Должна ли я предупредить Кристофера? Нет, не стоит. Он может испугаться. Он ничего не должен подозревать. Я хорошо знаю характер Лейстера, а Кристофер — нет. Я знаю, как надо действовать, убеждала я себя.

— Я от многого отказался ради тебя, — медленно проговорил он.

— От Дуглас Шеффилд — это ты имеешь в виду? — спросила я, стараясь прикрыть испытываемый мною страх наигранной дерзостью.

— Ты знаешь, как мало она значила для меня. Я женился на тебе, не побоявшись ярости королевы.

— И она направила ее против меня. Не тебе бы этим гордиться.

— Но разве я мог быть уверен, что со мной ничего не случится? И все же я женился на тебе.

— А не мой ли отец заставил тебя это сделать, вспомни-ка!

— Да я сам очень хотел жениться на тебе. Я никого не любил так, как любил тебя.

— А затем ты без конца бросал меня.

— Только ради королевы.

Я рассмеялась:

— Нас трое, Роберт — две женщины и один мужчина. И никакой разницы нет в том, что одна из нас королева.

— Нет, вся разница именно в этом. Я никогда не был ее любовником.

— Она не пускала тебя в свою постель. Я это знаю. Но все же ты ее любовник, а она твоя любовница, по-другому это не назовешь. Поэтому тебе не следует становиться судьей над другими.

Он схватил меня за плечи, его глаза пылали гневом, и мне показалось, что он сейчас убьет меня. Но в глазах его было и отчаяние. Хотела бы я разглядеть, что там было еще. Похоже, он на что-то решился, я поняла.

— Завтра утром мы уезжаем, — вдруг сказал он.

— Куда же мы отправимся?

Насмешливая улыбка искривила его губы:

— В Кенилворт.

— Мы…? — запинаясь, произнесла я.

— Ты и я, и твой любовник в числе прочей челяди.

— Я думала, ты приехал лечиться, принимать ванны.

— Потом, — ответил он. — Сначала в Кенилворт.

— А почему бы сейчас же не начать принимать ванны? Ведь для этого и послала сюда тебя твоя госпожа. Могу тебе сказать, что выглядишь ты не лучшим образом… ты очень болен.

— Да, я это чувствую, — проговорил он. — Но сначала я хочу отправиться с тобой в Кенилворт.

И он вышел.

Я была напугана. Я увидела его взгляд, когда он говорил о Кенилворте. Почему Кенилворт? Место, где мы встретились и страстно любили друг друга, где мы назначали друг другу тайные свидания, где ему так захотелось жениться на мне, даже с риском вызвать гнев королевы.

— Кенилворт, — произнес он, и зловещая улыбка искривила его рот. Я поняла, что какой-то жестокий план зародился в его голове. Что он собирался сделать со мной в Кенилворте?

Я легла в постель, и мне приснилась Эми Робсарт. Я лежала в постели, а кто-то подглядывал за мной из темных углов комнаты. Какие-то люди на цыпочках молча крались к постели… Какие-то голоса шептали мне: «Камнор Плейс… Кенилворт…»

Я проснулась, дрожа от страха, и все мои обостренные чувства убедили меня, что Роберт задумал какую-то ужасную месть.

На следующий день мы выехали в Кенилворт. Я ехала верхом, рядом с мужем и, поглядывая на него украдкой, видела, как бледны его щеки, испещренные сеткой красных жилок. Его элегантный плотный воротник, его бархатный камзол, его шляпа с развевающимся пером не могли скрыть изменений, нанесенных ему болезнью. Несомненно, это был очень больной человек. Ему было почти шестьдесят, и он прожил весьма беспокойную жизнь, совсем не берег себя от всего того, что в свете почитается за проявления мужской доблести. И это сейчас дало себя знать.

Я сказала:

— Милорд, нам следует незамедлительно отправиться в Бакстон, ваше состояние таково, что целебные ванны вам просто необходимы.

— Мы едем в Кенилворт, — резко возразил он.

Но мы не доехали до Кенилворта. День приближался к концу, и я увидела, что Роберт с трудом держится в седле. Мы остановились в Райкотте, в доме семьи Норрис. Там он слег в постель на несколько дней. Я ухаживала за ним. О Кристофере Блаунте он не упоминал. Однако он написал письмо королеве, и мне хотелось узнать, сообщил ли он ей о моей неверности и, если сообщил, какое произведет на нее впечатление это известие. Я была уверена, что оно приведет королеву в ярость, ибо хотя она была и против нашего брака, но то, что я предпочла другого мужчину ее любимому Лейстеру, она воспримет как измену ей самой.

Я решилась прочесть письмо прежде, чем оно будет отправлено. Там не было ничего, кроме торжественных заверений в любви и преданности его обожаемой королеве. Я помню это письмо, вот оно слово в слово.

«Я должен нижайше просить прощения у Вашего Величества за то, что Ваш покорный старый слуга (в слове «покорный» он поставил по точке в центре каждой буквы «о» так, что получились как бы два глаза — этим он хотел напомнить королеве о том прозвище, каким она его наградила когда-то) осмеливается обеспокоить Вас этим посланием единственно с тем, чтобы узнать, как себя чувствует моя милостивейшая госпожа и нашла ли она облегчение от тех страданий, которые мучили ее последнее время, ибо для меня это наиважнейшая вещь в этом мире, и я неустанно молюсь за ее здоровье и долгие лета. Что касается Вашего покорного раба, то я продолжаю принимать рекомендованные Вами лекарства и нахожу, что они помогают мне более всего, чем я до сих пор лечился. Надеюсь, что лечебные ванны меня совершенно излечат. Неустанно моля Бога хранить Ваше Величество, с нижайшим почтением целую Ваши ноги. Из Вашего старого владения Райкотт, куда я прибыл в четверг утром, обращается к Вам самый верный и почтительнейший слуга Вашего Величества

Р. Лейстер»

В добавленном к письму постскриптуме он благодарил ее за присланный ему подарок, который он захватил с собою в Райкотт.

Нет, ни слова там не было о моем дурном поведении. А написать ей из Райкотта он решил потому, что это было их памятное место, где когда-то они часто останавливались. В здешнем парке они ездили верхом и охотились, здесь, в большом доме, они пировали, пили вино и играли в любовников.

Я решила, что имела полное право завести себе любовника. Разве мой муж не был любовником королевы все эти годы!

Я послала за Кристофером, и мы встретились в небольших покоях, изолированных от остального дома.

— Он все знает, — сказала я Кристоферу.

Тот и сам уже догадался об этом. Он сказал, что его это не волнует, но это была просто бравада — у него поджилки тряслись.

— И как ты думаешь, что он теперь предпримет? — спросил Кристофер с деланным безразличием.

— Еще не знаю, но я слежу за ним. Будь осторожен. Старайся никогда не оставаться один. Он может подослать убийц, они могут подстерегать тебя повсюду.

— Я буду наготове, — пообещал Кристофер.

— Думаю, в первую очередь он отомстит мне, — сказала я. Кристофер от моих слов чуть не умер со страха, что доставило мне немалое удовольствие.

Мы покинули Райкотт и отправились дальше через графство Оксфорд. Теперь мы были уже недалеко от Камнор Плейс. Казалось, что некий решающий момент уже близок.

— Мы остановимся на ночь в нашем доме в Корнбюри, — сказала я Лейстеру. — Ты еще не настолько окреп, чтобы двигаться дальше.

Он согласился.

Это было темное и мрачное место — просто дом лесничего, построенный в глухом лесу. С помощью слуг он вошел в отделанную деревянными панелями комнату и буквально повалился на постель.

Я сказала сопровождающим, что мы должны задержаться в Корнбюри до тех пор, пока граф не окрепнет настолько, чтобы продолжить путешествие. Он нуждался в длительном отдыхе, так как даже сравнительно недолгий путь от Райкотта до Корнбюри совершенно измучил его.

Он согласился, что ему следует отдохнуть, и скоро погрузился в глубокий сон.

Я села возле его постели. Я вовсе не притворялась обеспокоенной, меня, действительно, беспокоило желание узнать, что же он задумал. По его обычной манере изображать полное равнодушие я догадалась, что он затеял нечто такое, что должно поразить меня.

Какая-то гнетущая атмосфера царила в доме. Я не могла отдыхать. Я боялась теней, прятавшихся по темным углам. Листья на деревьях уже начали желтеть — наступил сентябрь. Ветер срывал их с деревьев и устилал ими землю в лесу. Я смотрела в окно на деревья и слушала, как ветер завывает в их ветвях. Испытывала ли Эми такое же чувство тревоги в свои последние дни в Камнор Плейс?

Третьего сентября ярко засияло солнце, и Роберт несколько взбодрился. После полудня он позвал меня и сообщил, что на следующий день мы продолжим наше путешествие, если ему не станет хуже. Он сказал также, что мы должны прекратить наши ссоры и прийти ко взаимопониманию. «Мы всегда были очень близки, — сказал он, — и не стоит нам разрывать наши отношения, пока мы живы».

Эти слова почему-то прозвучали зловеще, и глаза его горели лихорадочным блеском.

Однако он почувствовал себя уже настолько лучше, что захотел есть, или он просто внушил себе, что после еды его силы еще более окрепнут и тогда уж он вполне сможет продолжить поездку.

— И ты все-таки не собираешься как можно скорее приступить к лечебным ваннам? — спросила я.

Он внимательно посмотрел на меня и проговорил:

— Видно будет.

Он ел прямо в спальне, так как был еще слишком слаб, чтобы спуститься в столовую. Потом он сказал, что у него есть очень хорошее вино, и он хочет, чтобы мы вместе его попробовали.

Все мои чувства разом встрепенулись. Его слова прозвучали в моем мозгу, как сигнал смертельной опасности. Во всей стране не было человека более искушенного в приготовлении ядов, чем доктор Джулио, личный лекарь графа, и он усердно служил своему хозяину.

Я не должна пить это вино.

Но возможно, у графа и не было намерения отравить меня. Он вполне мог выбрать другой способ отмщения, а не смерть. Он мог запереть меня в Кенилворте и держать там в вечном заточении, сообщив всем, что я лишилась разума, и это было бы для меня хуже внезапной смерти. Но все же мне следовало быть осторожной.

Я вошла к нему в опочивальню. На столе стоял кувшин с вином, рядом три кубка. Один кубок был наполнен вином, два другие — пусты. Он лежал, откинувшись на подушки, лицо его покраснело, и я поняла, что он уже выпил больше, чем следовало бы.

— Так это вино мне надо попробовать? — спросила я. Он открыл глаза и кивнул. Я поднесла кубок к губам, но не отпила ни капли. Слишком уж глупо это было бы.

— Хорошее вино, — проговорила я.

— Я знал, что оно тебе понравится.

Мне показалось, что в его голосе прозвучало злобное торжество. Поставив кубок на стол, я подошла к его постели.

— Роберт, ты очень болен, — повторила я. — Тебе следовало бы сложить с себя хотя бы некоторые из твоих обязанностей. Ты и так сделал слишком много.

— Королева никогда не согласится на это, — заметил он.

— Но она же проявляет заботу о твоем здоровье.

— Да, она всегда проявляет заботу, — улыбнулся он. В его голосе прозвучала нежность, и меня внезапно охватила волна ненависти к этим двум стареющим любовникам, любовь которых продолжалась без конца, и сейчас уже старые и покрытые морщинами, они все еще прославляли ее — или притворялись…?

Какое право имеет женатый мужчина так откровенно восхищаться не своей женой, а другой женщиной, даже если эта другая женщина — королева Англии?!

Без сомнения, я имела право на роман с Кристофером.

Он закрыл глаза. Я подошла к столу и, встав спиной к постели, перелила вино, которое я боялась пить, в другой кубок. Именно из этого кубка обычно пил Роберт — это был подарок королевы. Затем я снова вернулась к его постели.

— Я очень плохо себя чувствую, — проговорил он.

— Ты слишком много ел.

— Она тоже всегда говорила, чтобы я ел поменьше.

— Наверно, она права. Отдохни. Пить хочешь?

Он кивнул.

— Хочешь, я налью тебе немного вина? — спросила я.

— Да, налей. Кувшин на столе, и там же мой кубок.

Я подошла к столу. Мои руки дрожали, когда я подняла кувшин и налила вино в тот кубок, в котором недавно находилось вино, предназначенное мне. Что с тобой? — уговаривала я себя. Если он не собирался причинить никакого вреда, то будет все в порядке и ни с кем ничего не случится. Если же… Тогда ты тоже ни в чем не виновата.

Я подошла с кубком к его постели, и когда я уже протягивала его Роберту, вошел паж, Уилли Хейнес.

Я сказала ему:

— Господина мучит жажда. Принеси еще вина. Оно ему может понадобиться.

Паж вышел, когда Лейстер уже допивал свой кубок.

Следующий день я помню очень ясно, хотя прошло уже столько лет. Четвертое сентября — лето еще не ушло, легкую осеннюю свежесть воздуха солнце прогнало уже к десяти часам утра.