Анита Фрэй - Монахиня Адель из Ада

Всё вышеизложенное — не для Ляли-Юриных ушей. Они пока пусть думают, что у Максимки родственнички в Японии нашлись. Это и в письме было написано, которое принесли буквально утром, когда малец был ещё в школе. Получив письмо, тётя Ляля чуть в обморок не хлопнулась. А ведь ей опять нельзя было расстраиваться! Хорошо, что всё обошлось.

— И куда же мне девать это сокровище, пока я на права не сдам? Ведь с гаражами жуткая проблема, особенно у нас тут, в центре… Гы-гы… — юродствовал дядя Юра.

— Обижа-а-ете! — засуетилась рыжая Лиза. — Гаражик для вас давно припасён, пешком от дома вашего — минут пятнадцать, не больше…

— Да ну? — совсем ошалел Петрович. — Вот так халява… Пардон, подарок-то какой!

Далее он, по своему обыкновению, ударился в филологическую философию:

— А говор-то у вас! У обоих! Не новгородский, часом?

— А-а-а… Это-о-о… — протянул японец. — Мы с Лизонькой в новгородской области хозяйство вели, где и родились… оба… а потом… Родственники в Японии нашлись, однако… Теперь там хозяйство ведём, а сюда в гости к Максимке приехали…

Щас! Так и выложит всю правду Свиридка Молотило, которому мадам привратница присвоила новое имя: «Токио». Свиридка-Токио и Лиза-Село, получившие от мадам не только имена, но и рассказы о всех своих — якобы прошлых! — жизнях, поклялись спасительнице и благодетельнице всею теперешнею жизнию своею только ей служить, не зная меры. Свиридка клялся уже на русском языке, ведь мадам ему и память о новгородском говоре вернула!

— Постойте, — встрепенулась Ляля, — ведь вся Максимкина родня в Ленобласти жила, а вы, Лиза, вдруг из Новгорода…

— Ой! — схватилась за сердце Лиза. — Да мало ли где у кого родня! Бывает, что огромная семья живёт в Тамбове, а их родственничек, какой-нибудь дядька троюродный, у вас тут, в Питере ошивается… Ну, и принимает всех круглый год, кряхтит, а принимает — закон гостеприимства нарушать нельзя!

Что на это скажешь? Да ещё при наличии таких подарков… Юра с Лялей продолжали тихо балдеть, вставляя реплики лишь изредка. Зато гостевая пара разгулялась не на шутку: вспоминали и леса, и поля родной новгородщины, затем переключились на барские замашки и привычки. Юра с Лялей спьяну подумали, что речь о «новых русских» привычках. Затем вспомнили о том, как хорошо быть молодым-здоровым и иметь крепкие мускулы для секса.

При упоминании о сексе Максимка был отправлен спать. И совершенно справедливо: ему, мальцу, да при живой невесте, о чужом сексе думать было не положено. Он был уверен в этом. А Ляля с Юрой считали, что просто рановато. Вот какие разные мнения бывают по одному вопросу.

Идя в свою комнату, Мася заглянул к Кристине. Малышка спала. На её пальчике было едва видимое глазом колечко. Это колечко вселило восторг в Максимкину душу. Невеста! Реальная! У него есть невеста! Да ещё чья дочь! Да ещё хорошая знакомая самой мадам привратницы!

Из комнаты, где проходило пиршество, вдруг донеслось: «мадам привратница»… Странно. Эта тайна пока не для всех!

— Хм-м-м, — мычала Ляля, — «привратница» — от слова «приврать»?

В ответ раздался истеричный хохот Лизы и слабое покрякивание японо-родственника. А ведь оба, как пить дать, давали в зазеркалье подписку о неразглашении! Или нет? Может, они действительно солидные иностранные родственники? Может, и не врут, что машина их подарок, а не бабкин… В любом случае, могли быть помнить о бабкиной «машинке для слежки»…

Интерес ко всему на свете погас у Максима, лишь только он вошёл в свою комнату. Там ему, не смотря на ранний вечер, дико захотелось спать. Он прилёг, стал потихоньку отключаться… Последние мыслишки путались и расплывались, сливаясь в одно мутное пятно: «Странно… Грузовик ей не дают даже покататься, а машину… так… бесплатно дали… Может, и впрямь «привратница» — от «приврать»… Надо присмотреться к старухе получше… То не знает, кто меня будет провожать, а то вдруг… родня из Японии с тачкой… Чума-а-а…»

Из гостиной ещё долго доносились ржание, Лизино кудахтанье, пьяный рёв Свиридки-Токио и разговоры о «ночёвке в гараже с интимом», но этого малец уже не слышал. Так и не узнал он, о чём была речь дальше. Равно как не узнал о дальнейших перемещениях своих новоявленных родственничков той ночью.

— Ну, так мы переправим машину в гараж? — спросила Лиза, пьяно заикаясь. Будто ей или японцу не впервой было пьяными за рулём сидеть.

— Делайте что хотите, — ответил, так же заикаясь и в придачу, икая, новый хозяин тачки, — мне ещё на права сдавать, я ведь всю жизнь по казённым автобусам мотался, не до того было…

— В любом случае, машина твоя, Юра! Ты заслужил, ибо так нашего племяша холишь, что он тебя лучше родного отца почитает! — блеял японец.

— А мы, если что, будем на твоей тачке возить его на прогулки! — внесла новое рацпредложение Лиза.

— Д-да, — согласно кивнул Юра, — как скажете! Я ведь о такой игрушке ещё вчера и думать не смел!..

В общем, отчалили те двое. Рыжая Лиза — очередное воплощение новгородской кобылицы, почти двести лет назад удочерённой стареньким помещиком, и азиат — древняя зазноба и одновременно самая большая любовь всех её жизней вместе взятых, начавшаяся на новгородских сеновалах. Только тогда, у самых истоков отношений, разница в возрасте для барыни была невыгодной. А нынче — самое то! Она — младше! Ура!

Траектория пути Юриной машины, ехавшей в гараж поздно ночью, была довольно замысловатой. То расстояние, которое пешком преодолевается за минут пятнадцать, машина не обязана преодолевать с такой же скоростью, ибо у машины на пути много разных препятствий. А соблазнов-то сколько…

Если разобраться, в гараже какой интим? Молодым хотелось полюбезничать в более уютном месте, в ресторанчике, например, а потом… В гостиничку! В самую шикарную, ведь денег у обоих была пропасть, Лиза чудом сохранила свои девять тысяч зелени — ни «блокаднице» не отдала, ни мадам привратнице про них не рассказала, а Свиридка — тот вообще японо-бизнесмен с кредитками…

Так куда конкретно ехать? Стоп! Что значит «куда»? Где так романтически переплелись их судьбы снова? Где каждый из них, рискуя жизнью, ждал зазнобушку свою? Молодята вдруг подумали об одном и том же и… Радостно вынули одинаковые ключи! Да ещё, к тому же, хитрые искорки в глазах мелькнули, у обоих. То-то веселье ожидалось!

По дороге Свиридка-японец купил своей даме цветы.

Кто бывал на улице Бармалеева, тот знаком с расположением домов, подворотен и прочими деталями планировки. Знает также, где можно ставить машины, а где нельзя. Ментам, например, можно их ставить везде. Вот и сейчас, поставив для конспирации очередную «неузнаваемую» тачку в крошечном дворе, они следили за вот уже несколько дней пустовавшей квартирой, где, по их мнению, ещё можно было поживиться. Ну, раз хозяйка так круто обходилась с предыдущими жильцами, значит она — серийная маньячка. Не верилось ментам, что не будет рецидива, что «блокадница» вот так запросто бросит грешить — слишком много гонору в её генах прямо с рождения поселилось. Шутка ли, столько пережить в минусовом возрасте, задолго до попадания в утробу!

Когда рядом с ментовским «жигулём» остановилась японская тачка, блюстители ничего плохого не подумали. Мало ли друзей у жильцов дома. И когда парочка возлюблённых вышла из японо-тачки с цветами и торжественно скрылась в подъезде, они тоже ничего не заподозрили — не узнали оживших покойников. Во-первых, двор прескверно освещался, а во-вторых, чтобы двое убиенных вдруг ожили да ещё и подружились, настолько, что пришли возложить цветы на место своего убиения…

Влюблённые, войдя в прихожую квартиры и едва успев захлопнув дверь, стали страстно обниматься и целоваться, забыв даже включить свет. Ну, и… По традиции, давно заведенной в том преступном вертепе, в двери снова начал поворачиваться ключ. Молодые замерли. Надо же! Уже и на их счастье кто-то позавидовал, на пять минут зайти нельзя, отметиться в собственном трагическом мемориале.

Но человек с ключом на этот раз имел самые благие намерения, а что касаемо всяких страхов — так он трясся больше, чем парочка. Дело в том, что ушлая хозяйка, выдав ему ключ, сочинила новую легенду, специально для него: мол, налоги платить нечем, семья напрочь состоит из инвалидов-блокадников, так что свет по вечерам включать не разрешается. Да и днём тоже — дабы налоговый инспектор часом не заподозрил подпольный съём квартиры.

Кого на самом деле боялась «блокадница», так это ментов. Чтобы те опять ей чё-нить не пришили! Потому и пробирался новичок ввечеру один, дико озираясь, трепетно жуя бумажку с адресом, ничего не зная о скандальном сибиряке, и уж тем более не ведая про убиенных.

Убиенные сначала струсили, чисто по привычке, но, поскольку их было двое, да и прописочку себе на том свете практически обеспечили, решили сами отпереть, не дожидаясь вторжения. И свет включили сами — чтобы гость не оступился. Тот вошёл, удивлённо глянул на присутствующих и спросил:

— Вы бывшие жильцы? Съезжаете?

— Ага! — бодро отрапортовали жертвы несостоявшейся расчленёнки.

— Тогда… Может быть, выключим свет, а то хозяйка не разрешает…

Эту тираду встретили хохотом.

— Стоит одной ногой в могиле — и не разрешает! — заорал японец, вспомнив, что мадам прочила «блокаднице» не больше месяца бренного существования.

— Ага! Дура ещё та! Пришла бы, выпила бы с нами за компанию… И за своё упокоение! — взвизгнула рыжая Лиза.

Хозяйка, следившая за окнами со стороны проезжей части, увидела свет и примчалась напомнить инструкции. Вошла… Описывать её реакцию как-то неудобно. Нехорошо издеваться над умственной калекой, которая при виде призраков тут же отдала концы. Лучше уделим внимание некрологу, ведь о блокадниках всё ещё пишут, их судьба всё ещё волнует:

«Ряды блокадников редеют. Всё меньше становится тех, кто видел ужасы войны. Вчера вечером ушла из жизни…»

Всё в некрологе было чинно-благородно, даже даты рождения-смерти указывались, и вполне реальные. От фонаря были даны, конечно же. Если при жизни «блокадницы» чинушам было наплевать, кто она и когда родилась, то уж после смерти… И не такая уж большая сумма гробовых была ей выдана впоследствии. Она примерно равнялась взятке, которую «блокадница» несколько лет назад отслюнявила чиновникам.

После этого события, задолго до приезда скорой помощи, Свиридка-Токио и Лиза-Село уселись в тачку и поехали в гараж, который навевал воспоминания о романтических сеновалах… К чёрту гостиницы! Отметились в мемориале, отомстили страшной бабе, пора найти более интимное местечко.

В новом Юрином гараже места было до фигища. Когда-а-а ещё хозяин займётся машиной вплотную, с его-то заморочками на работе! Сельскохозяйственная парочка мечтала не только по городу «с фургалом» колесить, но и, шутка сказать, «село поднимать» — то и дело выходя из зазеркалья в этот мир. Отсюда и пафосная Лизина кликуха. В том гаражике, который старая привратница взяла из непонятных фондов, должны были впоследствии появиться и внедорожники, целых несколько — на Свиридкины большие деньги, лежавшие в огромных японо-банках. Но Юре об этом знать было пока не положено. Ему и так спьяну много наболтали! Весь тот коллективно-пьяный бред мог запомнить только трезвый Мася, который не заложит, Свиридка с Лизой не сомневались в этом. А о существовании «машинки для слежки» просто ещё не знали.

Мася действительно не собирался никого закладывать. И дело не в том, любил ли он новую тётку. Просто больше пока не было у него других связных с жутко интересным зазеркальным миром. У парочки, скорей всего, имелся двусторонний пропуск, а ему пока было положено всякий раз дожидаться появления старухи…

Кстати, перед отъездом с Лиговки после помолвки старуха шепнула Максиму, что тот просто обязан найти предлог ежедневно появляться после школы в пятикомнатных хоромах, мол, ей за ним по всему городу на грузовиках шастать не с руки. Прямо с того самого момента малец серьёзно задумался, под каким соусом лучше всего преподнести свои будущие отлучки?

Ответ, как ни странно, подсказала Кристина. С утра она прибежала к нему в комнату и начала щупать жиденькие бицепсы. Идея! Ведь можно каждый день отпрашиваться из дому после школы под предлогом занятий на тренажёрах. В пятикомнатных хоромах на Лиговке имелись неплохие тренажёры, хотя и не последней марки. В своё время Юра Лялин накупил их для себя, сложил на одну кучу в своей коммуналке, планировал качаться, чтобы понравиться Ляле, тогда ещё не жене, а лишь девушке своей мечты. Ляля же, переехав на жительство к Юре и узрев всё это нагромождение, стала требовать убрать «металлолом» подальше:

— Мне не нужен дома качок — это раз! Всё свободное время будешь убивать на это дело, а семья — побоку, да?