Вот уже несколько дней она осознавала, что стала чувствовать себя по-другому. Стала внутренне более спокойной; ее разум больше не метался в потемках. Он, похоже, отдыхал, как и ее тело.

Только один момент до некоторой степени беспокоил ее. Это произошло, когда она почувствовала присутствие чужого мужчины, врача. Она ни разу не подняла глаза и не посмотрела ему в лицо; она только знала, что его подбородок чисто выбрит, что у него не жесткий, а мягкий белый воротничок, и что голос у него добрый. Но какая-то часть ее разума осознавала, что этот мужчина видел ее тело.

Сегодня он стоял перед ней и говорил:

— На улице ужасно холодно. От этого маленького огня тепло, ведь правда? Но вы скоро сможете спускаться в гостиную, где вам будет удобнее.

Слушая его, она думала, что ей было очень уютно и здесь, и она хотела бы остаться здесь навсегда, просто сидеть не двигаясь, не обращая внимания ни на кого и ни на что, и чтобы никто и никогда не заставлял ее говорить.

Когда он взял ее за руку, чтобы проверить пульс, она не сопротивлялась. Он прокомментировал:

— Пульс хороший. — А потом, словно говорил с обычным пациентом, добавил: — Но вы должны быть осторожны, знаете ли, и лучше заботиться о легких. Всегда одевайтесь потеплее, выходя на улицу.

Казалось, что она никак на это не отреагировала. Он сказал: «…выходя на улицу». Она больше не собиралась выходить на улицу. Никогда. Она никогда больше не покинет этот дом и Беллу. И Карла… да, Карла.

Она не напомнила себе, что Карл был мужчиной. Нет, он был просто Карлом… как Энди и остальные мужчины, которых она теперь считала своей семьей.

Она понимала, что в ней произошли изменения. Но она не хотела задаваться вопросом о том, почему она считала тех четверых мужчин членами семьи Беллы. Но они были таковыми, и она могла смотреть на них без страха.

Что-то быстро промелькнуло в ее мозгу: слово «страх» затронуло что-то. Она вспомнила, что в течение длительного времени не думала о нем — по крайней мере ей казалось, что прошло очень много времени, хотя она смутно помнила, как боролась с доктором. Теперь ее мозг выделил слово «боролась», и по ее телу прошла дрожь. Доктор заметил это и спросил:

— Вы не замерзли?

Она отрицательно покачала головой, а Белла жестом показала доктору, чтобы он вышел с ней из комнаты. Он последовал за ней, но перед этим еще раз обратился к Рини:

— Итак, дорогая, я рад, что вам намного лучше. Теперь я загляну к вам через неделю и лишь для того, чтобы убедиться, что вы полностью выздоровели. До свидания.

Она начала поднимать голову, но остановилась. Она открыла рот, и в ее горле возник какой-то звук, который все же не превратился в слово.

Выйдя на лестничную площадку, Белла сказала:

— Она часто так вздрагивает, и я думаю, что это происходит тогда, когда она вспоминает что-то или ее разум чем- то обеспокоен. Но мне казалось, что сегодня, да и уже много дней, ее ничего не беспокоило, с тех пор как у нее был последний тяжелый приступ.

— Да, я уверен, что ваш диагноз, мисс Морган, абсолютно верен.

— Давайте пройдем в маленькую гостиную и я заплачу нам по счету, причем с большим удовольствием.

— О, но ведь нет никакой спешки.

Смеясь, она предупредила:

— Если вы не возьмете деньги сейчас, то вы можете никогда их не получить. Я пойду и потрачу их.

— Что ж, я не буду возражать, мисс Морган, если вы так поступите. Последние три недели были слишком тяжелыми для вас. И должен добавить: я не знаю, что бы вы делали без вашего дворецкого.

Когда они спускались по лестнице, она сказала:

— Я скажу Карлу, как вы его назвали. Ему наверняка это понравится. — Затем она заговорила более серьезно. — Он хороший парень, этот Карл, доктор. Господь, а может, дьявол наложил на него проклятье, но за этой грубоватой внешностью скрыт недюжинный ум. Он много думает и достаточно мудр. Я считаю, что все это благодаря чтению — он читает все, что попадается под руку.

— Да, я уверен: все, что вы сказали о нем, абсолютно справедливо, но замечу, что этот несчастный приобрел в вашем лице великолепную хозяйку, мисс Морган.

10

Месяц проходил за месяцем, и вот уже наступала следующая зима. Установившийся порядок ведения маленького бизнеса практически не менялся — все одно и то же изо дня в день. На улицах все больше людей бродило в поисках работы и пропитания. Ночами казалось, что все больше и больше народу лежало бесформенными кучами на парковых скамейках, у дверей магазинов и под мостами. Это объяснялось тем, что безработица и голод гнали людей в Лондон, и в доме Беллы каждую ночь дрожащим от холода людям приходилось отказывать, не впуская в ворота, ведшие во двор. Конечно, уже после того, как в ночлежку запускалось дополнительно около полудюжины страждущих, которым разрешалось устроиться на ночь в центре общей комнаты на теплых голых досках пола, а еще четверых размещали в бывшей прачечной, где жили четверо друзей. Рядом с писсуаром. Так как в этом месте было довольно холодно, мужчинам давали тонкие соломенные тюфяки и одеяла. Но они всегда получали миску супа перед сном и чай со свежеиспеченным хлебом на завтрак.

Дело дошло до того, что четверо мужчин, бывших музыкантов, вместе с Карлом и Джо теперь помогали в кухне. Рини перебралась в свою комнату. Джон предложил, если Белла сможет выделить деньги на покупку досок, сделать что-то наподобие укрытия в дальнем конце заднего двора.

В этом весьма примитивном строении можно будет разместить до восьми матрасов. Джо сказал, что на складе будет распродажа по сниженным ценам, и там еще оставалось несколько матрасов, которые продадут очень дешево. Он уже говорил Белле, что на складе происходит что-то странное. Дальние хранилища полностью освобождаются, остаются занятыми только те хранилища, где находятся розничные товары — «легальные и дозволенные», как назвал их Карл, намекнув этим на серьезность ситуации.

— Как я вам уже говорил, Белла, — сказал Джо, — они там чего-то боятся. Матрасы, тюфяки и другие вещи были перенесены на нашу сторону с целью так называемой большой распродажи. Там все заполнено под самую крышу.

Белла сказала:

— Какая бы там ни была распродажа, Джо, матрасы и тюфяки все же стоят денег. Что касается досок, то мне бы хотелось знать, сколько это будет стоить, так как средства у меня ограничены. Ты это знаешь.

Этот факт признали все, находившиеся в комнате.

— Отложим решение до завтра, — сказала она. — Я обдумаю это предложение, поскольку я тоже беспокоюсь о тех людях, которые ночью остаются за воротами. Только пустые разговоры о Библии и о нищих у ворот. О Господи! Хорошо, парни, как я сказала, поговорим об этом завтра.

Четверо мужчин ушли; остались, как и всегда, только Джо и Карл, чтобы поговорить с Беллой еще кое о чем. И по всему было видно, что Джо хотел сообщить нечто особенное.

— Присядьте ненадолго, Белла. Хочу кое-что вам сказать, вернее, спросить. Вы всегда говорили, что в вашей спальне лежит линолеум, а вы бы хотели постелить хороший ковер.

— Да-да, именно так. Я говорила, и не раз, а еще о многом другом, чего никогда не смогу себе позволить.

— Ну, вообще-то, — продолжал Джо, — у меня есть один на примете. Диксон отвел меня в сторону и сказал: «Там у нас остался один ковер, парень», и указал на одно из хранилищ. «Это красивая вещь — говорят, сделан в Китае, — но никто не рискует пустить его в продажу, так как он такого качества, что их могут за это арестовать. Да еще размер ковра». Так он сказал. А потом выдал: «Как ты думаешь, твоя хозяйка заинтересуется им?» А я ответил: «Ну, я спрошу у нее, но какова цена?» И… ну…

— Продолжай, — сказала Белла. — Давай, давай, говори.

— Десять фунтов.

— Десять фунтов!

— Да, так он сказал. Он также сказал, что ковер стоит несколько сотен. Если бы его продавали в одном из больших магазинов, он бы ушел за сотни фунтов. Но я знаю, что они стремятся избавиться от него. Я затрудняюсь сказать, почему они не увезли его в другое место, но не сомневаюсь, что они хотят поскорее от него избавиться. Да, похоже, они здорово струхнули. Знаете, Белла, ходят слухи, что у вашего мистера Уэйра, ну, того, который всегда продает вам товары за полцены, большие неприятности, и я думаю, что он в бегах. Во всяком случае, он нигде не появляется. Поэтому они распродают и убирают все, ожидая прихода полиции. Вы же знаете, что тот склад, где я работаю, не единственный, которым он владеет. Как я понял, у него есть или были еще два-три таких склада в городе.

Белла удивленно посмотрела на Джо, а потом снова воскликнула:

— Десять фунтов! А ты не можешь поторговаться с ним, чтобы снизить цену?

Джо опустил голову и ответил:

— Я уже сделал это, Белла. Ведь он просил пятнадцать, а я заверил его, что вы ни за что не согласитесь. Поэтому он сказал, что отдаст его за десять фунтов наличными, если мы заберем его завтра вечером.

— А что, если полиция придет сюда и обнаружит его?

— Ну, вы всегда можете сказать, что купили его в магазине подержанных вещей и не знали, что это за ковер. Он мог быть из «Тимбукту» или магазина Джона О'Гроатса, да откуда угодно. Но Диксон, похоже, знает о его высоком качестве и говорит, что это отличная вещь и что приобрел бы его для себя, но он слишком велик для его гостиной. Он не предлагает ковер никому из своих, потому что кто-нибудь из них может, напившись, все разболтать.

Белла взглянула на Карла, а он кивнул ей и сказал:

— Я полагаю, Белла, что настало время, когда вы можете немного побаловать себя. Вы всегда говорили, что ненавидите линолеум в той комнате. Поэтому не теряйтесь. Мы все урежем свои расходы и поможем вам.

— Вы не сделаете ничего подобного. Если я захочу купить ковер для своей комнаты, я сделаю это сама.

Белла повернулась к Джо и сказала:

— Хорошо, я согласна. Утром я дам тебе деньги. Но где мы будем его хранить, пока подготовим комнату?

— Мы можем оставить его внизу, в вашей маленькой гостиной. Он уместится за диваном и бюро с поднимающейся крышкой. Он там вполне уместится, я в этом уверен. Вы убедитесь в этом, когда увидите его.

Белла пожелала обоим мужчинам спокойной ночи и пошла к себе. Она и представить не могла, что покупка этого ковра изменит не только ее жизнь, но и жизнь всех ее домочадцев, почти так же, как придуманный Рини план по созданию комнаты для ночлега в нижней части дома.


На следующий вечер ковер привезли в дом, и, когда его наполовину развернули в маленькой гостиной, Белла с благоговением воззрилась на него. Он был неяркий, серебристо-серого цвета, украшенный по углам узорами из цветов. Но самым потрясающим его качеством была плотность, и это при толщине около пяти сантиметров. Он был настолько плотным, что невозможно было просунуть в ворс палец, чтобы потрогать основу.

Рини тоже была в комнате, когда Джо и Карл развернули ковер. Она перевела взгляд с них на Беллу, а затем посмотрела на ковер. Опустившись на колени, она потрогала его, затем снова посмотрела на Беллу и кивнула, а потом приоткрыла рот, и они услышали обрывок слова, что-то вроде «айский». А Карл спросил:

— Китайский, Рини?

Она резко повернулась в его сторону и кивнула.

Белла посмотрела на мужчин и сказала:

— Она знает… что это за качество. — Для нее это было лишним доказательством благородного происхождения ее девочки.

Ковер быстро скатали и спрятали за диван и бюро, где его не было видно. Джо сказал:

— А завтра вечером мы снимем линолеум.

Белла прервала его:

— Нет, не надо. Я и Рини сами этим займемся. — Только она не добавила: «Я не хочу, чтобы двое мужчин торчали в моей комнате и увидели больше, чем им нужно». Ее деревянный сундучок стоял под кроватью, и от него не было ключа, а она прятала туда непотраченные деньги, заработанные за неделю. Деньги на расходы — на оплату счетов и зарплату ее ребятам — она хранила в бюро с поднимающейся крышкой.

На следующий день они с Рини начали снимать линолеум.

И тогда они обнаружили, что покрытие состоит из четырех частей. Три больших куска оторвались очень быстро. Последний кусок, постеленный возле окна, был, как и другие, заправлен под плинтус, но, как они его ни тянули, никак не могли отодрать.

— Придется пойти за ножом, — сказала Белла, — и обрезать его. Оставайся здесь. Я скоро вернусь и принесу нам чай. У меня в горле совершенно пересохло. Думаю, что у тебя тоже.

Рини стояла на коленях у края подоконника. Почувствовав усталость после того, как ей пришлось тянуть и переносить куски линолеума, она оперлась рукой о подоконник. Перед ней была старая парчовая штора, которая висела здесь с незапамятных времен. Пощупав ее, Рини слегка отодвинула штору в сторону, а за ней она обнаружила окрашенный участок. Она подумала: «Краска». Да, нужно здесь все покрасить до того, как положат ковер. Она потерла пальцем раму. Когда она это сделала, то часть краски отвалилась от ее прикосновения. Когда она захотела снова дотронуться до подоконника, то увидела что-то, похожее на круглую ржавую бляшку. Она и раньше видела подобные бляшки — в стену ввинчивали бронзовые крепления, предназначенные для петель, удерживающих раздвинутые на день шторы. В ее голове промелькнуло воспоминание о шторе, висящей где-то… Она приложила все силы, чтобы вспомнить, где она видела отодвинутую и закрепленную бронзовым держателем штору, но не смогла. Рини осторожно положила большой палец на эту бляшку. К своему удивлению, она почувствовала, что та поддалась ее нажиму. Она оглянулась, чтобы посмотреть, не возвращается ли Белла. Но ее не было ни видно ни слышно. Рини снова надавила на темную бляшку, а когда бляшка утопилась в стену, она услышала шуршащий звук, посмотрела влево… и увидела, что линолеум выскользнул из-под плинтуса. Широко распахнув глаза и раскрыв рот, Рини смотрела на него. Затем бросилась на колени и начала оттягивать линолеум дальше от стены. Она заглянула в образовавшуюся узкую щель и увидела аккуратно сложенные стопкой пачки бумаг, похожие на пачки банкнот. Переведя взгляд в дальний конец ниши, ближе к стене, она заметила несколько небольших замшевых мешочков.