Ольга Дашкова - Молот

— Здравствуйте, Аня.

— Здравствуйте, — она остановилась, настороженно глядя на мужчину.

— Наше знакомство прошло не совсем гладко, некоторые люди могут испортить все. Да и вы извините меня, за тот напор, что я начал проявлять по отношению к вам.

Тимур вышел из-за руля, обошел машину, облокотился на капот, внимательно рассматривая девушку с ног до головы. Он сразу понял, когда эта рыжая подстилка Людка познакомила их, что эта девочка особенная, словно током прошибло, когда она танцевала. Сука, Молотов, как всегда испортил весь кайф, который уже почти начался.

Вчера он ему чуть нос не сломал, девочка испугалась и убежала, хотя сказали, что он увел ее с собой. Даже еще интересней, если они знакомы. Но ничего, он отыгрался на его тачках, хотя пришлось накладывать гипс Гоше, этот мудак сам виноват. Зная, как Молот любит своих «девочек», от него стоило ждать ответа, хотя, он надеялся, не так скоро. Они, словно дети, строили друг другу пакости, но Тимуру это уже порядком надоело, надо решать с ним конкретно.

— Я вас не совсем понимаю.

— Ну что ты, не надо так официально, ведь мы перешли на «ты». Тебе понравились цветы?

— Так это от вас? Этого не стоило делать.

Ане совершенно не нравился этот человек, а тот факт, что Артем понял, от кого букет, совсем не внушал спокойствия. Он, наверняка, снова затеет драку. Аня так отчетливо представила, как здоровый, словно молот, кулак Артема летит Тимуру в лицо, как слышен хруст костей, и кровь брызжет фонтаном.

— Я делаю, что хочу и когда хочу.

— Спасибо, конечно, за цветы, но если бы я знала, что они от вас, то не стала бы их принимать.

— Почему? — мужчина был удивлен.

— Ну, как почему, Людмила моя подруга, а вы дарите цветы мне. Это неправильно.

Аня врала, ей совершенно было наплевать на Людмилу и ее чувства, ей был неприятен этот человек. Она чувствовала, как ее начинало выворачивать от него, от его взгляда и этой самодовольной улыбки. Еще она начинала волноваться за Артема, что он снова, теперь уже из-за нее, попадет в нехорошую ситуацию, может подраться, а ему нельзя получать по голове, но когда его кто-то или что-то останавливало?

— Какая ты милая и забавная, — Тимур рассмеялся.

— Вы извините, но мне надо идти, опаздываю на работу.

Аня попыталась обойти машину, но мужчина преградил ей дорогу. Она насторожилась, замера на месте, чуть склонив голову, глядя на его руки на своих плечах. Передернуло отвращением.

— Отпустите меня, — проговорила тихо, не смотря на него, но чувствуя снисходительную улыбку.

— А то что?

Он с ней играл, словно кошка с мышкой, почти посредине улицы, средь белого дня, и начни она кричать и вырываться, никто даже не придёт на помощь.

— Если ты сейчас не уберешь от меня руки, я закричу на всю улицу, что ты грязный педофил, и я видела, как ты предлагал ребенку конфетку, и звал с собой покататься на машине.

Аня произносила четко каждое слово, мужчина медленно убрал руки, отошел на полшага назад, несколько секунд пребывая в ступоре, но потом улыбнулся.

— А ты, Аня, забавная, чуть было не поверил твоей шутке.

— Так я не шутила.

Девушка всё-таки обошла машину и быстрым шагом направилась в сторону работы.

— Посмотрим, детка, кто из нас будет шутить дальше.

В пиджаке Тимура зазвонил телефон, он с неохотой взял его, посмотрев на дисплей, скривился.

— Ну, что еще? Кто умер, я? Вы какой дряни обдолбались, придурки? Не понял, какие венки? Похоронные? Ими заставлен весь вход в клуб? Какие поминки, да бля, вы о чем? Скоро буду.

— Что случилось? Кто так воет?

Когда Аня зашла в салон, то услышала громкий женский плач вперемешку с криками и ругательствами.

— Людмилу бросил мужик.

— Это который? Мы уже и уследить не можем за ее кавалерами.

— Это точно, — администратор Ира засмеялась и ушла за стойку.

— Аня, ну наконец-то ты пришла. Господи, ты не представляешь, что случилось.

Людка заливалась слезами в комнате отдыха персонала, сжимая в руке телефон, пыталась открыть окно и прикурить сигарету, зажатую между ярко накрашенных губ. Потеки туши и растрепанные волосы говорили о том, что слезами она заливается давно.

— Что случилось? Я ничего не поняла, Ира сказала, что тебя мужик бросил. Так вроде и мужика не было, я так поняла, ты сейчас одна.

— Как, не было? А Тимурчик? Гад этот паршивый, сучья, наглая, татарская морда. Да чтоб он сквозь землю провалился, ублюдок поганый.

Люда, наконец, открыла окно, с третьего раза ей удалось прикурить. Аня налила стакан воды и протянула его напарнице.

— Да, вроде все хорошо у вас было, после клуба сама рассказывала, зализывала раны и лечила ему разбитый нос.

— Вот и я думала, что все хорошо, а нет, оказывается, не хорошо. Я ему сегодня звоню, привет, милый, доброе утро, а он мне, мол, не звони, не пиши, не приходи, ты мне надоела. А сначала вообще сделал вид, что не узнал.

— Даже так? Странно.

— А мне-то как странно. Как так можно-то, я что ему, девица какая-то клубная или шлюха? А я еще минет ему делала, этой скотине паршивой.

— Люд, да не убивайся ты так, может это и к лучшему? Мне он своем не понравился. Ты точно достойна лучшего.

Аня не знала, как еще утешить Людмилу, было видно, что она ждала поддержки именно от нее, другие девочки разбежались по салону, видимо, не первый час слушают ее истерику.

— Конечно, достойна, ты права. Я достойно большего и лучшего, чем этот жалкий татарин. Вот сегодня, да, точно, сегодня мы соберёмся и пойдём с тобой в этот же клуб. Я ещё покажу ему, кого он потерял, говно такое подлое.

Люда выкинула сигарету в окно, выпила залпом стакан воды и внимательно посмотрела на Аню.

— Молот. Надо закрутить роман с Молотом. Прямо на глазах Тимура, чтоб он начал ревновать. Да-да, точно, они же конкуренты, а кому будет приятно видеть хоть и бывшую девушку рядом со своим конкурентом?

А Людмилы так не по-доброму заблестели глаза, словно она под кайфом, а у Ани стали ватными ноги, она присела на мягкий диван и, не веря бредовой идее своей напарницы. Как-то не хорошо кольнуло сердце, понятно, что Людмила вряд ли заинтересует Артема. Но сам факт того, что она будет крутиться вокруг ее мужика, а Молотов, после того, как ночевал с ней, в ее постели, у нее дома, точно стал ее мужиком. Такого поворота событий, пусть даже теоретически, Аня допустить не могла.

— Странный метод насолить бывшему.

— Ой, что ты можешь знать вообще, о методах и бывших.

— Немного, но если ты хочешь вернуть Тимура, то сидеть на коленях у его конкурента — не совсем хорошая идея. Он только разозлится еще больше, подумает о тебе, что ты шлюха, и точно не захочет видеть больше никогда.

Людмила замерла на месте, нервно сжимая пальцами стеклянный стакан. Что- то там в ее мозгу происходило, глаза забегали, она отставила стакан и заговорила громким шепотом.

— У него кто-то есть. Точно! Как я не поняла раньше? У него точно кто-то есть, какая-то клубная, легкодоступная марамойка, та, что крутит сысками перед всеми. Обслуживает его ночами, шлифуя член.

Аня скривилась, но Людмила была мастером сказать именно в точку, более точно передать занятие тех девушек было невозможно.

— Люда, я не успеваю за ходом твоих мыслей. То ты хочешь закрутить с конкурентом, то у Тимура кто-то есть.

Люда умылась прямо в раковине небольшого кухонного гарнитура, промочила лицо бумажными салфетками и снова с блеском в глазах уставилась на Аню.

— Так, надо разработать план и стратегию. Я просто так не оставлю такого обращения ко мне. Надо отомстить, сначала вызвать ревность, вернуть обратно, чтоб он в ногах валялся, а потом уже я его брошу. Сегодня идем в клуб.

— Нет, нет, нет, я не могу точно. Вадим приехал, у меня много дел, возьми Иру, ну или кого из девочек.

Аня видела, как на глазах Людмилы наворачиваются слезы, как снова дрожат ее губы. Да что же это такое, что за странный день.

— Люда, только не плачь. Все будет хорошо, — но девушка заревела еще сильнее, обняла Аню и повисла у нее на шее. Кто бы мог подумать, что их «железная» Людка окажется такой ранимой и будет рыдать из-за какого-то мужика.

— Ты что, влюбилась в него? Я не узнаю тебя, Люд.

— Девочки, вы слышали последние новости? Сама не знаю, правда это или нет, но вот мне подружка прислала с «Барракуды».

Ира начала показывать на экране своего телефона парковку клуба, большую вывеску, а весь центральный вход был уставлен корзинами и венками из искусственных и живых цветов с траурными лентами.

Люда выхватила телефон, начала листать фото, от ужаса округлила глаза и зажала рот ладонью, громко всхлипнула и заплакала еще сильнее. То, что Аня успела разглядеть, это надпись на черных лентах: «Тимуру Татаринову, пусть земля тебе будет пухом».

— Это что, кто-то умер?

— Не кто-то, а Татаринов, владелец этого самого клуба.

— А когда он успел, вот только…, — Аня вовремя закрыла рот, продолжая гладить по спине безутешную Людмилу.

— Да никто пока ничего не знает. Все в шоке.

— Тимурчик, бедненький, да как же так, господи, как же так. Мне надо срочно ехать туда, надо все узнать. Чувствовало мое сердце, что-то случится, это может быть из-за меня, после нашего разговора, он не выдержал или, того хуже, его могли убить.

— Кому нужно его убивать?

— Ой, ты не представляешь у него так много врагов. Я вот прям чувствовала, что-то должно случится. Сердцем чувствовала.

— Да, Люд, конечно, иди.

Девушки переглянулись, наблюдая за тем, как Людмила собирает в сумочку свои вещи, как торопливо надевает высокие каблуки, хватает со стола сигареты и зажигалку.

— Я побегу, прикройте меня, если что.

— Да, беги. Все равно толку от тебя никакого, — Ира пробормотала это ей вслед. — Ты думаешь, его правда убили?

— Не знаю.

Аня поймала себя на мысли, что была бы рада, будь те венки по безвременно усопшему Тимуру Татаринову, но точно знала, что это не так. За те полчаса, что они расстались с ним, точно ничего не могло произойти, а вот чья эта шутка, она догадывалась. Ну, хоть морду никому не набил, и на том спасибо.

Аня одела рабочий фартучек, стянула волосы в хвост, вышла в зал и замерла на месте. В ее кресле сидела женщина, которую меньше всего она хотела бы видеть на этом месте, да и вообще видеть

— Валентина Николаевна, что вы здесь делаете?

— Как официально, что ж, хоть какие-то манеры у тебя остались.

— Я спросила, что ты здесь делаешь, мама?

— Пришла посмотреть, где работает и чем живет моя дочь.

— Не поздновато? Дочь давно выросла и не нуждается в присмотре.

— Анна, давай не будем начинать.

Валентина Николаевна, как всегда, элегантна, в свои почти пятьдесят лет — безупречная фигура, строгий костюм, высокие каблуки. Она обошла кресло парикмахера, проведя по нему пальцами, внимательно посмотрев на них на предмет пыли.

— Да, хорошо, давай не будем.

Аня вздохнула, ей совершенно не хотелось ругаться с матерью, к тому же, делать это на работе, на глазах коллег и посетителей. Но она прекрасно понимала, по какому поводу она пришла.

— Господи, Аня, ты могла найти не это ужасное, а более приличное место для работы, раз уж ты решила посвятить свою жизнь парикмахерству.

— Это приличное место, есть гораздо хуже.

— Боюсь представить.

— Но ты же пришла в это “ужасное место” не для того, чтоб упрекнуть меня в том, что я работаю в этом месте?

— Да что толку?

— И правда, нечего даже начинать. Это бесполезно, оставь свои воспитательные моменты для Паши и его невесты. Теперь-то тебе есть на ком оторваться.

Мать остановилась совсем рядом, сузила идеально подведенные глаза и впилась в Аню холодным, колючим взглядом. Ее можно было назвать очень красивой женщиной, если бы не этот надменный взгляд и чувство превосходства над другими людьми, что всегда так отчетливо читалось на ее безупречном лице.

С самого раннего детства Аня считала свою мать безупречной, образованной, утонченной, старалась соответствовать ее требованиям, быть такой же. Но вся эта иллюзия рухнула в один миг, именно в тот, когда ей была нужна ее помощь и поддержка. Единственный родной и близкий человек отвернулся от нее. С нее слетели все маски, обнажая расчетливость, беспринципность, непреклонность даже к родной дочери, которую она так легко выставила за дверь, чтоб только та не портила ее репутацию.