Ольга Дашкова - Молот

— Аня, ты представляешь, у него кто-то есть, я чувствую.

— У кого?

Люда замолчала, некрасиво вытирая со щек слезы, размазывая потекшую тушь еще больше. Сама непонимающе уставилась на Аню.

— У Тимурчика, у кого же еще. Он кому-то все заказывает цветы, я случайно услышала. Он точно мне изменяет.

Аня вздохнула, продолжая рассматривать несчастную и такую глупую Людмилу.

— Так спроси у него напрямую.

— Я спросила, он рассердился, начал кричать, ругаться. Выгнал меня.

Люда снова заплакала, пряча лицо в ладонях. На ее запястьях и шее Аня заметила синяки, присела рядом, утешая, погладила Людмилу по плечам, показывая этим свое сочувствие. Она совершенно не понимала, как вообще можно было связаться с Тимуром Татариновым, будь он хоть самым богатым и последним мужчиной в городе, а еще терпеть от него такое отношение.

— Люда, разве ты не видишь, что он тебя только использует. Я, конечно, не знаю, что у вас там за отношения, но твои слезы и синяки говорят о многом.

Люда притихла, замерла, убрала руки с лица и пристально, как-то странно посмотрела на Аню.

— Конечно, ты не знаешь, какие у нас отношения, а говоришь что попало.

— Да ты посмотри на себя, разве от нормальных мужиков рыдают постоянно? Разве после них приходят с синяками? Зачем тебе такие отношения?

— А вот это — не твое дело! — слезы вмиг высохли, Людмила с каким-то лихорадочным блеском в глазах смотрела на девушку, плотно поджав губы. — Ты просто завидуешь мне. Завидуешь, что Тимур со мной.

— Люд, ты, вообще, нормальная?

Аня принюхалась, может, Люда пьяна и поэтому несет чушь, но алкоголем не пахло. Она встала, отошла чуть назад.

— Как я сама не замечала раньше, еще тогда, в клубе, ты точно положила на него глаз. Мне Тимур сам говорил, что ты предлагала ему уединиться в ту ночь, но я не поверила, а теперь вижу, зря.

— Что такое ты говоришь?

— А вот то и говорю, что ты завидуешь мне, что у меня крутой мужик, а твой тебя бросил. Да, да, я все знаю о тебе и Молотове. Попользовался и бросил, как тот, твой первый.

У Ани по спине прошел ледяной холод. Стало сразу нехорошо, она еще не могла понять отчего: от ядовитых слов Людмилы или от самого факта случившегося, и ее на самом деле бросили. Слово обидное, но ей уже давно не семнадцать, она не будет так остро реагировать на все это.

— Кто? Кто тебе это сказал? — чуть хриплым голосом.

— Что ты больше не нужна Молоту? Тимур и сказал. А ты думала, что на такую милую мордашку поведется крутой мужик?

— Нет, я ничего не думала.

Не говоря больше ни слова, Аня уходит, оставляя Людмилу наедине со своей ненавистью и той правдой, которую ей сказали, а она так охотно поверила. Хочется уйти далеко, побыть одной, никого не видеть и не слышать. Хочется разобраться в себе, разложить все по полочкам, унять эмоции, но уйти не получается, надо работать.

Весь день словно в каком-то ступоре, вся работа идет чисто на автомате. Почему ее так зацепили те слова? Именно то, что ей воспользовались, как всегда пророчила мать? Или потому, что Артем на самом деле ее бросил? Ведь сама решила, слишком много причин им не быть вместе. Надо расставаться и как можно быстрее, чтобы было не так больно, хотя уже очень больно.

Людмилу она больше не видела, та отпросилась, ее отпустили, лишь бы не слушать ее истерики. Домой возвращалась поздно, было прохладно, но Аня этого не замечала, шла в расстегнутой нараспашку курточке. Холодный ветер бил по лицу, охлаждая и приводя в себя. Она не увидела Артема, что стоял в тени деревьев, он не успел к ней подойти, как девушку позвали, Аня резко обернулась.

— Анна, добрый вечер.

Мадам Жданова, как всегда элегантна и собрана, словно ведьма из сказки, неожиданно возникла рядом. Безупречно сидящий черный костюм, маленькая сумочка в руках. Бледная кожа лица и тщательно замазанные синие круги под глазами выдавали ее болезненный вид. Она видит эту женщину третий раз в жизни, а к ней уже стойкая неприязнь.

— Если вы здесь, он явно не добрый.

— Ну, что вы, мы просто разговариваем, надеюсь, придем к общему решению.

— Просто разговариваем? Скажете, что представитель органов опеки, посетивший нас с сыном недавно, не ваших рук дело?

— Нет, я не понимаю, о чем вы.

Во взгляде Светланы Альбертовны отразилось непонимание, но Аня не поверила, что это не ее рук дело. Хотя, это вполне может быть ее мать, сейчас не поймешь, откуда ждать удара или предательства.

— Что вы хотите на этот раз? — Аня говорит устало и холодно.

— Я считаю, что имею право принимать участие в воспитании своего внука. Я хочу принимать в нем участие.

— Я вам уже объясняла и объясню еще, что нет. Ни вы, ни кто-либо, носящий фамилию Ждановых, никогда не будет принимать участие в жизни, а уж тем более в воспитании моего сына.

— Значит, по-хорошему вы не хотите? А я считала вас умной женщиной, Анна.

— Если бы я была умной, я бы не сказала вам десять лет назад, что забеременела от вашего сына.

Аня начинает повышать голос, нервы натянулись струной, еще совсем немного, и они лопнут, она начнет кричать на всю улицу. Снова, но уже в более грубой форме выскажет все, что она думает об этой семейке. Но вот на ее плечах чьи-то горячие ладони, они притягивают и крепко прижимают к широкой груди. Ей даже не надо оборачиваться, чтобы понять, кто это. Выдох облегчения вырывается из груди, она чувствует, что уже не одна.

Артем прекрасно слышал все, о чем говорят женщины, чувствовал, как его кошка готова сорваться, как дрожит ее голос. Выходит, прижимает ее к себе спиной, целует в макушку, внимательно рассматривая женщину, стоявшую перед ними. Она, в свою очередь, что-то пытается сказать, но замолкает, этот немой диалог длится несколько долгих секунд, Аня оборачивается, смотрит то на Артема, то на Светлану Альбертовну.

— Что?…Что вы здесь делаете? Вы снова преследуете меня и мою семью?

Жданова делает шаг назад, прижимая к себе сумочку, плотно сжимая узкие губы, цвет лица становится еще бледнее.

«Будь я проклят, сука, это же она. Мать того обдолбанного ублюдка, что подрезал нас с Леркой два года назад»

— Вы можете забыть о мести, мой сын мертв, — с вызовом смотрит на мужчину.

«Очень жаль. Я так хотел сам оторвать ему голову. Видимо, плохо ты, сука, прятала своего ублюдка. Не ушел он от своей судьбы»

— Ты что, специально это сделала? Зачем здесь этот человек? — Жданова ведет подбородком в сторону Артема, в ее глазах ненависть и страх.

— Вы знакомы?

«Да, расскажи, какой я ужасный человек. И то, что сдох твой ублюдок, — это еще ничего не значит»

Аня не понимает, что происходит, почему Жданова так испугалась. Артем стоял рядом, словно не замечая ее, прожигая взглядом женщину.

— Мой сын не виноват! — Жданова говорит холодно, сквозь зубы. — Это твоя девушка не справилась с управлением, она сама виновата в своей гибели. Но можешь радоваться, ты ведь именно этого хотел. Его больше нет.

На несколько секунд повисает тишина, Аня замирает, оглушенная своими мыслями и догадкой.

— Светлана Альбертовна, если вы все сказали, то я вас больше не задерживаю.

Не глядя больше в ее сторону, Аня берет Артема за руку и тянет к подъезду. Им нужно поговорить и во всем разобраться, без свидетелей и комментариев. Хотя говорить и задавать вопросы придется только ей. Артем хмурит брови, идет следом.

«Оказывается, старая сука Жданова — это бабка сына моей кошки. Чудные дела. Это ее ублюдочный сынок бросил беременную девушку. Не удивлен, он уже тогда был тварью»

Лишь когда за ними захлопнулась дверь квартиры, Аня, включив свет, заглянула в глаза Артема. Она еще не понимала, что хотела в них увидеть: ненависть, злобу, обиду, жалость, — там могло быть все, что угодно.

— Мам, ты чего снова так долго?

В узкую прихожую вышел Вадим, стало сразу тесно и душно.

— Артем, привет, — Вадим заулыбался и помахал рукой мужчине, тот в ответ кивнул. — Вы помирились?

Мужчина вопросительно смотрит на Аню, сводит брови, чуть склонив голову.

«А мы что, ссорились? Кошка, мы ссорились?»

— Скажи, кто-нибудь приходил, пока меня не было?

— Нет, никого не было.

— Хорошо.

— А что случилось, мам?

— Все хорошо, милый, — Аня потрепала сына по волосам. — Вадим, можно мы поговорим с Артемом наедине? Пожалуйста.

— Да, только не ругайтесь.

Вадим ушел в свою комнату, Аня снова взглянула на Артема, только сейчас заметила, как за эти три дня он еще больше оброс щетиной, как стало больше морщинок вокруг глаз. Он так внимательно на нее смотрел, что в горле сразу пересохло, и вспотели ладони. Она вздохнула, собираясь с мыслями.

— Кирилл Жданов, тебе знакомо это имя?

«Да», — Артем кивает.

— Это он виновен в той аварии и в смерти твоей невесты?

«Да»

— Господи, как такое возможно?

Аня прижимает холодные руки к своему горячему лбу, кажется, у нее повышается температура, она словно горит изнутри, или это просто эмоции.

— Я должна тебе кое-что сказать. Это важно, и не останавливай меня.

Артем пытается взять ее за руку, но она одергивает, трет пальцами виски.

— Тот человек, Кирилл Жданов, он отец Вадима. Это про него я говорила. Тогда ни ему, ни его семье не нужен был мой сын. Я не знаю, что произошло сейчас, спустя почти десять лет. Она сказала, что Кирилла больше нет, наверное, поэтому ей понадобился мой сын.

Он все-таки обхватывает ее лицо своими ладонями, запрокидывая голову, заставляя посмотреть на себя.

«Что ты там опять надумала, кошка? Меня не было три дня, мы уже поругались и наверняка расстались. Что ты сейчас пытаешься сказать?»

— Ты, наверное, не захочешь больше с нами иметь никакого дела. Я пойму. Я понимаю. Знать о том, что отец моего сына — это именно тот человек, который виновен в гибели твоей любимой девушки наверняка неприятно.

«Кошка, ты точно не заболела? Черт, ты что решила, что я начну равнять вас с той тварью? Почему ты решила, что ты или твой сын в чем-то виноваты?»

Артем трогает ее лоб, он горячий, сводит брови, Аня следит за каждым его движением.

— Я…я все пойму…

Он не дает ей договорить, крепче сжимает, резко притягивает к себе, целует. Аня судорожно выдыхает в его губы, приоткрывая рот. Артем тут же углубляет поцелуй, лаская ее языком.

«Глупая девочка. Моя глупая зеленоглазая кошка. Накрутила черте что. Да разве я могу уйти или отказаться от тебя, от вас? Даже не проси»

Аня отвечает на поцелуй, слишком жарко, все тело горит, мысли путаются. Она так соскучилась за эти три дня по его настойчивым губам, рукам, поцелуям. Они так и стоят в прихожей, Артем сам, изголодавшись за эти дни, не может оторваться от Аниных губ. Он сдерживал себя изо всех сил, но все-таки не выдержал и приехал, а тут такой любопытный сюрприз в виде матери Жданова.

Когда он услышал, что она угрожает Ане, хотелось свернуть ее тонкую шею и услышать хруст позвонков. Тоже самое он хотел сделать с ее сынком — конченым наркоманом, как только вышел из больницы и передвигался на костылях. Он был готов забить его этими костылями и смотреть, как тот подыхает в луже собственной крови.

Его ненависть и жажда мести походила на вендетту влюбленного мужчины, но это было не так. Да, Лера ему нравилась, молодая, дерзкая, влюбленная в него, но он совершенно не чувствовал этого сам. Он винит себя за то, что так и не смог дать ей того, что она хотела, за то, что не уберег. Он наказывал сам себя за то, что не остановил ее, он хотел наказать Жданова за то, что тот спровоцировал аварию, за гибель девчонки, у которой все было только впереди.

Грач прав, в сотый раз, как всегда, прав. Его месть нужна была только ему, он это понял только сейчас, когда увидел Жданову. Последние несколько месяцев он даже перестал интересоваться ее сыном, его вот уже как год не было в городе, мать его отлично прятала. Тогда, перед самой аварией, на дороге, он не мог понять, почему не видел эту тачку в городе раньше, черный Shelby Mustang он бы запомнил точно. Жданов день как приехал из столицы, любитель быстрых тачек и качественной убойной дури, тусовок и беззаботной жизни. Золотая молодежь, превращающая свою жизнь в дерьмо. Все вышло, как вышло, ничего уже не изменишь. Артем не знал, что он умер, даже интересно, как это произошло.

— Артем, ты знаешь, она хочет забрать Вадима. Говорит, что хочет принимать участие в его воспитании, но я этого совершенно не хочу. Я ничего не хочу знать о той семье, и чтобы Вадим был ее частью. Пусть я в этом эгоистична и ребенок должен знать своего отца, но я этого не хочу, пока не хочу.