— Ваша шляпка, дорогая. Вам никогда не захомутать изысканного лондонского джентльмена, если все ваше лицо будет в веснушках.

Темпест вернулась к креслу и взяла соломенную шляпку.

Августа засмеялась.

— А по-моему, моя сестрица недостаточно проворна, чтобы кого-то захомутать.

— А может быть, я просто не хочу никого хомутать, — отмахнулась Темпест.

Сама того не сознавая, младшая сестра повторила слова, сказанные их отцом. Дело не в том, что Арабелла уже стала достаточно взрослой, чтобы предстать перед лондонским светом, о нет. Просто отец поддразнивал свою старшую дочь, утверждая, что ее шансы снижаются вдвое, поскольку многие джентльмены предпочитают юных красавиц прямо от маминой юбки. Маркиз не хотел показаться жестоким, но его слова задели Темпест за живое. Арабелла была моложе и красивее.

— Тихо ты, — предостерегла Арабелла, щипая младшую сестричку за ногу.

Августа возмущенно запищала.

— Миссис Шиэн, моя сестра щиплется!

Рыжеволосая дуэнья засмеялась.

— Прямо сейчас?

— Прекрати дразнить Темпест, — полушепотом велела Арабелла. — Если твоей сестре приглянется какой-нибудь джентльмен, она сможет захомутать его даже с веснушками на лице.

Услышав этот «тонкий» намек, Темпест скорчила рожицу и надела шляпку, но завязывать длинные ленты не стала. Она пошла прочь от ссорящихся сестер и миссис Шиэн. Чем дальше она уходила, тем заметнее стихали их голоса.

Она шагала по высокой траве, следуя вдоль узкой тропинки, которая, извиваясь, привела к кромке воды, а потом резко свернула вверх по холму. Наконец, девушка подошла к большому плоскому валуну. Немного устав и запыхавшись, она опустилась на камень и положила рядом с собой альбом для эскизов и ридикюль. Затем сняла шляпку и стала обмахивать ею лицо. Высокая трава, волнующаяся на весеннем ветру, отлично скрывала ее от посторонних глаз. Ее можно было бы заметить только с парусной шлюпки, проплывающей по реке.

Темпест взглянула на туфли. Немного грязные, но можно отчистить. Она подумала об Августе и ее предложении побродить босиком по мелководью.

«Может, стоило согласиться?»

Их матушка, Шарлотта Брант, маркиза Норгрейв, никогда бы не одобрила такого поведения, поведения, совершенно недостойного леди. Темпест пару минут спокойно сидела на валуне, размышляя над тем, насколько она рискует быть пойманной. Шансы практически равнялись нулю. Девушка усмехнулась, сняла туфли. Подняла юбку и нижние юбки до самих подвязок и развязала их. Наконец, оставшись с босыми ногами, Темпест, придерживая юбки, осторожно подошла к кромке реки. Водичка все еще была прохладной, но ощущения дарила совершенно удивительные.

Темпест закрыла глаза и повернула лицо к солнцу, наслаждаясь контрастом от теплых лучей на лице и прохлады воды. Как замечательно себя чувствуешь, бросая вызов условностям! Отец возлагал такие надежды на старшую дочь, но пока ей удалось вызвать в его душе только разочарование. В минувшем сезоне отец уже решил было, что нашел для нее подходящего джентльмена. Все недостатки внешности лорд Райнхарт с лихвой компенсировал титулом и богатством. Этот брак принес бы маркизу определенные политические дивиденды, и Темпест не возражала против отцовских планов.

Возникла одна-единственная проблема.

Джентльмен влюбился в другую даму и успел с ней обвенчаться до того, как маркиз Норгрейв смог вмешаться.

И естественно, отец во всем обвинил дочь.

Темпест мысленно закатила глаза. У нее оказались слишком темные волосы, а джентльмен предпочел светловолосую. И слишком острый язычок — а какой джентльмен захочет иметь жену, которая умнее его самого? Потом отец попенял на ее рост. Она была ровно на семь с половиной сантиметров выше, чем предполагаемый муж, и отец упрекал ее за выбор туфель. Смешные упреки, но она придержала язык. Нет смысла спорить с отцом, когда у него и так тяжело на сердце. Маркиз предложил ей в следующий раз горбиться, если она встретит джентльмена ниже себя ростом. После минувшего сезона Темпест уже сомневалась, что может еще сильнее разочаровать отца.

Она мгновенно распахнула глаза, заслышав удивленный возглас. Машинально она попятилась от воды. Раздался мужской смех. Это над ней смеются? Нет, какая глупость. Если она никого не видит, то и об ее присутствии никто не догадывается. Она поглубже спряталась в заросли травы, осознав, что стоит на пятачке суши, который выдавался в реку — теперь противоположный берег не просматривался. Темпест, так тихо, как только могла, перешла на другую сторону этого пятачка. Девушка морщилась от попадающихся время от времени острых камешков и веточек, которые царапали и кололи ей ноги. Она руками развела в стороны заросли высокой травы, но то, что мельком увидела, заставило ее упасть на колени и затаиться.

На противоположном берегу реки смеялись трое обнаженных мужчин.

— Вода ледяная, тупица! — пожаловался своим приятелям темноволосый джентльмен, опустившись по шею в воду.

Второй джентльмен, с темно-русыми волосами и голым торсом, сидел у кромки воды и снимал сапоги и чулки.

— Больше никогда не заключай пари!

Третий стоял между двумя приятелями. На нем были только кожаные бриджи, и он медленно заходил поглубже в реку.

— Брось жаловаться, Торн. Шанс, присоединяйся к нам. Водичка придает сил.

— По-твоему, отморозить все хозяйство — называется «придать сил»?! — закричал в ответ тот, кого звали Торн, после чего его приятели вновь залились смехом.

Темпест ничуть не смутил их непристойный разговор. Она слышала выражения и похлеще, когда мужчины не подозревали, что она подслушивает. Из своего укрытия она смогла разглядеть, что все трое молоды и крепки телом. И румянец на лице девушки не имел никакого отношения к солнцу.

— Черт возьми, Шанс, ты даже смелее меня, — сказал брюнет, подходя ближе к проигравшему пари.

До Темпест не сразу дошел смысл его слов, пока она не заметила, что тот, кто сидел на берегу, снимает бриджи. Он обернулся, снимая одежду, и представил на ее обозрение свой зад. Она поспешно прикрыла рот ладонью, чтобы заглушить сорвавшийся с губ возглас удивления, и отвела взгляд от джентльменов.

Сердце получило очередной удар, когда Темпест заметила стоящую у нее за спиной Арабеллу.

— Святые небеса, ты меня напугала. Что ты здесь делаешь? — сердито шептала Темпест.

— Решила, что тебе не помешает компания, — ответила Арабелла. Прищурившись, она смотрела на грязные босые ноги зардевшейся сестры. — Чем ты занимаешься? И почему мы говорим шепотом?

— Тебе лучше не знать, — ответила Темпест. «И мне было бы лучше. Как ей объяснить, что я только что наблюдала за тремя полуобнаженными джентльменами?» Хуже того, Арабелла могла все рассказать миссис Шиэн. Или их матери. — Нам пора.

— Нет, — возразила сестра. Арабелла подошла ближе и нагнулась так, чтобы их головы находились на одном уровне. — Нет, пока я не увижу, куда ты смотришь. На редкую птичку? — У нее округлились глаза, когда она вглядывалась сквозь высокую траву. С ее губ сорвался звук, похожий на икоту. Она зажала ладонью рот и пристально взглянула на Темпест.

Однако сама Темпест смотрела не на младшую сестру. Несмотря на естественное укрытие, она с ужасом заметила, что их обнаружили. Все три джентльмена уставились в ее сторону, на их лицах была различная степень удивления и негодования, когда они осознали, что они здесь не одни. Мужчина по имени Шанс мгновенно прикрыл руками гениталии.

— Эй, вы там! Выходите! — потребовал брюнет. Он встал, выставляя на обозрение свой торс.

— Бог мой, он собирается переплыть на эту сторону! — Темпест вскочила на ноги и подтолкнула вперед сестру. — Поторопись, пока нас не поймали!

Слава богу, Арабелла была послушной девочкой, и обе сестры попятились назад. У валуна Темпест сунула ноги в туфли, подхватила чулки. Сестра торопливо подняла ее альбом для эскизов и карандаши.

— Беги по тропинке, Арабелла, — велела она, оглядываясь назад и подталкивая вперед сестру.

— Думаешь, они бегут за нами?

Бедняжка Арабелла испугалась. Темпест пыталась подобрать слова, чтобы успокоить сестричку.

— Сильно сомневаюсь, что в такой высокой траве они смогли разглядеть что-то, лишь одежду мельком, и с их стороны довольно необдуманно преследовать нас без одежды и босиком. К тому времени, как они оденутся и оседлают лошадей, мы успеем убежать. Если повезет, они решат, что здесь резвилась парочка ребятишек.

— А если они случайно наткнутся на нашу компанию? Что ты станешь говорить миссис Шиэн? — допытывалась сестра, запыхавшись от их поспешного отступления. — О нет… что мы скажем Оливеру?

— Не будь трусихой! — отрезала Темпест. — Если кто-то начнет расспрашивать, придумаем что-нибудь.

— Но…

Темпест стиснула зубы.

— Ты сама хочешь объяснять это досадное недоразумение нашему отцу?

— Нет, — ответила сестра, замедляя шаг, когда только представила, какое их может ждать наказание за подобное скандальное поведение. — Если об этом узнает отец, он может не разрешить нам поехать с ним и с мамой в Лондон.

Трогательное предположение. Темпест покачала головой.

— Он никогда ничего не узнает, если ты будешь держать язык за зубами. Предоставь мне со всеми объясняться. — И подумав, добавила: — Если вообще потребуются объяснения. — Темпест резко замолчала и прислушалась. Через минуту она спросила: — Ты слышала что-нибудь?

Арабелла прислушалась.

— Нет. А ты?

Она не слышала звуков погони трех полуобнаженных джентльменов, пробирающихся за ними сквозь высокую траву.

— Ничего. Я же говорила тебе: никто не будет гнаться за нами. Ты пока отдышись, а я надену чулки. Миссис Шиэн станет задавать вопросы, если заметит мои босые ноги.

Ее сестра вздохнула.

— И не только она. Ты не хочешь объяснить мне, почему я застала тебя за тем, как ты подглядывала за тремя джентльменами?

Темпест засмеялась. В голосе Арабеллы слышалось упрямство, но Темпест не могла придать голосу чувства вины, потому что у самой девушки бешено колотилось сердце.

— Чем, по-твоему, я занималась? Наш батюшка возлагает на меня в этом сезоне большие надежды, поэтому я решила попытаться найти себе супруга. Не знаю, как ты, но, по-моему, все прошло гладко. — Она сердито взглянула на сестру, продолжая натягивать чулки. — Есть еще глупые вопросы? Нет? Отлично!

Остаток пути до их импровизированного лагеря они проделали в молчании.

Глава 4

— Парочка девиц? — Торн застегивал пуговицы на ширинке бриджей. — Уверен?

Сент-Лион засмеялся и покачал головой.

— Я заметил темноволосую женщину, — уже в третий раз пробормотал Матиас. Он натянул рубашку через голову. — Она с кем-то разговаривала. Я плохо разглядел, но, на мой взгляд, вторым мог быть мужчина.

— Возможно, любовное свидание? — предположил Сент-Лион.

Матиас пристально вглядывался в противоположный берег реки, пытаясь разглядеть, нет ли признаков того, что их невольные соглядатаи вернулись, но приятели были совершенно одни.

Сомневаюсь. Мы ведь переплыли на тот берег и обыскали местность. Трава жесткая, земля неровная и грязь повсюду. Нет, за нами кто-то наблюдал.

И он намеревался узнать зачем. Из-за стычки с Маркрофтом и реакции родителей на его сообщение о том, что он намерен поселиться отдельно от семьи, вот уже несколько дней он оставался вспыльчивым и раздражительным. Хотя его родители с энтузиазмом рассуждали о том, что он поселится в бабушкином доме, обсуждали свои планы касательно Лондона, но что-то, казалось, не дает ему покоя. Матиас не мог объяснить своим друзьям причины своего беспокойства, но доверял своим инстинктам.

Он чувствовал: родители что-то от него скрывают.

— Ты полагаешь, к этому приложил руку Маркрофт?

Матиас мимоходом оттер засохшую на сапоге грязь.

Возможно, — он поморщился. — Хотя это маловероятно. Не могу себе представить, что он будет красться в высокой траве, чтобы взглянуть на наши задницы.

Торн засмеялся.

— И что теперь? Поскачем дальше, посмотрим, сможем ли догнать наших маленьких проказников или поедем домой?

— До вечера еще далеко. Не вижу причин, почему бы нам не насладиться погодой, — ответил он, но его приятелей трудно было провести беспечным тоном.

Ему очень хотелось догнать маленьких шпионов.


К огромному облегчению Темпест и Арабеллы, девушки без приключений вернулись в лагерь. Миссис Шиэн оторвалась от шитья ровно настолько, чтобы оценить, что девушки живы и здоровы, а потом вновь опустила взгляд и продолжила шить. Августа заснула на одеяле.

Отовсюду так и веяло покоем. Если бы не мокрый подол юбки и полоски грязи на ней, Темпест почти поверила бы, что все произошедшее — лишь дурной сон.