Светлана переехала в Таллин давно… Три с половиной года назад. Когда узнала о гибели Васьки. Узнала, как и все… Из телевизора, который периодически включала, чтобы хоть что-то нарушало мертвую тишину её дома. Она не знала, как раньше в ней жила. Просто не знала. С уходом Василия тишина стала её проклятием. Легче не стало даже тогда, когда она вышла на работу. Чужие люди, чужие судьбы, чужая боль, которая воспринимается как никогда остро.

В новостях то и дело мелькали подробности дела Виктора, то тут, то там происходили новые задержания, всплывали грязные детали организованных им преступных схем. Ни у кого не оставалось сомнений в его виновности, план Василия сработал на все сто. И тогда он ушёл. Тихо, осознанно, не дожидаясь, когда до него доберутся. Ведь при должном уровне связей достать его могли отовсюду. Врагов хватало. Он же предпочёл сам решать свою судьбу. Как однажды сказала Света, Василий был волен делать все, что угодно. Он сделал свой выбор, направив машину в бетонное ограждение моста. Новость о гибели главного свидетеля нашумевшего дела всколыхнула прессу. Моль узнала о ней за завтраком, перед работой, на которую в тот день так и не смогла выйти. Физически не смогла. Её буквально парализовала боль чудовищной силы. Когда он ушёл от неё, было больно. Когда он ушёл навсегда - началась агония. И её самой тоже не стало.

Моль кормила Селёдку, ходила на работу, разговаривала по телефону с отцом… Но она не жила. Жизнь ушла вместе с ним. Славка не мог понять, что с ней происходит. На работе шептались по углам, а Света даже не замечала. Она вообще многое перестала замечать. Пыль по углам, запустение в квартире, грязное белье, которое после ухода Васьки она так и не сменила… Она жила в вакууме. Мерила свое одиночество сигаретами, и просто плыла по течению.

Удивительно, но жизнь ее не щадила. Почему-то нам всегда кажется, что если с тобой приключилась беда, то ты уже как бы исчерпал свой лимит несчастий, и ничего плохого больше не произойдет. Но судьба доказывает, что не стоит ее недооценивать, и снова бьет наотмашь. Ей все равно, что ты уже на коленях. Это не ринг, и нет никакого перерыва, типа: ну, давай же, дружок, приходи в себя! Судьба бьет на поражение, а потом, когда ты уже лежишь на полу, добивает тебя ногами. Для Моли последним ударом стало появление в ее стационаре Виктора. Его привезли из СИЗО по линии скорой. Ублюдку была положена банальная резекция желудка, но Светлана отказалась ее проводить, передав пациента другой бригаде. И тут же написала заявление на увольнение. Она не хотела больше помогать всем без разбору. Моль теперь постоянно думала о том, сколько бандитов, насильников, убийц она спасла своими руками, ведомая профессиональным долгом? Много ли их было? Она не знала. Но с такими мыслями ей в профессии больше нечего было делать. И она уволилась в тот же день.

Раздавленная и несчастная, она вышла за ворота. Вдогонку за ней бежал Славка, который требовал объяснений, и что-то доказывал, экспрессивно размахивая руками. А Света не могла ему ничего толком объяснить, и растерянно лепетала что-то про «поговорим в другой раз». А он все кричал, и кричал. Света осмотрелась по сторонам, с удивлением отмечая, что на дворе-то лето… А она и весны не заметила. Так и застыла в том промозглом феврале. Перед глазами стоял заиндевелый, запорошенный снегом двор, и Васька…

В глазах потемнело. От шума раскаленной улицы и Славкиной настойчивости в голове стучали молоты. Когда она ела в последний раз? Забыла… Света многое забывала. Забывала спать, забывала есть, забывала даже расчесываться и мыться. Она концентрировалась только на том, чтобы не залезть в петлю, которую для нее любовно сплетала боль. Реальность уплывала…

Очнулась уже в палате. Напротив, на стуле, сидел Славка. Жутко хотелось пить. И спать.

- Ну, слава Богу. Очнулась, – прокомментировал он. – Света… Что, черт возьми, с тобой происходит? Как хочешь, но я позвонил твоему отцу. Мне кажется, что с тобой приключилась беда, а я просто не знаю, как тебе помочь!

- Зачем, Слава? У него сердце…

Если что-то и могло пробиться сквозь окутавшее Светлану отупение, то только тревога за отца.

- Ничего. Я в детали не вдавался. Он уже летит сюда.

Свете не понравилось самоуправство друга, но сил спорить не было. Очень сильно хотелось спать. Должно быть, ей что-то вкололи. Ещё немного, и она провалилась в сон.

Проснулась то ли вечером, то ли ранним утром. Было не разобрать. Она совершенно потерялась во времени. На соседних койках дремали женщины, а рядом с ней, примостившись на стуле, сидел отец.

- Папочка… Ну зачем, милый? - прошептала Светлана. - У тебя сердце и…

- Тш… А у тебя ребёночек. Разве я мог это пропустить?!

- Какой ребёночек? - замерла Света. Отец не спешил с ответом, разглядывая её в скупом сером свете зарождающегося утра. И эта медлительность была совершенно не к месту! Моли захотелось его встряхнуть.

- Твой ребёночек, милая.

Света приподнялась, опираясь на руку. Посмотрела в родные, совершенно не по-старчески яркие глаза, усомнившись в адекватности родителя. У неё не было детей. И быть не могло. Если только… Света настороженно замерла. Мозг, который уже длительное время не получал нормального питания, соображал с трудом:

- Какой срок?

Юри растерялся. Пожал плечами:

- Я не спрашивал. Не думал, что ты не в курсе…

Если бы Моль держали ноги, она бы вскочила. Если предположить, что она беременна… Если вообще допустить эту мысль… Выходит, она уже на пятом месяце! Да нет… Не бывает так. Она бы заметила. Она же врач… хоть и бывший. Света потребовала принести ей амбулаторную карту и вызвать дежурного врача. Сонный доктор и результаты анализов только подтвердили - она действительно была беременна! Васька не умер… Он жил в ней маленьким тёплым комочком. Которому сейчас угрожала опасность - истощенный организм Моли начал его отторгать. В том, что это будет именно ОН, Светлана нисколько не сомневалась. И началась борьба! Наверное, лишь это позволило Свете выжить. Только осознание того, что Васька оставил ей бесценный подарок, который ей следовало, во что бы то ни стало, сохранить.

Правильное питание, витамины, прогулки на свежем воздухе и полноценный отдых. Моль делала все, чтобы выносить своего сына. Не потому, что в ней вдруг резко проснулся материнский инстинкт. А потому, что за неимением Василия, она готова была бесконечно любить хотя бы его часть... Именно тогда Светлана примирилась с болью. Ради чуда, которое ей подарили. Боль стала ее другом, тенью, ее Альтер эго... И Моль заново училась дышать, потому что, подружившись с нею, боль разжала свою костлявую руку на ее горле. Боль была милосердна…

В то время у Светланы не было никаких якорей, никаких ориентиров, у нее не было даже работы. И тогда отец предложил ей переезд. Женщина размышляла недолго. В этой стране ее больше ничего не удерживало. А в той… У нее был отец, и гражданство по праву рождения. Не так уж и мало для начала новой жизни. Она уехала сразу же, как только ей позволило здоровье. На новом месте стало еще чуточку легче. То ли это стены старинного дома отца так на нее влияли, то ли наполненный йодом морской воздух, то ли растущий в ее теле ребенок, который с каждым днем становился все активнее и активнее.

Бывало, что становилось невыносимо. Гонимая одиночеством, Моль одевалась потеплей и бродила по узким мощеным улочкам старого города. Холодный, пронизывающий до костей ветер действовал, как анестезия, для ее смертельно раненого сердца, принося кратковременное облегчение.

Светлана свернула с автострады, еще несколько минут, и она у дома, где ее уже давно ждут. Первым, как и всегда, Моль встречает Селедка. Его пунктом наблюдения стал почтовый ящик на доме. На нем он мог просиживать часами, наблюдая лениво прищуренными рыжими глазами за неспешной уличной жизнью. Света улыбнулась:

- Ну, привет, дорогой. Дождался?

- Мяу, – подтвердил кот и ловко приземлился у ног женщины.

- Тебя покормили?

- Мяяяууу!

- Нет?! Забыли, что ли? – удивилась Света, поворачивая ключ в двери.

Вторым ее вышел встречать отец. Удивительно. Обычно это делает…

- Эльза! – счастливо выдохнула женщина, подхватывая на руки маленький ураган, стремительно несущийся ей навстречу.

Сказать, что Света удивилась, когда у нее родилась дочь – это вообще ничего не сказать. Она была уверена, что ждет сына, поэтому так и не удосужилась спросить на УЗИ о поле ребенка. Даже мысли такой как-то не возникало. И каково же было ее изумление, когда ей, изможденной и уставшей после родов, положили на грудь маленькую, прекрасную девочку! Она смотрела в ее недетские глаза и сдавалась в плен. Со всеми потрохами. Моментальное узнавание. Принятие. Любовь.

- Ну, здравствуй, Эльза Ильвес. Будем знакомы.

Имя девочки родилось как-то само. Мгновенно практически. Как озарение. В момент того самого первого знакомства.

- Мамочка, ты все работала и работала, а мы ходили к Марку, и ели сосиски-сердечки.

Света перевела взгляд на отца. Дочь все чаще рассказывала ей о своем новом друге. Женщине уже и самой было интересно на него посмотреть, вот только последнее время работы и впрямь было очень много. Они готовили выход новой коллекции украшений класса люкс. И Света, которая полгода назад возглавила бизнес отца, была занята под завязку.

Тогда, сразу после переезда, Моль не видела своего будущего. Не представляла, как будет зарабатывать себе и ребенку на хлеб, чем вообще будет заниматься. Одно Света знала наверняка: в любимую медицину вернуться она не сможет. Впрочем, это была небольшая цена за недолгое счастье быть с Васькой. Она смиренно погасила свой долг. Потому что долги нужно отдавать. Особенно такие.

Поначалу она просто плыла по течению, позволяя отцу оплачивать ее редкие счета. В основном - медицинские. Потом… потихоньку влилась в его бизнес. Присматривалась, вникала в детали, изучала специфику. Как-то само собой на нее легла не только творческая часть работы, но и административная – отец не молодел, и уже и не поспевал за бешеным темпом жизни. Изначально она взяла на себя часть обязанностей отца из желания хоть немного разгрузить Юри, а потом ей неожиданно понравилось. И когда полгода назад отец решил уйти на покой, она могла уже со знанием дела перенять эстафету.

- Сосиски-сердечки – это просто фантастика. А меня никто такими деликатесами не кормил, - развела руками Светлана. - Так, может, ты меня чем-нибудь другим угостишь?

- Угощу! – захлопала в ладоши Эльза. – Эдита испекла пирог с кочками.

- С почками, - поправил внучку Юри. Света весело улыбнулась. Что может быть лучше того, что у нее уже есть? Любимая дочь, отец, кот… и свежевыпеченный пирог с кочками-почками.


Глава 28


Света снова спешила. Выставка отнимала кучу времени, но сегодня она обещала Эльзе и отцу поужинать с ними. Поэтому на максимально допустимой скорости она гнала к заливу. Припарковалась. Вышла, осмотрелась. Вытянутое, приземистое здание у самого моря. Машин вокруг немного. Сегодня понедельник. Ну, и почему ее родные сюда зачастили? Самой Свете неудобно было добираться в эти края. Абсолютно не по пути. То ли дело раньше… Когда они бродили с Эльзой по Старому городу. Катались вокруг него на паровозике, или бродили по рождественской ярмарке на Ратушной площади… Или заходили на каток, или катались с горки на Певческом поле… Или просто сидели в небольших кофейнях, которых много в этой части города… Света всегда старалась находить время для дочери. Как правило, у нее это отлично получалось. Только в последний месяц на работе слишком много всего навалилось.

Света вошла в двери ресторана. С интересом осмотрелась. Центральное освещение в зале было приглушено. На небольших круглых столиках располагались изысканные лампы. Теплым янтарным светом они золотили деревянные панели, которыми были обшиты стены помещения. Вокруг столиков расположились красивые кресла, оббитые изумрудно-зеленой кожей. Ей понравился лаконичный английский стиль, в котором был выдержан интерьер заведения. Такой себе джентльменский клуб… Тем интереснее, почему Эльза настолько прикипела к этому месту.

- Мамочка! – что есть мочи заорала девочка, привлекая к себе внимание всех немногочисленных гостей заведения.

Света стремительно прошла через зал, поцеловала отца, подпрыгивающую от нетерпения дочь:

- Эльза Ильвес… Ты орешь, совсем не как леди.

Эльза сделал страшные глаза, и прикрыла губки-бантики маленькой ручкой. Для нее не было ничего хуже, чем быть не как леди.

- Прости, мамочка, - громко зашептала она, забираясь к Свете на руки. – Только я соскучилась. И расстроилась. Потому что молодой Талл ушел. А старый Талл не умеет готовить мне домики из котлеток.