- Не смей. Сосредоточься на внутренних ощущениях. Позволь им вырваться на свободу.

Света отчаянно стонет, но послушно убирает ладонь. Она никогда не кончала от одной только внутренней стимуляции! А у Васьки идея-фикс – довести ее до сквирта! Она подается навстречу жестким, отчаянным толчкам. Все сильнее нарастает желание сходить в туалет, но как врач, Света прекрасно осознает, что это ощущение обманчиво. Она кричит, не в силах выдерживать накатывающий шторм:

- Ну же, Светлая, просто позволь этому случиться. – Голос Васьки невероятно напряжен и сексуален. Пот с его лба капает ей на спину, он едва удерживает контроль. И, наконец, она взрывается! Секрет вырывается на волю, и ее закручивает мощнейшая воронка. Удовольствие невыносимо. До слез, до разрыва аорты. Как откровение, которое с ней наконец-то случилось. Благодаря ему. Это настолько мощно, что невозможно сдержаться. Она плачет, хрипит, захлебываясь собственными эмоциями. Ее катарсис, ее очищение. Оргазм длится и длится, качает ее на своих волнах. А нежные руки Василия дарят ей успокоение и любовь.

Они еще долго лежат вместе, приходят в себя, не сводя взгляда друг с друга.

- Тебе было хорошо?

Света удивленно вскидывает брови:

- А что, у тебя возникли сомнения?

- Это впервые для меня.

Женщина приподнимается, опираясь на руку. Васька-Васька. Как и любому мальчишке, с которым секс случился в первый раз, ему просто нужно удостовериться в собственной крутизне! Алану бы и в голову не пришло об этом спрашивать. Ее окутывает тепло его глаз, и что-то еще… неуверенность? Мальчишка в Ваське действительно ждет комплиментов! Света прячет улыбку.

- Мне было очень-очень хорошо. Никогда так не было. Ты просто супер.

Он смотрит на нее всего мгновение, а потом просто закатывается в приступе громкого смеха. Света не сводит взгляда с веселящегося мужчины, впитывает в себя его улыбку, его черты… И что-то торопливое присутствует в этом всем. Будто бы боится не успеть запечатлеть его в архивах памяти. Почему ей кажется, что нужно спешить? Она запомнит его таким! Молодым и беззаботным. Господи Боже, что ж так сердце щемит?

- Ну, ты чего, Света? – Есть что-то поразительное в том, как Василий ее чувствует. Нет, он и других людей читает прекрасно. Жизнь научила... Но с Молью - это что-то, совершенно особенное. Невероятное. Как это у них получилось?

- Ничего. Тоска накатила. Мне кажется, что после встречи с тобой я разлетелась на куски, и была вновь собрана, только уже не в том порядке.

- Это плохо? Жалеешь?

- Нет! Нет… Просто жаль, что не быть…

Она не заканчивает предложение. Но он понимает все, что не было сказано. Потому что в последние дни он сам только об этом и думает. Ее непроизнесенные слова - отражение его ощущений. Он будто бы смотрится в зеркало. Так странно…

- Ты сейчас обнажена, да? – Хриплый вопрос в светлые льняные волосы.

- Да. Как никогда, наверное.

- Это хорошо, – шепчет, притягивая женщину еще ближе к себе.

- Хорошо, - соглашается, потираясь носом о мужской подбородок, на котором уже успела отрасти густая щетина.

Они надолго замолкают в объятиях друг друга. Ночь вступает в свои права, только отблески уличных фонарей освещают их лица.

- Вась, если бы мы могли еще хоть когда-нибудь встретиться, где бы ты хотел, чтобы это произошло? – Света не знает, почему с ее уст срывается этот глупый вопрос. Просто прямо сейчас ей нужны какие-то якоря, чтобы удержаться в океане тревоги, которая все сильнее нарастает. – Забудь. Глупости это... – Тут же идет на попятный.

Но он неожиданно отвечает:

- Я бы хотел, чтобы это случилось у моря. В твоем любимом Таллине. Хочу узнать, такие ли балтийские твои глаза на самом деле.

После его слов боль в сердце становится просто невыносимой. Она силится вдохнуть, и не может. Светлане требуется не одна минута, чтобы найти в себе силы на ответ:

- Я буду ждать тебя. Каждый год, в первый день весны, которую ты так любишь. В ресторане NOA, что в пригороде Таллина. Оттуда открывается потрясающий вид на залив и Старый город. А какие там закаты, Васька! Я нигде в мире таких не видела… Да… Я буду ждать тебя там.

Он ничего не ответил. Поцеловал в макушку и прижал к себе еще сильнее. Невыносимая штука – надежда.


Глава 25


Василий лежал в темноте и думал. Мыслей было много, они роились в голове навязчивыми осами, вырывались на волю и жалили плоть. Ему следовало уходить. Оставить её. Прекратить подвергать опасности. Слишком непростые люди стояли за ним. Слишком непростые люди вели на него охоту. Время пришло. Нужно было завязывать с этим безумием. Рубить канаты, которые каким-то непостижимым образом приковали его к ней. Он спрашивал небо, как же так случилось? Как же он так увяз, что теперь вырывать с мясом придётся? Как это вообще стало возможным? И не находил ответа. Так просто случилось…

- Ты почему не спишь? – сонно моргнула Светлана.

- Мне нужно будет скоро уйти по делам.

Интересно, она когда-нибудь научится нормально реагировать на Васькины уходы? Наверное, нет. Одно его слово «уйти» - и все. Моль накрывает паника. Когда она настолько в нем потерялась? Что с ней вообще происходит? Это и есть любовь? Нет… Она не станет об этом задумываться. Вряд ли это тонкое, светлое чувство выдержит безжалостный анализ. Моль не станет его препарировать и разбирать по косточкам. Что толку, если она уже утонула в нем? Погрузилась в происходящее по самую маковку. Отпустила тормоза, наплевав на боль, которая неминуема в будущем. Пусть… Пусть потом будет больно, но разве можно сейчас отказаться от счастья? Никогда. Она живет! Она дышит полной грудью! Она… все-таки любит!

- Тебе приготовить чай?

- Давай.

Такие простые, практически семейные разговоры. Светлана настолько к ним привыкла, что порою казалось, будто бы Васька был в ее жизни всегда. Она уже даже с Селедкой свыклась, который нагло разлегся на спинке дивана и наблюдал за их передвижениями по квартире, лениво сощурив глаза.

На заднем фоне опять работал телевизор. Но Васька не обращал на него внимания. Или просто ей не демонстрировал своей заинтересованности? Кто знает… На самом деле Василий ничего нового не услышал. О последних событиях он получил короткую сводку еще час назад. И пока ничего нового не затевалось. Следующим этапом операции было задержание Виктора. Тот, ясное дело, ни о чем не догадывался, иначе бы уже попытался сбежать. Как это делали многие до него. Глупые-глупые люди… Самонадеянные, узколобые твари, которые думают, что весь мир живет по их бандитским законам. Сделают себе гражданство какой-нибудь страны поблагополучнее, и считают, что на родине, в случае чего, им все сойдет с рук. Этим глупцам даже в голову не приходит, что в век современных технологий, когда каждый паспорт содержит биометрические данные индивида, идентификация того сводится к довольно простой операции… У Виктора было гражданство Великобритании и Венгрии. Конечно, все это делалось негласно, что называется, на всякий пожарный. Но его ошибкой было думать, что это хоть как-то его спасет. В цивилизованных странах довольно сложно уйти от правосудия. Виктор, к счастью, этого так и не понял, продолжая жить по понятиям.

Однако, затевалось еще кое-что. Перед тем, как дать ход дальнейшему продвижению дела, с Василием захотели встретиться весьма непростые люди. Таким во встрече не отказывают, хотя его порядком коробила необходимость личного присутствия. Василий, скрепя сердце, согласился, убедив себя рассматривать предстоящие переговоры, как возможность заручиться дополнительной поддержкой. Да и Главный просил.

Главный… Он вышел на него давно. Лет восемь назад. Васька тогда как раз искал людей, которые могли бы ему помочь с осуществлением плана. Хотя, тогда это и планом было трудно назвать. Просто кое-какие прикидки. И целая куча информации, за которую многие бы продали душу дьяволу. Он копил ее годами, систематизировал, раскладывал по полочкам… С тех самых пор, как в его голове поселилась жажда мести. Нет, поначалу у него толком ничего не выходило. Алан не был вхож в те круги, в которых можно было раздобыть что-нибудь стоящее. Он просто слушал и впитывал в себя любые сведения. Потом, когда ему удалось поставить себя на голову выше, у него появились источники посерьезнее. Да и сам Виктор охотно делился с любовником информацией. Поплыл, перестал осторожничать. Васька обрастал связями, а вместе с ними он получал и доступ к информации, совершенно недоступной для других. А потом пришло время, когда ему понадобилась помощь. То, что соваться к спецслужбам родной страны не имело смысла, Васька прекрасно понимал. Даже если отбросить вероятность того, что они сольют информацию Виктору, и действительно начнут работать. Беда в том, что работать хорошо они не умели в принципе. Сколько уголовных дел в их стране рушилось из-за банальных нарушений процессуального законодательства со стороны силовиков? Практически все. Резонансные - так точно. Эти уроды даже задержание не могли произвести нормально, предоставляя защите подозреваемого миллион возможностей для маневра. То же касалось и сбора доказательств. Ко всему прочему, для того, чтобы раскрыть все схемы Виктора, полномочий родных спецслужб было категорически недостаточно. Здесь нужно было задействовать что-то, более глобальное. Были у Василия кое-какие прикидки, но его опередили. Главный сам вышел на него. Впрочем, тогда он еще не знал, насколько ему может пригодиться Василий. Какими данными он на самом деле обладает. Это стало приятным сюрпризом.

Официально на момент их заочного знакомства Главный числился каким-то советником в Генеральном секретариате Интерпола. На деле же… На деле никто не знал наверняка, кем был этот непростой человек, и кому он в действительности подчинялся. Именно поэтому Василий ещё очень долго присматривался к нему, и не спешил открывать все карты. На то, чтобы сработаться, и общими усилиями осуществить раскрытие всех преступных схем, им потребовались годы. И вот они подошли практически к финишу. Василию осталось встретиться только с представителями Американского АНБ (в принципе, он догадывался, что без них не обойдется) и еще с парой-тройкой человек, за спинами которых стояли спецслужбы Германии и Австрии. Эти встречи были назначены на сегодня. Ему следовало навсегда уходить, но он абсолютно не был к этому готов.

Света наблюдала за тем, как Василий одевается, и грызла губу. А он собрался, как ни в чем не бывало, и даже поцеловал её на прощание, пообещав вернуться. Моль тенью мелькнула к окну, выглянула из-за шторы. Картина открывалась довольно апокалипсическая: в просвете между часто натыканными безликими серыми многоэтажками поднималось огромное красное солнце. Его лучи практически не пробивались сквозь вязкий утренний туман, который накануне весны отчего-то опустился на город. В этом скупом утреннем свете Ваську было практически не видно. Он быстро прошёл через дорогу и скрылся в арке соседнего дома. Моль убеждала себя, что это не конец. Но сердце все равно тревожно сжималось.

Василий добрался до одной из своих конспиративных квартир. Переоделся в дорогой костюм, повязал галстук. Взял заранее приготовленный мужской кожаный портфель. В нем находились вещи, в которые он переоденется, когда понадобится заметать следы. Мужчина не делал бы этого, но ему ужасно хотелось увидеть Светлану еще хотя бы раз. Один единственный раз, чтобы навсегда запомнить.

Василий приехал в точно назначенное время. Мужчину проводили в отдельный кабинет, где его уже ожидали. Встреча была долгой. Насущные вопросы обсуждались не один час. По итогам переговоров мужчина удостоверился, что передает свою информацию в надежные руки. Он не имел права ошибиться, выходя из игры. Имеющиеся у него данные были бесценным даром, который в умелых руках гарантировал бы успешное проведение не только начатой операции, но и многих других, которые по цепной реакции незамедлительно последуют за нынешними событиями. Это понимали все. И люди, сидящие перед ним, и сам Василий. Он сложил добровольно взятые на себя полномочия, отдал все, что имел, развязав руки правосудию… И теперь чувствовал себя необычайно легко и свободно.

- Алан, - крикнули ему в спину. – Удели мне еще минуту. Наедине.

Главный… Васька не знал, как выглядел этот человек. Они ранее никогда не встречались. Но почему-то среди четверых мужчин, с которыми он общался последние четыре часа, он безошибочно его узнал. Главный был достаточно пожилым. Ему было где-то за семьдесят. Безликий, ничем не примечательный человек. Если бы не взгляд. Острый, пронизывающий, живой…

- Что-то еще? – вскинул бровь Василий.