Тони Рейнольдс был тактичнее остальных. Просто он рассказывал о фермерах и виноторговцах, которые стеклись в долину Напа в изобильные семидесятые годы, а потом все разорились. Остались на плаву единицы.

Дорога, по которой ехала Элизабет, вдруг резко сузилась, заставив ее сбросить скорость. Меньше чем через час совсем стемнеет, и тогда легко пропустить дорожные указатели, а по этим сельским дорогам можно скитаться часами.

Ей бы следовало заночевать в Милане и двинуться в путь утром. Но тогда Майкл, несомненно, был бы уже на работе, и ей либо пришлось бы разыскивать его там, либо дожидаться, пока он вернется домой. И тогда пропал бы еще один день. Ах, как избавиться от этой навязчивой мысли, что все ее усилия напрасны? Слишком мало времени отпущено ей для погони за несбыточной мечтой.

Ведь Майкл уже живет новой жизнью. Согласно докладу этого детектива, проведя год с лишним в море, Майкл в конце концов обосновался в Италии. И чего же ради он захочет возвращаться в то место, которое хранит так много мучительных воспоминаний? Раньше Элизабет считала, что знает его, но это была иллюзия. Он ведь ни разу не упоминал о своей любви к морю, к плаванию под парусом. И ей никогда и в голову не приходило искать его на морских просторах.

И слабенькая ниточка уверенности, которая поддерживала Элизабет в ее долгом путешествии сюда, порвалась. С внезапной ясностью она увидела, что привлекательность ее предложения не имела никакого значения: ничто из того, что она могла бы ему предложить, не соблазнило бы Майкла поехать вместе с ней обратно домой.

Майкл открыл парадную дверь старенького кирпичного сельского дома и крикнул: — Ангелина, я пришел. Он снял куртку и остановился, делая глубокий вдох: он смаковал ароматный запах, идущий из кухни.

В комнату вошла, вытирая руки о полотенце, тоненькая женщина. Щеки ее пылали от жара плиты. Она добродушно улыбнулась Майклу, явно довольная тем, что видит его.

— Ну, и как прошла дегустация?

— Потрясающе. Думаю, мне наконец-то удалось уговорить Гвидо пойти на это изменение, — он обвел взглядом гостиную. — А где же Антонио? У меня тут есть кое-что для него.

Она метнула в него укоряющий взгляд и поцокала языком.

— Ну сколько же раз я должна тебе говорить, что ты его испортишь, таская подарки?

Он поднял руки, уступая.

— Это в последний раз. Обещаю.

— О-хо-хо. Да я скорее поверю солнцу, если оно пообещает мне перестать всходить по утрам, чем такому обещанию.

Возвращение домой и встреча с трехлетним сынишкой Ангелины были для Майкла лучом света в его тягостно-заурядном рабочем дне.

— Ну так где же он?

— У своей бабушки, которая тоже его портит, — ответила Ангелина. — Утром у него был жар, думаю, он, должно быть, подцепил простуду.

— Так тебе надо было сегодня остаться с ним дома. Ты же знаешь, я бы не возражал.

Она засмеялась и потянулась к завязке своего фартука.

— Вот заведи себе собственных жену и ребенка — их и порти.

Майкл порылся в кармане пиджака, ища игрушечную голограмму с большой птицей, которую прихватил для Антонио в Милане.

— Такого никогда не случится, — сказал он, передавая игрушку Ангелине.

— Вот если б ты только захотел познакомиться с моей кузиной Констанцией. Уж тогда-то ты наверняка бы передумал.

Прежде чем Майкл успел сказать, что, мол, он и ее кузина были бы идеальной парой, его внимание отвлек стук в дверь. Он отправился открывать, полагая, что это муж Ангелины, Либерио, заехал забрать ее.

Его приветственная улыбка поблекла, когда, вглядевшись в тусклое освещение, он увидел, кто стоит перед ним. Такая неожиданная встреча с Элизабет была сродни внезапному удару, и Майкл отступил назад. И одновременно им овладело почти непреодолимое желание захлопнуть дверь и отмахнуться от увиденного, как от привидения. За два с половиной года, миновавшие с тех пор, когда они виделись в последний раз, мучительные воспоминания не оставляли его.

Элизабет вздрогнула от его реакции.

— Извини. Мне надо было позвонить и предупредить тебя, — она кротко улыбнулась, как бы извиняясь. — Честно говоря, я боялась, что если ты узнаешь о моем приезде, то попытаешься скрыться.

Он внимательно окинул взглядом дворик и ее автомобиль. Итак, она приехала одна. Майкл снова посмотрел на нее, вглядываясь в каждую черточку.

Что ж, она изменилась, — волосы подстригла, это он заметил сразу. Его рука сжалась в кулак: он изо всех сил старался удержаться и не потянуться к локону, лежавшему на ее щеке. Он почти ощущал его мягкую нежность.

— Зачем ты сюда приехала?

Она поежилась от холода… или, может быть, от этого заметного раздражения в его голосе? Черт подери, ведь он так старался выбросить ее из своей жизни! И вот, извольте полюбоваться, она снова стоит перед ним. И он рядом, словно опять они вернулись к самому началу.

— Мне нужна твоя помощь, — и тут ее взгляд остановился на женщине, стоявшей позади него. Она замолчала.

Майкл повернулся посмотреть, что же привлекло ее внимание. Ангелина, подойдя к нему вплотную, легонько толкнула его локтем.

— Что это с тобой такое? — прошептала она. — Где же твое воспитание? Ведь на улице холодно. Пригласи свою приятельницу зайти.

Он проплыл и проехал тысячи миль, чтобы отделаться от Элизабет Монтойя. У нее не было никакого права поступать вот так с ним. Он не хотел видеть ее в своем доме. Не хотел даже мечтать, что может вдохнуть запах ее духов, услышать ее смех…

Ангелина еще раз подтолкнула его локтем, этаким жестом старшей сестры, укоряющей шалуна-братишку.

— Как не стыдно, Майкл. Разве можно так себя вести?

— Если прервала ваш обед, то могу вернуться попозже, — сказала Элизабет.

Майкл отодвинулся от дверного проема. Когда свет из передней упал на лицо Элизабет, она потупила взгляд. Но не раньше, чем Майкл успел заметить страх в ее глазах. Его охватила волна безрассудного торжества. Выходит, ей было так же трудно приехать сюда, как и ему видеть ее здесь.

— Обедать Майкл не будет еще час или даже больше, — ответила за него Ангелина.

За спиной у Элизабет остановился автомобиль. Она посмотрела на Майкла, ожидая подтверждения. Ангелина подцепила с вешалки на стене плотный платок и набросила его на плечи.

— Может быть, вы еще будете здесь, когда я вернусь, и тогда наш милый Майкл представит нас друг другу, — сказала она Элизабет.

Майкл не обратил внимания на ее прозрачный намек. Да уж, завтра ему от наказания не отделаться.

— Обними за меня Антонио покрепче, — сказал он. — И передай, чтобы он побыстрее выздоравливал.

Ангелина посмотрела на Элизабет и начала было говорить что-то, но потом снова взглянула на Майкла и явно передумала. Она побежала к машине, а когда Либерио покатил со двора, высунула руку из окна и помахала.

— Ты держишь экономку? — спросила Элизабет, хотя это было в той же степени констатацией факта, что и вопросом.

— А кто же она еще, по-твоему?

— Ну, прошло столько времени… тебе же никогда не нравилось общаться с женщинами.

— Времена меняются. Люди тоже меняются.

По мере того как его шок от встречи с ней начинал ослабевать, на смену ему спешило любопытство. Что же заставило ее проделать весь этот путь? И почему именно сейчас?

— Не надо было приезжать сюда сегодня вечером, — сказала она. — Мне следовало сообразить это раньше.

— Ты имеешь в виду, что утром было бы лучше, или что тебе вообще не надо было приезжать?

— Просто мне следовало сообразить, насколько крепко ты здесь осел, — она смахнула с лица растрепанные ветром волосы. — Майкл, наша встреча рисовалась мне в самых разных вариантах, но я никогда не представляла, что ты такой же, как и прежде, — она беспомощно пожала плечами. — Извини, я не это имела в виду, не так, как это прозвучало…

— А чего же ты ожидала?

Почему же его, черт подери, заботит, что она не в состоянии понять, через какой ад он прошел? Теперь-то какое это все имеет значение?

— Пожалуйста, Майкл. Ты многого не знаешь…

Ее сдавленный голос разнес вдребезги невидимый барьер, воздвигнутый Майклом для самозащиты.

— Сегодня холодно. Ты, кстати, могла бы зайти.

Они прошли в гостиную. Майкл повернулся к ней.

— Выпить не хочешь?

— Выпила бы чего-нибудь горяченького…

— Кофе?

Она кивнула.

Когда Майкл вернулся из кухни, она уже сбросила с себя куртку и стояла спиной к камину. Он поставил поднос на стол, налил кофе и подал ей чашку.

— Ты говорила, что я чего-то не знаю, — напомнил он.

Элизабет поднесла ко рту дымящуюся чашку и сделала глоточек. Она много дней репетировала про себя, как расскажет Майклу про Амадо, но теперь все забыла.

— В ту ночь, когда ты уехал, Амадо сказал мне, что умирает, — наконец бестолково выпалила она.

Майкл в изумлении уставился на нее.

— Что ты сказала?

— У него была закупорка сердечных сосудов, — продолжала она. — Это развивается медленно, но необратимо.

— Ты сказала «была». Как это понять?

Она обхватила руками чашку и уткнулась в нее взглядом: она не хотела видеть боль в глазах Майкла, когда он услышит ее ответ. Но в последний момент она снова подняла глаза, не в силах защититься.

— Он умер прошлой весной.

Кровь отхлынула от лица Майкла.

— Мне никто не говорил. Боже мой, как же мог я не знать? — Он посмотрел на нее с укором, и Элизабет увидела в его глазах слезы, смешанные с гневом и смятением. — Но почему же ты не…

— Я не знала, где ты был.

— Но теперь-то ты меня нашла.

— Я наняла детектива.

— И ему понадобилось так много времени?

— Я наняла его всего неделю назад. А до этого я считала, что ты не хочешь возвращаться. — Она поставила свою чашку обратно на поднос и, потянувшись, коснулась его руки. — И только когда детектив сообщил мне, что ты целый год провел на судне, я сообразила, что ты и не мог знать о случившемся.

Майкл опустился на стоявшее рядом с ним кресло.

— Все это время… а его уже нет. Я всегда представлял его здоровым, занятым работой на винодельне, или как вы с ним… — он потряс головой. — Да как же я мог не знать?

— Ты уехал: перед тем, как он начал быстро сдавать. Единственным признаком болезни… — она оборвала себя, но было уже слишком поздно.

— Что?

Элизабет могла бы обойти этот вопрос, но в ее жизни было уже слишком много секретов и полуправд. Майкл заслуживал большего. Да и она сама не боялась правды.

Спустя несколько минут Элизабет подошла к камину и протянула руки к огню. Стоя спиной к Майклу, негромким, но твердым голосом она заговорила. Сначала она рассказала ему о причине импотенции Амадо — что это не имело никакого отношения к ней и что он никогда не переставал любить ее. Она не пропустила ничего, сколь бы мучительным, неловким и приводящим в смущение это ни было. Она даже вернулась назад, чтобы заполнить пропущенные подробности о той ночи, когда она пришла в его комнату, чтобы покормить котят. Она рассказала ему и о неловких манипуляциях Амадо с целью сблизить их, и о двуличности Фелиции, и о проявленной Эдгаром эксцентричной форме рыцарства.

Майкл слушал ее без комментариев, останавливая лишь тогда, когда ее голос переходил на чуть слышный шепот. Уже приближаясь к концу рассказа, Элизабет повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Самое последнее, что он сказал мне… передать тебе, что он очень сожалеет…

Секунды растягивались, превращаясь в минуты, а Майкл все сидел, пристально глядя в огонь.

— Я так и не написал ему прощального письма. Я пытался, но не мог найти нужных слов.

У нее было несколько лет, чтобы свыкнуться с мыслью о болезни, а потом и со смертью Амадо. А Майкл только сейчас узнал о потере дорогого человека.

— Он понял, — сказала она.

Майкл поднял на ее взгляд.

— Ты кое о чем умолчала.

Элизабет нахмурилась.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Причину твоего приезда.

Она взяла свою чашку, но увидев, что кофе стал холодным, снова поставила ее на место.

— Банк не поможет мне, если только у меня не будет квалифицированного винодела.

Он откинулся на спинку кресла.

— Но почему же я-то? Есть же десятки…

— Джон Сорделло, кажется, полагает, что, учитывая твой опыт, правление банка без проволочек примет положительное решение.

— Стало быть, это идея Джона использовать меня как дополнительную «подпорку», а не твоя?

Элизабет сглотнула.

— Что ты хочешь от меня услышать?

Он посмотрел на нее долгим и жестким взглядом.