Тамара Лей - Молитва любви

– Пора вспоминать молитвы, – насмехался Уильям. – Смерть твоя близка, старик!

Может быть, рыцарь и сам не знал, насколько правдивы его слова, потому что в следующее мгновение Эдуард упал на колени, рука его скребла грудь. Но ведь Уильям не попал ему в грудь, подумала Грей. В следующий момент она поняла, что сразило старика, – однажды она видела, как такое случилось с пожилой монахиней. Сердце отказало.

Сказав самой себе, что ей нет дела до него, Грей глянула в сторону деревьев, где можно было скрыться. Если бы только удалось…

– Леди Грей, – позвал ее Уильям, – разве вы не позаботитесь о своем отце в его смертный час?

Слишком поздно, поняла Грей, и сердце у нее упало. Возможность потеряна. Предоставится ли еще одна, пока появится Гильберт и они с Джил-лианой окажутся в самой гуще схватки?

Расстроенная, Грей прошла вперед, понимая, что Уильям насквозь видит ее намерение сбежать. Покрепче прижав к себе малышку, она опустилась на колени рядом с содрогающимся телом Эдуарда.

Тот еще дышал и, широко открыв глаза, хватался за сердце.

– Подонок, – хрипел он, испепеляя взглядом Уильяма. – Я бы тебе все отдал.

– Нет, – оборвал его рыцарь. – Все получил бы ублюдок, что растет в животе этой шлюхи. Мне ничего не осталось бы.

Новый приступ боли заставил Эдуарда скорчиться. Испустив громкий крик, он закрыл глаза и принялся мотать головой из стороны в сторону.

– Хоть в смерти прояви достоинство, – едко заметил Уильям и пошел прочь.

Остальные тоже разошлись, оставив Грей наедине с Эдуардом. Однако теперь за ней опять наблюдали.

Положив спящую Джиллиану рядом с собой на траву, Грей коснулась плеча умирающего.

– Не хочешь исповедоваться? – спросила она, доставая крестик из-за ворота платья.

Глаза старика открылись, и затуманенный взор остановился на ней.

– Элинор? – прохрипел он. – Это ты? Грей удивилась, услышав из его уст имя своей матери. Конечно, она похожа на свою мать, только более хрупкая, с более светлыми волосами, но принять ее за леди Элинор было невозможно. Боль такая сильная, что он, видимо, бредит, поняла она.

– Ах, это, – выдохнул старик, завидев крест в ее руке, и отмахнулся.

Грей покачала головой:

– Нет, Эд…

Слабый, хриплый смех отца оборвал ее.

– Посмотри, что я сделал с твоей драгоценной дочерью, – торжествующе заявил он. – Ты думала, что выставишь меня и накажешь, но в конце концов победил я, – спазм боли исказил его лицо. – Почему ты не могла любить меня, как любил тебя я? Я сделал все, чтобы получить тебя. Я отослал Герману в монастырь, чтобы жениться на тебе. А ты меня за это ненавидела.

Потрясенная его словами, Грей отшатнулась.

– Германа, – прошептала она, ясно видя перед собой лицо женщины, которая отравила ей существование в Арлеси.

– Да, – хрипел Эдуард. – Филипп так и не смог простить меня за то, что я удалил его мать и взял тебя в жены. Он ненавидел меня за это.

Грей прижала руку ко рту. Германа была первой женой ее отца, матерью Филиппа – это объяснило то, чего она никогда не могла понять: насмешки Филиппа… злобу Германы…

– Но я старался умилостивить его, – продолжал Эдуард, закрывая глаза от очередной волны боли. – Я послал твою дорогую дочь под надзор озлобленной, стареющей женщины. И какое-то время это нравилось Филиппу. Но он всегда хотел большего.

Грей уже не знала, хочет ли слышать продолжение этого рассказа, но Эдуард еще не кончил.

По мере того как жизнь оставляла его, тело старика расслаблялось. Когда на этот раз она наклонилась к отцу, он дотронулся до ее лица.

– Тебе не следовало презирать меня, гордая Элинор, праведная Элинор, ты, чье молчание осуждало меня за все, – шептал он, в то время как грубые пальцы ласкали щеку Грей. – Если бы ты уделила мне хоть немного той доброты, которую изливала на всех остальных, может быть, я бы и принял то дьяволово дитя, что ты родила мне, но ты любила только ее.

После всего зла, содеянного Эдуардом, Грей не думала, что сможет испытывать к нему жалость, которая поднималась сейчас в ее душе. Ее тронуло то, что этот человек был когда-то способен на такую любовь, даже если она ущемляла других людей.

– Отец, – тихо проговорила она и коснулась губами его морщинистой щеки, – прими крест. Может быть, ты будешь избавлен от этой муки.

Он оттолкнул ее руку и через мгновение испустил последний вздох.

Слезы застилали глаза Грей, горло сжималось. Она перекрестилась и стала читать молитвы.

Некоторое время спустя, поднимая с травы Джиллиану, она заметила кинжал, выпавший из руки Эдуарда. Стоя спиной к приставленному к ней соглядатаю, она спрятала кинжал в одеяльце Джиллианы. Грей все еще не знала, понадобится ли ей этот кинжал, но чувствовала, что в дальнейшем оружие может пригодиться.

Кинжал пригодился раньше, чем она думала. Поздней ночью Грей пыталась дать покой своему измученному телу, обрести ускользающий от нее сон. Однако каждый раз, стоило ей задремать, как то Джиллиана будила, то свой ребенок не вовремя менял положение.

Наконец она впала в тревожный сон с мрачными сновидениями, предупреждавшими об опасности. Она видела Гильберта и кровь, слышала плач Джиллианы, чувствовала, как чья-то рука зажимает ей рот, душит…

Глаза ее широко раскрылись – над ней склонилась темная фигура. Это сон? Нет, сразу поняла Грей, сон кончился. Все происходило на самом деле. Она хотела сопротивляться, но потом вспомнила, что на изгибе руки спит Джиллиана. Нельзя допустить, чтобы с малышкой что-нибудь случилось. С бьющимся сердцем девушка подумала о кинжале, спрятанном под одеяльцем, не зная, сможет ли воспользоваться им.

– А, Грей, – вкрадчиво звучал в темноте знакомый голос. Дыхание Уильяма было так пропитано смрадом, что ее чуть не вырвало. – Знаешь, зачем я пришел? – спросил он, водя грубой рукой по ее груди и животу.

Она вздрогнула от отвращения, в то же время потихоньку нащупывая кинжал.

– Я слишком долго хотел тебя, – продолжал он, жадно тиская пальцами ее тело. – А теперь, когда старик помер, я получу свое удовольствие, в котором ты мне отказала, отдав его этому подонку Бальмейну.

Грей нашла кинжал. Острый клинок поранил пальцы, прежде чем она поняла свою ошибку. Подавив крик боли, девушка передвинула ладонь на рукоять.

– Я уже предупреждал тебя, – бормотал Уильям. – Будешь сопротивляться, пострадает твой ребенок. Поняла?

Кивнув, она сразу же почувствовала, как слабеет нажим ладони на ее рот. Однако намерения негодяя сразу стали ясны, потому что он снял Джиллиану с ее руки.

Инстинкт подсказывал сопротивляться, но здравый смысл удержал. Будет лучше, если Джиллиана будет находиться подальше, когда она соберется с духом, чтобы защищаться, поэтому Грей позволила Уильяму переложить малютку.

Снова повернувшись к ней, Уильям откинул грубое одеяло и начал копошиться в ее юбках.

Несмотря на боль в пальцах, Грей сильнее ухватилась за рукоять кинжала, но только когда почувствовала, как отвратительная мужская рука двинулась по ее бедру вверх, заставила себя действовать. Она не смогла воткнуть клинок в его тело, но обрушила оружие на голову так, что тяжелая рукоятка пришлась как раз по черепу.

Тело рыцаря свалилось на нее, потом он с глухим стоном откатился в сторону.

– Отец небесный! – прошептала Грей, не в силах поверить, что она справилась с этим воином. Что теперь? Кое-как поднявшись, она нашла в темноте Джиллиану и пробралась к выходу из палатки. Неслыханная удача – ее стража не было на месте: наверное, Уильям отослал его.

Грей понимала, что больше такого удобного случая не представится, поэтому быстро собрала все необходимое для путешествия обратно в Пенфорк: мешок с припасами, плащ, одеяло и кинжал.

Лошадь, конечно, значительно ускорила бы ее продвижение, но было бы безумием пробовать раздобыть коня, и Грей решила идти пешком.

Выбравшись из палатки, она прижала к себе Джиллиану и прокралась под прикрытие деревьев. Казалось, прошла целая вечность, пока она обогнула другие палатки и спящих, завернувшихся в плащи прямо на земле, но все обошлось без происшествий. Теперь оставалась только одна трудность: пройти мимо часовых, расставленных, как ей было известно, вокруг лагеря.

Придется идти медленно и молиться, чтобы Уильям не очнулся от удара слишком быстро.

Гильберт вдел в ножны свой окровавленный меч и снова сел на коня. Это был уже другой скакун: его белоснежный конь пал ранним утром в кровавой схватке с разбойниками Чарвика. Конечно, это большая потеря, но статный белый конь буквально спас ему жизнь – стрела, предназначенная Гильберту, попала в него. Выпущенная из арбалета, она легко пронзила бы кольчугу.

– Нет никаких следов, – сказал Ранульф, имея в виду Грей и Джиллиану. – Уильям тоже исчез.

Гильберт окинул взглядом поле боя. К сожалению, чтобы уничтожить разбойников, пришлось пролить много крови, но, к счастью, в его отряде потери были небольшими. Но он так и не нашел тех, кого искал!

Во время преследования Чарвика в южном направлении из Пенфорка пришло известие, что Грей исчезла. Гильберт чуть не сошел с ума, и вновь ожили все его прежние сомнения на ее счет, но он не позволил себе уверовать ни в одно из этих предположений. Теперь, однако, были получены свидетельства ее пребывания в лагере. Об этом говорили разбойники, выжившие после битвы. Все они рассказывали о смерти старика накануне. Это давало некоторое облегчение, но не умаляло горя.

Почему, недоумевал Гильберт, Грей искала своего отца? Его не удовлетворял тот ответ, что она заботилась о ребенке Ранульфа и Лизанны, так как он не мог поверить, что она подвергла опасности их собственное дитя, лишь бы спасти чужое.

Может быть, она просто выжидала, как бы сбежать от него, лгала, говоря, что любит… Нет! Барон яростно отбросил эти мысли. Он не мог – и никогда не сможет – поверить в это.

Всегда следует иметь в виду признание Мелли, напомнил он себе. Считая, что Эдуард Чарвик хочет получить наследника Бальмейна, Грей не предполагала, что она сама или ребенок окажутся в опасности. Возможно, что она оставила Пенфорк ради спасения Джиллианы. Но что толкнуло ее на такой отчаянный шаг?

Гильберт знал ответ на этот вопрос. Тяжело было сознавать, что он сам взвалил на плечи Грей ответственность за зло, причиненное Чарвиками его семье. Теперь Гильберт поклялся освободить ее от этого груза.

– Ты думаешь, Уильям смог… ее и малышку?.. – спросил он.

Ранульф устало провел рукой по волосам и глянул на небо, где вставало солнце нового дня.

– Похоже на то, – отозвался он. Лизанна с усталым, измученным лицом ехала рядом с мужем.

– Я не верю в это, – заявила она. – По-моему, Грей специально сбежала ночью вместе с Джил-лианой, а Уильям пустился в погоню за ней.

– Почему ты так решила? – поинтересовался Гильберт.

Она пожала плечами:

– Если то, что мне рассказывали об этой женщине, правда, то она намеревалась забрать Джиллиану отсюда. Может быть, ей это удалось. Конечно, этим можно объяснить отсутствие Уильяма в лагере, когда мы налетели. Как новый главарь шайки он не должен был бежать.

– И он никому не сказал о ее побеге? – задумался Гильберт.

– Никому из тех, кто остался в живых, – отметила Лизанна. – Он мог также подумать, что найти ее не составит труда, и отправился вдогонку.

– Тогда мы должны найти ее первыми, – сделал вывод Гильберт и дал знак своим воинам собираться.

Попытка идти по берегу реки, чтобы не заблудиться, навредила бы ей, особенно после восхода солнца, Грей это хорошо понимала. Именно таких действий ожидает от нее Уильям, а она не имела ни малейшего желания помогать ему в своем повторном пленении. Грей решила идти параллельно реке, насколько это было возможно, время от времени сворачивая к ней, чтобы убедиться, что она не уклонилась слишком далеко.

«Долго ли я иду и насколько продвинулась?» – раздумывала Грей. Руки и ноги у нее болели от напряжения, спина разламывалась от боли. Часов двенадцать, а то и больше, догадалась она. На протяжении всего этого времени Джиллиана вела себя терпеливо.

Грей была этому рада, потому что плачущий ребенок непременно привлек бы внимание преследователей до того, как она доберется до Пен-форка. А у нее возникло чувство, что она приближается к цели своего путешествия. Явным признаком было то, что дорога пошла под уклон.

Начинались низинные земли, а впереди показалась большая крепость, расположенная на холме.

Не позволяя себе расслабиться, пока она не окажется в безопасности за стенами замка, девушка торопила свои заплетающиеся ноги.

– Скоро, – сказала она себе, когда усталое тело отозвалось болью. Грей услышала слабое журчание воды и отклонилась чуть в сторону, чтобы не быть застигнутой у реки.

Приступ боли показался не слишком сильным, хотя дыхание перехватило. Грей постояла, положив руку на живот. Ничего страшного, успокоила она себя, думая, что, быть может, ее сын собирается появиться на свет. Нет, еще не время.