейлины и закружил ее в танце, но тут же понял, что женщина танцует плохо и не успевает за ним. Это было наказание Божье. Она сбивалась с шага, и ее некрасивое лицо стало совсем сумрачным от напряжения. Сергей понял, что он не удержит партнершу и все это может кончиться конфузом. Молодой человек медленно повернул Сикорскую к краю площадки и остановился у колонны.

– Здесь так жарко, не хотите ли пройти поближе к балкону, там поприятнее, – предложил он, не зная, что делать.

– Конечно, – так же коротко, как и раньше, ответила камер-фрейлина и крепко вцепилась в его локоть.

Осторожно лавируя между гостями, князь Сергей повел женщину в сторону балкона, спрашивая себя, как же ему себя вести, что говорить. Но привычка светского человека поддерживать любезный разговор в любой ситуации выручила его. Он любезно улыбнулся даме и спросил ее:

– Вам нравится у Лавалей?

– Да, – односложно ответила та, исподлобья глядя на Сергея.

– А коллекцию графини вы не видели? Мне говорили, что у нее прекрасное собрание античных артефактов, – схватился за новую тему молодой человек, но, глянув в растерянное лицо собеседницы, пожалел о вопросе, похоже, что та не поняла, о чем ее спросили. Нужно было спасать положение, и он спросил о самом простом:

– Ваши родные живут в столице?

– Мой кузен – граф Аракчеев, – заявила женщина, и по ее лицу было видно, что она надеялась поразить собеседника своим заявлением.

– У вас – прекрасная родня, – заметил Сергей.

– Если вам нужна протекция или помощь в делах, я могу помочь, – сообщила Сикорская, – вы можете рассчитывать на меня.

У Сергея было такое впечатление, что на него выплеснули ушат с помоями. Высказывание было таким недвусмысленным, что он не поверил своим ушам. Но повернуться к фрейлине императрицы спиной в присутствии царской четы означало вызвать скандал. Но пропустить мимо ушей оскорбительное предложение он тоже не мог.

– Благодарю, сударыня, но свои проблемы, как все уважающие себя мужчины, я решаю сам, – сказал он, останавливаясь у приоткрытого окна. – Если бы я пользовался протекцией женщин, я бы перестал себя уважать.

Фрейлина молчала. Он посмотрел ей в лицо и увидел, как на ее глаза навернулись слезы. Господи, только не это! Не хватало еще рыдающей женщины на балу.

– Успокойтесь, прошу вас, – тихо сказал он, протягивая даме свой платок, – но вы не должны были говорить таких вещей, для мужчины это оскорбительно.

– Простите, вы не так меня поняли, – тихо сказала Сикорская, прижимая платок к уголку глаза. – Я в Санкт-Петербурге живу только год, а до этого жила в Лифляндии, там совсем другие обычаи, я не думала, что обижу вас.

Со слезами она вроде бы справилась, но легонько промокала платком веки. Сергею стало совсем неловко, эта женщина, самое меньшее, его ровесница, а может быть, даже и старше. Она некрасива, ее дурно сидящее синее бархатное платье явно сшито в провинции. Похоже, что родство с Аракчеевым – ее единственный козырь. Может быть, она сказала это по глупости?

– Давайте забудем это недоразумение, – предложил он, – расскажите мне о вашей службе. Тяжело быть фрейлиной императрицы?

– Я – камер-фрейлина, моя обязанность – наблюдение за работой других фрейлин, – хвастливо сказала Сикорская, и Сергей пожалел, что вообще начал этот разговор. – Я строго спрашиваю с фрейлин за нерадивое выполнение ими обязанностей.

Сергей представил, как эта грубая деревенская баба отчитывает его Холи, и ему захотелось тут же придушить Сикорскую.

– Надеюсь, что светлейшая княжна Черкасская и графиня Белозерова, которая к тому же приходится мне племянницей, не попадают под вашу тяжелую руку? – жестко спросил он и так посмотрел на Сикорскую, что та поежилась. – Обе эти девушки мне небезразличны, и я бы не хотел узнать, что их кто-то расстроил.

– Вы мне угрожаете? – удивилась камер-фрейлина.

– Вы меня не так поняли, – строго сказал князь, – вы еще не знаете местных обычаев. Девушки из хороших семей служат фрейлинами только до замужества, и их семьи, все как одна очень знатные и влиятельные, хотят, чтобы они потом с удовольствием вспоминали это время. Ни одна семья не обрадуется, если их дочерям будет читать нотации нетитулованная дама. Светлейшая княжна Черкасская и графиня Белозерова не исключение.

Это было уже прямое оскорбление. Сикорская побледнела и злобно глянула на князя оловянными, как стертая солдатская пуговица, глазами. Ситуация становилась совсем взрывоопасной. К счастью, князь заметил, что царская чета прощается с хозяевами.

– Государыня уезжает, мадам. Вам не нужно присоединиться к ней? – спросил он.

– Да, мне пора, – с облегчением сообщила Сикорская. – Проводите меня.

Она ухватила князя за локоть и пошла вместе с ним к тому месту, где уже стояли Туркестанова и Загряжская. Сергей подвел к ним камер-фрейлину и с облегчением удалился. Больше он не танцевал, а наблюдал за своей красавицей Холи. Он простился с Черкасскими три часа спустя, когда основная масса гостей начала разъезжаться.

Проводив сестру и племянницу до порога их комнат, князь отправился в свое крыло дома. В спальне, раздеваясь, он вспомнил, что его платок остался у Сикорской. Но думать о неприятном не хотелось. Сергей лег на кровать, закрыл глаза и начал вспоминать, как Холи появилась в дверях бального зала, как она танцевала с ним, а самое главное, как она смотрела на него с робкой нежностью.

«Сделаю предложение завтра же, – решил он, – пусть Черкасский скажет хоть что-нибудь. И пусть она сама решает, что с нами будет».

Наталья Сикорская так и не смогла заснуть. Чернота за окном маленькой комнаты на антресольном этаже Зимнего дворца сменилась тусклым рассветом, а она так и не успокоилась. За один вечер камер-фрейлина поддалась самому большому искушению в своей жизни и так ужасно опозорилась. Красавец-князь, который выбрал ее среди множества дам и пригласил танцевать, был так хорош и дружелюбен, а самое главное, он был богат и холост. Казалось, что это было невероятное везение.

Когда князь Сергей пригласил танцевать Туркестанову, Наталья не удивилась. Только сама эта премудрая Варвара могла думать, что ее тайна никому при дворе не известна. Аракчеев еще год назад предупредил Наталью, что император иногда захаживает по ночам в комнату этой фрейлины своей жены.

– Ничего серьезного, так потянуло старого коня на южную кровь, – заметил тогда кузен, – но это ничего не меняет, обо всех ее шагах ты должна докладывать мне.

Сикорская и докладывала, в том числе и о мужчинах, желающих решить через веселую фрейлину свои проблемы. А таких вокруг Туркестановой за последнее время появилось достаточно много. Наталья доподлинно не знала, помогла ли кому-нибудь княжна, но о тех, кто подолгу разговаривал с ней во дворце или на прогулках, исправно сообщала в своих ежедневных отчетах. Глядя, как живо общается Туркестанова с пригласившим ее молодым человеком, камер-фрейлина так и решила, что Курский – очередной проситель. Когда же он пригласил на танец ее саму, Сикорская окончательно в этом уверилась. Видимо, князь знает о ее родстве с Аракчеевым. Никто никогда не приглашал ее танцевать, мужчины даже не смотрели в ее сторону. Что могло измениться? Причин для внимания к ней не было.