Схватив мобильник, Мася запечатлел себя на фото в нескольких ракурсах. Шикарно получилось! А если ещё и перекусить? Его невеста любит мужчин поплотнее! Умяв всё, что стояло на столе, Максим снова принялся себя фотографировать, с восторгом наблюдая положительные сдвиги, которые не заставляли себя ждать. Затем его сморило, и он ненадолго захрапел. Мужским храпом!..

На новом месте гостю снились коридоры преисподней, уже не такие тёмные, как накануне. Щели между плитками облицовки сделались шире, сквозь них проглядывало пламя, живущее внутри земного ядра. Земного ядра! Теперь понятно, почему лифт так долго мчался…

В остальном Фантомасин сон можно было бы назвать спокойным. Если бы не странные визиты в его комнату.

Сначала на кровать уселась ворона, почему-то розовая и прозрачная. Затем медленно и бесшумно отворилась дверь. В спальню заглянула какая-то девица, «паинька с лицом гимназистки», каких полно на картинках в учебниках истории. Ни слова не промолвив, она тоже села на краешек Масиной кровати. Хм… Уселась и стала нагло гладить его ногу! Хоть нога и под одеялом находилась, но неприятно, всё же, когда тебя гладят без спроса. Да ещё и при живой невесте!

— Чего вам? — буркнул спросонья Фантомася.

— Нет… Нет… Ничего! — девушка почему-то смутилась и тут же убежала, не забыв аккуратно прикрыть дверь. Ну, чисто тебе смолянка, испорченная современной бытовухой.

Мася не был знаком с ученицей Смольного Шурочкой Ворониной, двести лет назад пропавшей в недрах шкафа, иначе… Иначе вообще неизвестно, чем бы всё дело кончилось. Его официальная невеста, Кристина Лялина, ещё даже не созрела как невеста, ей ещё до невесты расти и расти было, так что эта девушка, не менее симпатичная, могла бы и перебежать ей дорогу, запростяк могла бы! Некогда тощая «кофейница»-восьмилетка, отъевшись на зазеркальных харчах, превратилась в сочную, обезоруживающей красоты барышню…

Пока Мася успокаивался, стиснув зубы, ведь «и в штанах у него прибыло», как сказалы бы бабушка Марина, дверь снова отворилась. Пришлось срочно захлопнуть веки. Не слишком плотно, дабы пошпионить за новыми событиями.

Новые события оказались не такими романтичными, как Шурочкин визит. Двое ливрейных делили какие-то деньги. И неприлично лаялись! Правда, шёпотом. Чаевые, что ли, тут иногда перепадают? Мася уже знал, что такое чаевые, ибо сам давал их неоднократно — в Турции, в Греции, в Финляндии — везде, где их с Юрой и Лялей носила судьба. Парочка без Фатомаси на отдых ни разу не ездила.

Лежать в застывшей позе с закрытыми глазами пришлось недолго: двое из обслуги удалились, также не забыв плотно прикрыть за собой дверь. Тут уж Масе сделалось не до сна: сколько ещё терпеть такие вторжения? Безопасны ли они?

Вскочив и накинув халат, лежавший рядом с кроватью на огромном кресле, Максим сунул ноги в шлёпанцы, открыл дверь и выскользнул в… В коридор, приведший его в эту спальню? Нет. Уютного коридорчика, находившегося рядом с анфиладой, больше не было. Зато был круглый светлый холл, по периметру которого располагались двери. Шикарные, с золочёными ручками! По наитию, Максимка отворил одну из них… Какой облом! То был будуар мадам привратницы. Нет, чтобы ворваться в комнату к гимназисточке, получить возможность гладить её ножку, отыграться, типа сдачи дать…

— Выспался? — ничуть не удивишись, брякнула старуха, совершенно бодрым голосом, будто и не ложилась, хотя на ней теперь, вместо лохмотьев, был расшитый шёлком пеньюар, к счастью, не прозрачный. Мася удивился: чего это она? Неужто сразу его признала? Он же так изменился. Но сначала надо было ответить на вопрос, а уж потом спрашивать своё.

— Спать практически не дали, потому я и вышел погулять… О, кстати! Тут какие-то два лоха из обслуги купюру обронили! Шептались у меня в спальне, ругались, чуть не подрались, а потом и потеряли то, за что дрались…

Мася протянул привратнице пятитысячную купюру. Та аж расцвела!

— Молодец! Значит, я в тебя не напрасно верила, хотя сначала засомневалась…

— Вы опять об орденах?

— Да. Но теперь у меня будто камень с души упал! Ты — не вор! Достоин звания Болотного Повелителя! К тому же, «облико морале» у тебя на высоте, не лапаешь гимназисточек при живой невесте… Короче, выдержал ты экзамен!

— Откуда вы знаете про гимназисточку? От неё?

— Ну, а от кого ж ещё! Моя агентка!

— Гм… Это всё, конечно, жутко интересно, но… Вы лучше скажите, когда я попаду домой, а то тёте Ляле нервничать нельзя, а дядя Юра — тот уже, наверное, все морги обзвонил!

— Не обзвонил, и тётя Ляля твоя в порядке, придёшь домой вовремя, а хочешь — даже раньше обычного, я всё устрою, ибо всегда держу слово! Могу даже сделать из тебя прогульщика — прислать домой ещё раньше — после первого, второго, третьего урока, только скажи…

Масе пришлось поверить и в это — он ведь в зазеркалье! Или старухин гипноз так сильно действовал? Может, все те чудеса, включая гонку по преисподней, происходили «чисто в голове», а бабка просто глумилась над ним, пошло веселилась, проводя свой маньячный сеанс на Лиговской кухне?..

Максим боялся, что его накажут за эти мысли, но старухе в этот раз явно лень было копаться в чужих мозгах, её несло в каком-то небывалом, для неё самой новом направлении, и это сильно чувствовалось.

— Погоди, вот я сейчас переоденусь, и мы с тобой выйдем в свет! Тебя срочно нужно женить, так как Правитель должен быть семейным человеком, а перед женитьбой необходима помолвка — она-то нынче и состоится, по всем правилам этикета!

Максим уже слегка привык к обществу привратницы, смирился и с тем, что его постоянно «берут в оборот» и куда-то гонят, но здравый смысл, всё же, требовал пояснений.

— Стойте! Дайте хоть капельку разобраться! Если Правитель должен быть женат, пусть это будет взрослый дядька, я-то тут при чём?

— При том, что дядьки у нас уже были — вор на воре, сплошная хитрость и непорядочность. В этот раз решено взять маленького мальчика, в крайнем случае тинейджера, и воспитать в нужном духе…

— Кем решено?

— Неважно! Давай, и ты собирайся, опаздывать на собственную помолвку нехорошо…

Мадам ринулась к небольшому резному шкафу, где висела какая-то одежда и выбрала оттуда… Свои прежние лохмотья! Затем сунула ноги в дырявые чапчики и… Перед Максимом стояла уже не вальяжная старая дама, которая по ночам пишет у старинного бюро, а снова чудо-юдо — психанутая чумичка, которая забывает всё, даже представиться.

— Зачем вы рядитесь во всё грязное? — не сдержался он. — Засклерозило? 'Выпали в осадок'? Забыли, куда идём?

— Ничего я не забыла, просто… до поры… мне не положено иметь нормальный вид…

— До какой поры?

— Со временем узнаешь, а сейчас — надень вот это…

Она подошла к тому же шкафу, вынула костюмную пару и туфли с рубашкой и галстуком-бабочкой.

Мася взял в руки пиджак и… тут же с отвращением бросил его на пол, на светло-малиновый ковёр.

В чём дело? — подняла брови старая.

— Поновей ничего не нашлось?

— Из чего ты заключил, что вещь старая?

— Тут чей-то запах… Я чужого не ношу, мне дядя Юра даже из секондхэнда ничего не берёт, только всё новое покупает.

— Разбаловал тебя дядя Юра… Кстати, этот пиджак сейчас бы ничем не пах, но ты сам виноват — до тебя нам пришлось перепробовать массу похожих мальчиков. Это запах не чужой, а твой — запах твоего греха, твоего воровства. Но, к счастью, ты не прирождённый вор. Истинный вор обожает запах чужого! Аромат краденых вещей и денег преследует его по жизни, но не пугает, а… умиротворяет! Он ему как родной! Ты отпрянул — и это новое доказательство того, что ты не жулик, а жертва случая… Тебе придётся потерпеть этот запах, совсем недолго — во искупление случайного греха… Если бы не случай с орденами, ты ещё полгода назад примерил бы этот костюмчик, совершенно новеньким и, кто знает, может, был бы уже нашим повелителем…

— И скольких мальчиков вы перепробовали до меня?

— Вот, полюбуйся, — старуха взяла с бюро небольшой фотоальбом и швырнула его Масе. Тот ловко подхватил. Стал разглядывать снимки.

— Гы… Похожи! На меня! Как две капли воды? Где вы их столько понабрали?

— Ты считаешь свою внешность уникальной? Таких как ты пруд пруди — с белобрысыми вихрами, с веснушками, с торчащими ушками, худеньких, чумазеньких, курносеньких… А вот внутренне… Нам нужен экземпляр, если не кристальной чистоты, то, по крайней мере, без основных преступных наклонностей: не вор и не бабник. Остальное можно выправить, воспитать… Воспитать честного Правителя! Если им окажешься именно ты, я буду страшно счастлива! Почему — потом скажу, а сейчас — любуйся на себя, сколько влезет!

Она снова метнула в Масю альбомчик, уже чуть покрупнее. Там были фото одного и того же субъекта, но в разные периоды его жизни. Где-то он уже был стариканом, а на других картинках — сухопарым, добродушным бизнесменом средних лет. У Маси перехватило дух. Это же он сам! Там было и фото, которому он соответствовал сей момент.

— Так вот почему вы меня узнали, несмотря на то, что я так дико изменился…

— Ну, не так уж и дико, мордашка та же — наивная, хорошая мордашка… Простой ты человечек, деревенский, но есть в тебе благородство — врождённое… Если бы ты ещё знал, каких ты кровей…

— Да шут с ними, с кровями, я ведь не только в краже орденов замешан, я, если вываливать начистоту, серьёзно заинтересовался той вашей агенткой… ну, гимназисточкой, даже мечтал, открыв вашу дверь, что она тут окажется вместо вас…

Старуха от смеха чуть на пол не повалилась.

— Пусть это разочарование будет единственным и самым большим в твоей жизни!.. То, что ты неравнодушен к милым девушкам, это тебе только в плюс. Ты настоящий мужчина! Ну, а что при живой невесте ими увлекаешься, так… У мужчин существуе много отмазок, благодаря которым они иногда, даже са-а-амые порядочные, имеют право…

— На что? — воодушевился Мася.

— На кобеляж! К примеру, если невеста ещё не созрела для отношений, или законная жена вдруг начинает слишком сильно, стоя, аплодировать эстрадному певцу, а потом проявляет холодность к мужу… Ну, ты понимаешь, о чём речь…

— Вообще-то да, но дядя Юра с тётей Лялей на эту тему мне пока думать не велели…

— Правильно делают! Хорошо воспитывают! Но они не знают тебя так хорошо, как я, а я могу даже заглядывать в твою будущее, словом, вижу твою истинную натуру «от и до»: в общем и целом ты не говно! А сейчас — к барьеру! У вас с Кристиной общественная помолвка!..

Настал момент, когда Максим, одетый «типа денди» и старуха, вся в своих обычных лохмотьях, вышли из будуара. И снова Мася испытал шок, хотя уже успел привыкнуть к зазеркальным штучкам. Снаружи не было ни круглого холла, ни уютного темноватого коридорчика — они сразу же очутились в сверкающем зале, полном гостей. Все присутствующие зааплодировали. Была там и Кристина. Она выглядела чуть более реально, чем в прошлый раз, уже не как из чёрно-белого кино, а с розоватым оттенком, и одета была в довольно реальное платье. Аплодировала и она, даже, возможно, прилежнее всех, но перчаточки её, кстати, тоже вполне реальные, издавали едва различимые звуки.

Посреди зала стоял стол в форме заглавной письменной буквы «Е» — традиция времён Елизаветы, дочери Петра. Люди, пришедшие заранее и успевшие «перехватить», с явным удовольствием облизывались. Некоторые вытирали руки об одежду.

— Чего это они руки о себя вытирают? — шепнул на ухо старухе Максим.

— Не волнуйся, это ритуал такой, не такие уж они и свиньи… Просто в лизаветинские времена не так за культурой, как за помпой следили! У одной только царицы было пять тысяч платьев в гардеробе! Знать деньгами сорила отменно, а вот это уже — форменное свинство!

Затем внесли жареные «ножки Буша» — целое блюдо. Все присутствующие кинулись хватать их, целовать, вешать себе на шею — на розово-голубых ленточках. А кое-кто и на золотые цепочки повесил, специально для этой цели приготовленные. Затем внесли портрет императрицы Елизаветы.

Портрет смотрелся, мягко говоря, оригинально. Если б заранее не предупредили, что будет изображение царицы, Максимка принял бы даму на портрете за дешёвую путану. Дама была без юбки, в лосинах, то бишь в плотных колготках со стразами, вернее, с крупными бриллиантами, а выше талии — всё вполне соответствовало этикету восемнадцатого века: парик с буклями, декольте чуть ли не до пояса…

Присутствующие мужчины грохнулись на колени, затем стали подползать к портрету, на коленях же, и строиться в забавную очередь — для целования. Дамы в это время лихорадочно сбрасывали свои кринолины, дабы остаться… в панталонах? Нет, под юбками у них тоже были лосины из шёлка, только не такие впечатляющие, как у императрицы, в смысле не так богато разукрашенные…