Даниэла Стил - Моменты

— Я могу, конечно, сделать вид, что этого вообще не было, только вот не знаю, как насчет забыть.

— Амадо ничего не должен узнать.

— Господь с тобой, Элизабет. Причинить ему боль я хочу ничуть не больше, чем ты.

— Тогда обещай мне.

Майкл не понимал, что творится у него в душе. К чему это противоречивое побуждение бороться за что-то, ему не принадлежащее? Как мог он ощущать утрату того, чем никогда не владел?

— Обещаю, — сказал он.

Элизабет кивнула.

— А теперь, думаю, тебе следует уйти. Нет-нет, так будет несправедливо. Я уйду.

Но он не мог позволить ей так взять и уйти. Пока еще не мог. Если уж им суждено сохранить хоть какую-то надежду миновать этот миг, то требуется время, чтобы привести чувства в порядок. При новой встрече они должны вспоминать только слова, но не свои действия.

— А почему ты здесь? — В его голосе прозвучал обвинительный запал, и Майкл решил смягчить его. — Почему ты не поехала в Сан-Франциско?

— Я ездила, но из этого ничего не получилось. А домой не поехала потому, что хотела некоторое время побыть одна, хотела подумать.

— О чем?

— Это неважно.

— А у тебя с Амадо…

Да что же это такое творилось с ним? Неужели он и вправду хочет знать, что между ними разлад?

— …«какие-то проблемы», ты это хотел сказать?

— Просто я никогда не видел тебя в таком состоянии.

— Ты во многих состояниях меня не видел, благодаря своему тупоголовому поведению.

Он почти улыбнулся, услышав язвительный ответ. Вот теперь это снова та Элизабет, которую он знал.

— Это какие-то детские дела, да?

— Бог мой, детские дела? Да уж, видно, в сверхпроницательности тебя никогда не обвиняли.

— Извини. Просто мне трудно поверить, чтобы Амадо придавал такое значение рождению ребенка. Он не станет подвергать опасности то, что у вас с ним уже есть.

— Возможно, ты знаешь его не так хорошо, как тебе кажется.

Значит, дело именно в этом.

— А как он отреагировал на твое сообщение?

— Сказал, что это неважно.

— Но ты ему не поверила?

И снова она ответила с неохотой:

— Он больше не может спать со мной.

Что ж, это нечто такое, что он хотел бы услышать.

— Не может или не хочет?

— А какая разница?

— С точки зрения мужчины, чертовски большая.

— Ну, не может.

Странную смесь разочарования и облегчения ощутил Майкл.

— Может быть, у него что-то не в порядке со здоровьем. Может, это вообще не имеет никакого отношения к тебе.

— Он показывался врачу.

— И?

— Медицина не в силах помочь. Все дело в самом Амадо.

Элизабет двинулась к парадному входу в демонстрационный зал и прислонилась головой к дверному проему.

— Что же случилось? — спросил Майкл, следуя за ней.

— Я же тебе только что рассказала.

— Нет, я имею в виду, что случилось такого, из-за чего произошел этот сбой.

— Амадо сообщил, что переезжает из нашей спальни.

Майкл чуть-чуть не застонал вслух.

— Все это лишено какого-либо смысла. Я никогда не видел Амадо таким счастливым, как в этом году. Он женился на тебе по любви, а не потому, что ему была нужна племенная кобылка.

— Ну так дай мне иное объяснение.

Но такого у Майкла не нашлось.

— Попробуешь еще? — спросила она.

— Два раза за одну ночь? — осторожно пошутил он. — Нет, не знаю, выходит, я остаюсь перед тобой в большом долгу.

— Забудь, что мы вообще об этом говорили.

— Я могу обещать никогда не заводить этого разговора снова, если ты так хочешь.

— Майкл, ты настоящий друг.

Он был бы идиотом, если бы позволил себе поверить, пусть даже и на секунду, что между ними могло быть что-либо иное.

— Если ты когда-нибудь передумаешь и захочешь поговорить…

— Не передумаю.

Больше сказать было нечего. Майкл протянул ей руку.

— Пошли. Давай что-нибудь поедим.

— Ну так ешь. А я не голодна.

— А когда ты в последний раз ела?

Прошло несколько секунд, прежде чем она ответила:

— Я заезжала перекусить в «Ореховое дерево».

— Ты лжешь.

— А не все ли равно?

— Надеюсь, ты не считаешь, что уморить себя голодом — это верный способ вернуть Амадо в свою постель?

— Я не морю себя голодом.

— Когда я обнимал тебя, я чувствовал каждое твое ребрышко.

— Ты не мой ангел-хранитель, Майкл.

— Но я твой друг.

— Ну тогда будь другом, оставь меня в покое.

— Оставлю. Как только ты поешь.

— Черт подери, да что же я должна сделать, чтобы… — она замолчала и покорно вздохнула. — Ладно, я пойду с тобой пообедать, но только никаких этих забегаловок быстрого питания.

— Договорились.

Элизабет опустилась на корточки и приготовилась спрыгнуть на землю, до которой было метра два. Майкл положил ей руку на плечо и остановил.

— Позволь сначала мне, — попросил он.

Она подняла на него взгляд, и Майкл увидел в ее глазах слезы.

— Спасибо, — сказала Элизабет. — За твою заботу.

Но говорила она ему нечто куда более важное.

— Неужели в твоей жизни встречалось так мало людей, которые это делали? — спросил он.

Ее лицо осветила печальная улыбка.

— По большей части, Майкл, это было по моему выбору. Чем меньше имеешь, тем меньше теряешь.

Ничего из того, что она могла бы сказать, не могло удивить его больше.

— Да что же с тобой случилось, чтобы ты так смотрела на жизнь и на людей?

— Это длинная история. Быть может, когда-нибудь…

— …ты расскажешь мне об этом? Я почему-то в этом сомневаюсь.

— Знаешь, по-моему, я все-таки немного проголодалась.

Она снова закрылась от него в своей раковине. И в каком-то смысле он испытал облегчение. Он перегнулся через деревянный порог и протянул ей руку.

— Я тут знаю один потрясающий мексиканский ресторанчик. Свежая картошка, горячий острый соус и самое холодное пиво в городе.

— Я угощаю, — сказала она.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я буду спорить?

Элизабет засмеялась.

— Я так и знала.

Ну, вот они снова и вернулись на безопасную почву.

Зарулив на «мерседесе» на подъездную дорожку, Элизабет припарковалась под дубом и опустила окна машины. Если немного повезет и подует легкий ветерок, то автомобиль не превратится в духовой шкаф, прежде чем она отправится обратно на винодельню. А в противном случае душ, ради которого она и приехала сюда, обернется пустой тратой времени.

Выбравшись из машины, она взглянула на часы. Через семь часов они с Амадо должны принимать три сотни оптовых торговцев и прочих гостей на обещающем порадовать гурманов пикнике, который пройдет на обширной лужайке у винного завода. Сейчас там уже установлены палатки, размещены на положенных местах столы и стулья и вовсю трудятся в передвижных кухнях повара.

Во всяком случае, так должно происходить по плану.

Боже упаси, чтобы в этом процессе возникла какая-либо заминка! Элизабет никогда не видела, чтобы Амадо о каком-нибудь приеме тревожился больше, чем сейчас. Она, пожалуй, уже с десяток раз слышала, как он говорил Консуэле, насколько для него важно, чтобы все прошло безукоризненно.

Меньше чем за двадцать минут Элизабет приняла душ и переменила одежду. Самое же главное — теперь она чувствовала, что сможет продержаться остаток дня, не превратившись при этом в сварливую бабу. Она уже направлялась к парадной двери, когда ее желудок испустил громкое урчание, напомнив, что она пропустила завтрак. Элизабет прошла в кабинет и попыталась дозвониться Амадо на винодельню. Она хотела сказать, что задержится на несколько минут. Никто не отвечал. Она едва закончила запихивать блузку в юбку по дороге на кухню и чуть не налетела на Майкла. Он рылся в ящике буфета, в котором Консуэла держала разный ненужный хлам.

— Что это ты здесь делаешь? — стараясь говорить непринужденно, осведомилась Элизабет.

За три месяца, миновавших со дня их случайной встречи в Модесто, между ними возникло своего рода соревнование: кто из двоих будет усерднее в попытках избежать встреч. Элизабет была убеждена, что со временем эта неловкость улетучится. Во всяком случае, именно так она говорила себе. Между тем, хотя она еще при переезде в Сент-Хелену и дала себе слово, что завяжет новые знакомства, Майкл был единственным настоящим другом, который у нее появился. А с учетом того, что Амадо намеренно становился все менее и менее доступным, ей, конечно, недоставало человека, с которым можно было бы поговорить. В последнее время она часто бралась за трубку телефона, чтобы позвонить Алисе, но ее останавливало почти непреодолимое чувство вины. Элизабет не желала разочаровывать бабушку, сообщив ей, что принц и принцесса в воображаемой ею сказке живут пока что не очень-то счастливо.

— Я звонил в дверь, но никто не ответил, — сказал Майкл.

— Я не это имела в виду. Почему ты не на винодельне и не помогаешь с подготовкой приема? У меня создалось впечатление, что никому не удалось уклониться от какого-либо поручения.

— Ну, это длинная история, — он снова занялся ящиком. — А ты не знаешь, есть здесь где-нибудь пипетка? А то я забыл попросить.

— А для чего тебе пипетка?

— Для котят. Их пятеро. Они там у меня дома вопят во все глотки, просят есть, а к бутылочке, которую дал мне ветеринар, и не думают притрагиваться.

— А что же случилось с их матерью?

— Да попала под трактор сегодня утром.

Майкл с разочарованным видом задвинул ящик обратно. А Элизабет уже расхотелось есть.

— А сколько им сейчас?

— Ну, этого, похоже, никто наверняка не знает. Тони сказал, что их мать появилась в сарае примерно неделю назад. Она выглядела истощенной, ну и ребята принялись кормить ее остатками от своих обедов, — он выдвинул другой ящик, увидел, что тот заполнен кухонными полотенцами, и снова задвинул его. — Ветеринар определил их возраст в две — две с половиной недели. Он считает, что они погибнут, но все-таки дал мне немного специального консервированного молока и сказал, что я могу попытаться покормить их, если пожелаю.

— А глаза у них открылись?

— Чуть-чуть.

Элизабет попыталась припомнить, где же она видела пипетку, и тут ее осенило: когда Амадо донимала аллергия, он пользовался глазными каплями.

— Почему бы тебе не вернуться и снова не попытаться покормить их из бутылочки? — сказала она. — Если я не смогу найти чего-то здесь, то я съезжу в магазин.

Элизабет охватило странное чувство, когда она вошла в спальню Амадо. По сути дела, она всего в третий раз заглядывала в нее с тех пор, как он сюда перебрался. Предыдущие два случая происходили ночью, когда чувство давящего одиночества выгоняло ее из собственной постели. Она блуждала по дому, и путешествие заканчивалось в его комнате. Украдкой, подобно заправскому ночному воришке, она ложилась сверху на покрывало, стараясь не коснуться мужа, но все же достаточно близко, чтобы слышать каждый его вздох. К утру она уходила.

Глазных капель не оказалось в шкафчике в ванной, но там также не было и таблеток, которые он принимал от аллергии. Элизабет заглянула в его туалетный столик, а потом и в тумбочку у кровати. Она уже была готова бросить это занятие, когда заметила на полке стенного шкафа какую-то коробку. Внутри нее оказалось несколько пузырьков с лекарствами, а заодно с ними и пипетка в еще не вскрытой упаковке.

Засунув упаковку с пипеткой в карман юбки, Элизабет поставила коробку на прежнее место и сделала для себя мысленную пометку: не забыть сказать Амадо, что именно она рылась в его комнате.

Она постучала в дверь дома Майкла. Поскольку он не открыл, она предположила, что он занят с котятами, и вошла сама. До сих пор она еще ни разу не бывала в его доме. Окинув беглым взглядом непритязательную гостиную, заставленную сверх меры книжными полками и тяжелой мебелью, она улыбнулась. Стало быть, именно любовь к книгам не давала ему спать ночами. Выходит, что у них есть нечто общее… еще одно.

Ей нравилось, что Майкл аккуратный, но в разумных пределах. Брошенными на диване подушками, видно, пользовались по назначению, а не держали для красоты. Поразило количество настольных ламп и бра на стенах. Камин явно отработал свое. Картины на стенах выглядели подлинниками, в большинстве своем — акварели, изображавшие океанские пейзажи.

— Я ее нашла! — крикнула Элизабет, пытаясь определить местонахождение Майкла, а заодно и объявить о своем присутствии.

— Иди сюда, — крикнул он в ответ.