Он был выше своих охранников, чуть ли не выше всех на станции и несмотря на его уже грязную одежду и кандалы на руках, вид у него был довольно властный. Теперь он был чисто выбрит, и его синие глаза приняли безразличное выражение. Некоторые мужчины в военной форме бормотали оскорбления в его адрес, другие просто смотрели на него, но он, казалось, был глух ко всему. Его лицо не менялось. Оно не изменилось даже тогда, когда он увидел Лорен.

Он посмотрел на сверток у нее в руках, потом на ее лицо. Она еле заметно кивнула. Адриан повернулся и что-то сказал одному из охранников.

Лорен тоже отвернулась. Ей не хотелось, чтобы Сократ почувствовал его присутствие. Обычно он это чувствовал самым сверхъестественным образом.

Держа в руках билет, Лорен вошла в поезд и устроилась на одной из жестких скамеек в одном вагоне с Адрианом. Она сидела так, что могла наблюдать за происходящим в вагоне. Адриана поместили на скамейке в самом конце вагона. Он сидел лицом к Лорен. Их разделяли десять скамеек, и когда вагон заполнился пассажирами, она видела лишь его макушку.

Противный дым проникал внутрь вагона. Поезд тронулся, раздался свисток, колеса заскрежетали по рельсам. Вагон неожиданно дернулся, и поезд начал набирать скорость.

План Лорен начал осуществляться.



Сверток в ее руках зашевелился. Опасаясь, что кондуктор не пустит Сократа в поезд, Лорен постаралась устроить так, чтобы тот вел себя как можно тише. Лорен оглядела своих соседей. Место у окна рядом с нею было свободно. Рядом с Лорен на скамье сидели двое мужчин в форме. На скамейке напротив сидели мужчина и мальчик лет двенадцати.

Лорен не знала, как люди отнесутся к Сократу. Она знала, что Адриану это было безразлично, но Адриан был уверен в себе и готов справиться с любой ситуацией. Если хотел, он мог обворожить любого. Даже сейчас она видела, что голова его наклонена так, словно он беседует с людьми, везущими его в тюрьму. В Балтиморской тюрьме тоже чувствовалось, что хотя тюремные власти и опасаются его, но относятся к нему с уважением.

Сначала Сократ высвободил свою забавную головку маленького старичка с любопытным выражением лица, потом костлявые пальцы. На нем были матросские штаны. Его курточка с «дерринжером» в кармане лежала у нее в дорожной сумке и должна была быть пущена в ход в нужный момент. Лорен надела ему ошейник и поводок и придерживала его, не отпуская далеко.

— Любимец моего мужа, — объяснила она в неожиданно наступившем молчании. — До того как пойти добровольцем служить в Военно-морской флот, мой муж был морским капитаном. Он был ранен…

Это была та же самая история, которую она рассказывала раньше, и она вызвала точно такое же сочувствие и интерес. Мальчик протянул руку и потрогал Сократа. Лорен затаила дыхание, но Сократ вытерпел прикосновение, потом стал нетерпеливо царапать ридикюль Лорен в поисках лакомства. Когда кондуктор подошел проверять билеты, он удовлетворенно жевал. Железнодорожный чиновник удивленно поднял брови, но ничего не сказал.

— Он знает какие-нибудь трюки? — спросил мальчик после ухода кондуктора.

— Он может молиться, — сказала Лорен, очарованная жадным любопытством мальчика.

— Заставьте его.

— Боюсь, что его нельзя заставить делать то, чего он не хочет, — сказала Лорен. — Но я могу его попросить.

Мальчик улыбнулся и замер в ожидании, а Лорен посмотрела сверху вниз на Сократа:

— Прочти молитву, — попросила она. И точно так же, как прежде на «Призраке», Сократ сложил ладони вместе и склонил голову. Соседи захлопали, другие пассажиры пытались рассмотреть, что здесь происходит.

Лорен подумала, что это не лучший способ остаться незаметной, но как можно быть незаметной с обезьяной? Лорен понадеялась, что люди запомнят обезьянку, а не ее саму.

Она угостила Сократа лакомством, и он на время успокоился, довольный едой и вниманием. Чтобы не быть вынужденной поддерживать разговор, Лорен откинулась на спинку и закрыла глаза, чувствуя, как растет нервное напряжение.



День клонился к вечеру. Адриан рассматривал мелькающие за окном сельские пейзажи и пытался сосредоточить внимание на холмах, густо поросших лесом. Если повезет, он скоро затеряется в них.

На душе у него было неспокойно. Но беспокоился он не за себя, а за Лорен. Она сильно рисковала. После всех этих жутких недель в тюремной камере мысль о свободе очень волновала его, но он размышлял о том, вправе ли он принимать от нее помощь, заставляя ее так рисковать.

Руки его лежали на коленях, придавленные тяжелыми железными кандалами. Ключи от кандалов были у мл адше-го лейтенанта Вудса. Во внутреннем кармане, с правой стороны. Адриан внимательно следил за двумя охранниками, когда они пришли к нему в камеру, представились как его охрана, ловко и умело замкнули на замок его кандалы. Чувствовалось, что у этих людей есть опыт.

Он старался ладить с ними, даже быть дружелюбным, и они были добры к нему, хотя он обратил внимание, что ни один из них не позволил себе расслабиться. Они умело отделяли его от толпы, легко направляли его движение туда, куда им было нужно, и он понял, что они не в первый раз перевозят заключенного. Для сопровождения Адриана были выделены самые опытные люди.

Второй охранник был рядовым, годами постарше лейтенанта. Несмотря на его худощавое телосложение, в нем чувствовалась сила, и у него были глаза человека, много повидавшего в жизни. Он сказал, что его звали Эбен.

Адриан поинтересовался, откуда они родом, проявил интерес к их семьям, задал вопросы о Вашингтоне и о пункте их назначения, о тюрьме «Олд Капитол». В ответ на последний вопрос они только пожали плечами, и он сделал вывод, что это не слишком приятное место. Потом он перевел разговор на море, расспросил о том, где они бывали и на каких кораблях служили. Когда они заговорили о портах, женщинах и кораблях, напряжение немного спало.

Случайно меж голов пассажиров он мельком увидел Лорен, услышал смех и аплодисменты Сократу. Ощущение близости Лорен отдалось в глубине его тела.

Ему пришлось делать над собой усилие, чтобы поддерживать приятный разговор и шутить с охранниками.

Пальцы его невзначай играли цепью, связывающей его запястья. Она была короткой, короче, чем у тех кандалов, в которые его заковали на «Призраке». Кандалы сковывали его движения, и он размышлял о том, удастся ли ему незаметно вытащить оружие у Сократа. Если бы цепь была хоть на несколько дюймов длиннее!

Но она была короткой. Неожиданно он вытянул кисти рук, потягиваясь, чтобы размять затекшие руки, и заметил, что младший лейтенант следит за каждым его движением.

— Не могу ли я немного постоять?

Младший лейтенант кивнул.

— Только не делайте резких движений.

Адриан медленно встал, стараясь удержаться в равновесии в качающемся вагоне и чувствуя, как восстанавливается кровообращение в его конечностях. Он держал руки опущенными, потому что не желал привлекать внимание к себе как к заключенному, но в то же время быстро окинул взором пассажиров вагона. Он увидел, что на Лорен сегодня серое платье, то самое, которое было на ней в их первую встречу в Нассау. Шляпа бросала тень на ее лицо. Платье ее было скромным, а волосы чопорно заколоты сзади. Она не привлекала бы к себе внимания, если бы не спящий у нее на коленях довольный Сократ. Он невольно улыбнулся, увидев эту картину и то, как Лорен справлялась с шаловливой обезьянкой. Ни одна женщина не смогла бы этого делать, не смогла бы так ловко придумать и организовать его побег. Ни одна женщина не могла бы…

— Капитан Кэбот!

Слова прозвучали резко. Ему приказывали сесть. Он еще раз успел окинуть взглядом пассажиров вагона, обращая внимание на количество людей в форме. Побег будет нелегким делом, но не невозможным, поскольку у него будет пистолет. Неподалеку от него находилась дверь, ведущая на платформу и другая дверь, ведущая в другой вагон. Когда его вели в поезд, а потом на место, он успел все рассмотреть.

— Кэбот!

На этот раз приказ пришлось выполнить. Он уселся, криво улыбаясь младшему лейтенанту.

Черт побери, как он устал подчиняться приказам, как он устал от кандалов и от тюремных камер. Господи, помоги побыстрее от них избавиться!..



— Мне нужно подышать свежим воздухом, — сказала Лорен своим соседям по скамейке. Оба офицера встали и отступили, давая ей возможность пройти. Она внимательно следила за знакомыми ориентирами, которые появлялись в поле ее зрения и исчезали. Через минуту-другую поезд затормозит и вагон начнет раскачиваться, как было, когда они трогались в путь в Балтиморе.

Лорен вынула симпатичную матросскую курточку и надела ее на протестующего Сократа, при этом ее рука нащупала внутри куртки «дерринжер». Сердце ее трепетало, как крылья испуганной птицы. Рука ее немного дрожала, но потом ее охватило уже знакомое возбуждение и она почувствовала себя увереннее.

Она подбодрила Сократа и ослабила поводок, затем медленно двинулась к проходу, делая вид, что от жары у нее кружится голова. Она выжидала удобный момент. Сократ послушно шел на поводке позади нее. Неожиданно поезд дернулся, и она качнулась в сторону младшего лейтенанта, сидевшего рядом с Адрианом. Лейтенант инстинктивно вытянул руку, чтобы подхватить ее. Сократ сразу же бросился ее защищать. Зубы его прокусили форму младшего лейтенанта. В этот момент Сократ увидел Адриана и с воплем бросился на него.

Воцарилось замешательство. Лорен застонала и схватилась за скамью, словно собираясь упасть в обморок. Лейтенант инстинктивно поднялся, чтобы поддержать ее, глаза второго охранника следили за их движениями. Лорен ничего не видела. Ей приходилось лишь надеяться, что у Адриана было время, чтобы найти пистолет.

Она постаралась обеспечить ему как можно больше времени. Пока поезд со скрипом тормозил, Лорен качнулась в сторону охранника.

Неожиданно поезд остановился, она упала на офицера, и они вместе упали на Адриана. Сократ снова завопил. Теперь уже весь вагон был в смятении.

Лорен позволила себя поднять. Она схватила Сократа, который не желал покидать Адриана. Но Адриан толкнул его к Лорен, насколько позволяли кандалы.

— Проклятое животное укусило меня, — сказал он с отвращением.

Лорен схватила Сократа и набросилась на Адриана, глядя на его кандалы.

— Вы, наверное, отравили его, вы… вы, преступник.

Она бросила на него негодующий взгляд.

Сократ что-то сердито бормотал, усиливая сумятицу.

— Мисс, — сказал младший лейтенант, — вы должны уйти. Это заключенный.

— Он пытался убить мою обезьяну.

Адриан отвернулся к младшему лейтенанту.

— Дикое животное в поезде! Что это за страна? Не говоря уже о том, переносчиком каких болезней может быть подобная тварь.

Младший лейтенант смутился.

— Ради Бога, капитан, это всего лишь обезьяна.

Лорен поняла, что пора уходить. Адриан едва сдерживал смех, да и сама она не могла долго сдерживаться. По выражению его лица она поняла, что он нашел оружие. Не было больше никакого смысла продолжать эту сцену.

Лорен крепко прижала к себе протестующего Сократа.

— Я надеюсь, что вы его повесите, — с сознанием своей правоты произнесла она и направилась к двери.



Адриана приятно успокаивал пистолет, засунутый за пояс брюк. Он был длиной меньше четырех дюймов, и его легко было спрятать под курткой.

Теперь было очень важно сделать все вовремя. Лорен подробно объяснила ему, куда идти со станции. Он хотел покинуть поезд, как только тот тронется. Чтобы остановить поезд, потребуется время. Еще больше времени потребуется, чтобы организовать поиски.

Он посмотрел на свои руки. Сократ в возбуждении укусил его, и теперь у него по руке текла кровь. Ничего лучше и придумать было нельзя. Он мысленно благословил своего маленького вздорного друга.

Послышался гудок паровоза. Было похоже, что поезд сейчас двинется в путь.

Адриан поднял руки, закованные в кандалы.

— Если вы что-нибудь не предпримете, я залью кровью весь вагон.

Молодой офицер-охранник с негодованием посмотрел на руки Адриана. Его собственные руки тоже болели от укусов обезьяны, но они не кровоточили так сильно, как руки его подопечного. Лейтенант повернулся к своему товарищу — Пойдите разыщите кондуктора и узнайте, нельзя ли достать немного воды и бинтов. Я останусь с ним.

Охранник кивнул и протиснулся мимо лейтенанта. Когда он исчез в проходе, Адриан вытащил из-за пояса пистолет и ткнул его в бок младшего лейтенанта.

— Мне нужно подышать свежим воздухом!

Лейтенант замер.

— Поднимайтесь очень медленно, лейтенант, — сказал Адриан так тихо, что его мог слышать только тот, к кому он обращался. — Я уже застрелил одного человека. Я ничего не потеряю, застрелив другого.