Но тогда ей еще верилось, что она сама сможет как-нибудь справиться?

«Может Генка все-таки послушается меня. Он разумный человек. Я просто не верю, что все может плохо…» – таковыми были ее мысли всего лишь несколько дней назад.

Генка же всегда с некоторым уважением относился к ее словам, к ее мнению. Всегда ставил ее, Машу, в пример Маринке, на что та, конечно же, злилась. И Маша видела, ощущала на себе, его доверительное и уважительное отношение. Но просто не придавала этому никакого значения. Воспринимала все как есть, ни на чем не зацикливалась.

«Да что же это такое? А? Что я сделала не так? Генка мне доверял. Но с другой стороны совершенно неизвестно, чем для него закончиться эта его работа. Где он только ее нашел? И где теперь его самого искать?»

Маша вновь и вновь прокручивала в голове, как вошла на кухню и огорошила тетю с дядей. Почему то сейчас, в своих воспоминаниях, она казалась сама себе какой-то чрезвычайно неуклюжей, бестактной и бессердечной. Таким вот большим нелепым пятном она представляла эту прошедшую картину утра. И ей становилось не по себе. Словно в каком-то нехорошем сне. Но вот ведь, проблема-то была как раз в том, что это был далеко не сон. Какая-то неправильная реальность, не вписывающая в обычные рамки.

«Вот ведь… И что теперь мне делать? Ничего не ясно. Да и сделать я уже ничего не смогу. Я уже все рассказала. Все. Но только поздно. Но назад пути нет. Что ж, теперь остается надеяться, что все как-нибудь наладиться. Что-то последнее время везде какая-то ерунда происходит. С Викой разругалась… Макс оказался самолюбивым идиотом. Да и ну его вообще. Нашла о ком думать. Будто у меня и без него дел не хватает… Генка. Вот теперь еще и Генка… Только бы еще с Веркой не разругаться. Ах, да! Совсем забыла про кошелек. Да при чем он здесь? И уж на то пошло, его я как раз к лучшему нашла. Сейчас хотя бы математичка подобрела. Да и папка нашлась к лучшему! Здорово, завела дружбу с артисткой! А как я встретилась с Женей? Это же просто кошмар! Свалилась под колеса его машины!.. Да при чем тут они все… Вот как теперь с Генкой быть? Как только дядь Коля будут его искать? Блин! Надо же! А!? Не могла разве все еще тогда рассказать. Вот дура-то!..»

И так все время, пока ехала в автобусе, была в колледже, сидела на парах, с кем-то разговаривала, что-то делала, а в голове все вертелась эта навязчивая мысль: как там у Гавриловых? Но, в то же время она прекрасно понимала, что больше ничего не может сделать, и что нужно прямо сейчас взять и успокоиться. Так или иначе все зависело от самого Генки, от того как скоро он поймет с посторонней помощью или же сам, что ввязался в плохую жизненную историю. Ведь иначе бы, если его дела не были темными, не хорошими он бы никуда не исчез. Это же очевидно.

– Маш, можно с тобой поговорить? – на одной из перемен к ней осторожно подошла Вика.

– Можно, – ответила Маша, мыслями находясь далеко отсюда.

– Маш, может нам хватит уже дуться друг на друга. Да, я виновата. Не спросила твоего мнения. Да кто же знал, что ты равнодушна к Максу. Я думала… – завела долгую историю Вика.

– Вик, мне кажется, пора все это оставить в прошлом. Я не хочу вспоминать ту ссору. Плохие мысли создают плохое настроение, – чуть философски проговорила Маша, а потом добавила, – ты передай от меня своим друзьям, что я не хотела их обзывать, ну и вообще… На меня просто нашло.

– Они не в обиде, я тебе гарантирую. Ну, значит мир, – разулыбалась Вика и приобнила Машу. А только сейчас Маша заметила, что Вика постриглась и окрасила волосы в светло-каштановый с рыженой цвет. И вместо уже привычно разбросанных по плечам пепельного цвета длинных волос у девушки было аккуратное, завитое на концах плойкой, каре.

– Ты постриглась? Но зачем? – Маше показалось, что новый образ был не совсем к лицу, если не сказать, что совсем не шел, ее вновь обретенной подруге.

– Тебе что не нравиться? – и тут же, – Мне просто надоели волосы и еще на улице весна, захотелось как-нибудь преобразиться.

– Понятно, – ответила Маша.

И пусть, что на улице была весна. На Машины волосы это никак не отражалось. И если уж Вика называет свои внешние изменения преображением, то, пожалуй, Маша лучше останется такой, какой она есть сейчас, не преображенной.

Ну не подходила эта прическа, да и цвет волос, Вике. Но она, похоже, считала по-другому. Переубеждать ее в обратном не было смысла.

Что же касается Маши, так та давно простила подругу и ни капельки на нее не злилась. Вот только после случившейся истории она не сможет больше как раньше доверять ей. Мало ли чего еще может зародиться в Викиной голове.

Так Маша вновь обзавелась подругой, но к тому времени она уже довольно хорошо и тесно стала общаться как минимум еще с тремя девчонками из своей группы. Может это обстоятельство и подгоняло Вику к примирению, неволено злило ее. А может ей просто надоело ходить в ссоре? Но, как ни крути, без первого варианта, в той или иной степени, явно не обошлось.

Последнее время Маша частенько навещала Гавриловых. Она приезжала к ним и оставалась на ночь. По большей степени ее визиты участились из-за того, что Маринка постоянно ей названивала и жаловалась.

После того, как Генка пропал, тетя Галя с дядей Колей насели на Марину. Постоянно к ней придирались, находили любой повод, чтобы только не пустить ее гулять, хотя та и так по сравнению со своими сверстниками выходила в свет довольно редко, занимали ее всякого рода делами. А Марине, которая сама переживала за брата, из-за этого усиленного контроля стало вдвойне нелегко.

– Как им объяснить, что я не могу больше так! – сетовала Марина, – я тоже, знаешь ли, переживаю за Генку. А они сделай то, не ходи сюда. Машка ну что мне делать? Я же не виновата, что Генка пропал. Почему все достается мне? – чуть ли не плача выговаривала Марина.

– Мне кажется, они просто за тебя переживают, – отвечала Маша, – тетя Галя боится за тебя, а дядя Коля переживает вместе с ней.

– Маш, где может быть Генка? Это уже невыносимо. Мама с папой уже и в полицию заявление подали, но ничего… – Маринке было непомерно тоскливо, ее до съеживая мышц на животе пугала образовавшаяся ситуация. Где Генка? Что с ним? Просто невыносимо блуждать в пугающей неизвестности. Невыносимо от страшных мыслей за близкого человека. Только бы, только бы он вернулся, только он был жив…

– Ты думаешь, мне легко. Ты же прекрасно знаешь, что у меня с вами отношения, не как с двоюродными, а как с родными братом и сестрой. Сейчас не все родные так общаются как мы с вами, – потом Маша посмотрела на Марину, которая совсем поникла, печально опустив голову на бок, – Марин, он вернется. Я верю с ним все хорошо, – уверенно произнесла Маша, а у самой внутри все свернулось в колючий ком. Настолько бредовыми для нее звучали ее же слова. Да еще несчастные случае, про которые периодически писали в газетах и про которые говорили по сарафанному радио, которое, как оказалось, существует и в городе. Не хотелось даже допускать мысли, что все настолько плохо. Но как настроиться на более или менее позитивный лад?

– Ты так думаешь? – смахнув непрошенную слезу с бездонной надеждой во взгляде посмотрела Марина на сестру. Маша лишь положительно кивнула ей в ответ, не в силах говорить то, во что сама толком не верит. Может какое-то внутреннее чутье ей и подсказывало, что Генка жив, здоров, но страх… Он всегда все парализует, не дает человеку адекватно мыслить, слышать себя в конце-то концов. А еще Маринка!.. От нее, пожалуй, заразишься негативом.

Более или менее успокоившись все легли спать. Отдых был просто необходим для постоянно напряженной нервной системы, хотя и во сне Гавриловых посещали различного рода кошмары. Так что отдых получался тот еще.

Рано утром у Маши зазвонил телефон. Она сонно зашвырялась, стараясь как можно быстрее найти его, чтобы громкий звук мелодии, который казался ночью еще сильнее, чем днем не успел разбудить Маринку и вообще никого в квартире.

Маша не разобрала, кто звонил. Она мельком взглянула на экран, но там лишь высветился чей-то номер. Но, чтобы звонок прекратил трещать и раздражительно действовать на мозг, Маша поскорее нажала на зеленую кнопку.

– Да, алло, – полушепотом отозвалась она, поспешно выбежав из комнаты, где спала, укутавшись в одело, Марина, и шмыгнула в ванную комнату, плотно закрыв за собой дверь.

– Маш, привет. Это я, – раздался спокойный тихий голос.

Несколько секундная пауза, когда организм Маши полностью проснулся, а она сама стала соображать.

– Генка?! – и тут же тише, – Генка ты где?

– Маш, я хочу с тобой встретиться. Нужно поговорить. Ты сейчас в общаге?

– Нет. Я у тебя дома.

– Тогда давай так. Через полчаса у ворот старой усадьбы. Сможешь прийти? – спросил Генка. По его голосу ничего нельзя было понять.

– Хорошо. Я приду. Все, давай.

– Подожди! – прикрикнул он в трубку, – родителям ни слова. Маш, я тебя очень прошу, – и отключился.

Маша автоматически нажала на красную кнопку телефона и положила его на край ванной. Нужно было собираться. Тот факт, что это звонил Генка, не вызвал у Маши сомнений. Звонил точно он, на все сто процентов. А значит, во-первых, он жив, но, во-вторых, дела у него неладные. Но, хорошо, что есть во-первых.

Маша быстро собралась, взяла в руки телефон и, обувая кроссовки, застыла на месте. В голову ей пришли одни за другим, вполне себе, разумные вопросы. Значит, проснуться она проснулась, но по-настоящему соображать начала только сейчас. Кто за ней закроет дверь? Кто действительно придет с ней на встречу к усадьбе? Тучами завертелись всевозможные вырезки из фильмом, где к назначенному месту встречи приходит совсем другой человек, нежели ждешь. А вдруг Маша сейчас спешит на встречу к какому-нибудь злодею? Вдруг Генка сейчас в большой опасности, а ей предстоит встреча с очень жутким человеком, который неизвестно как поведет себя с ней? Вдруг Генку похитили и заставили звонить с неизвестного номера? Вдруг…

Маша медленно опустилась на пол и взялась обеими руками за голову. Вот ведь засада! Как теперь быть? Маша еле вернулась к адекватному состоянию, медленно стала выходить из состояния полного подчинения своим фантазии и страхам. Но ведь даже если отбросить все глупости кино и бредовость всего вымышленного, все равно нельзя просто молча взять и уйти из квартиры. Это, глупо, очень глупо.

Действовать надо осторожнее, сделав скидку еще и на то, что если на встречу придет сам Генка, а не какой-то там мифический злодей, то встретиться с ним должна обязательно только одна Маша. Иначе, почему он позвонил ей, а не кому-то другому? Значит, он в нее верить, доверяет ей. А доверие так же бесценно, как и прочие хорошие качества – доброта, отзывчивость, щедрость. Может так надо, чтобы пришла только Маша? Может он так понимает заботу о родителях?

Да чего же у него там стряслось-то? А?

Маша, вся в сомнениях, поднялась с пола. Рассудила она следующим образом, если разбудить тетю Галю, то она, вся в чувствах и слезах непременно кинется бежать к сыну, если разбудить дядю Колю, то, да он тоже предпочтет сам сходит за Генкой, и привести его за шиворот домой. А ведь там не все так просто, если Генка велел не трогать родителей. У Маши оставался только один вариант – разбудить Марину и целиком и полностью положиться на нее, на ее разум, на ее реальную, необходимую помощь.

Маша стянула кроссовки и быстро, но бесшумно нырнула в комнату. Нужно было действовать. Время шло. Но некая боязливость и смутные опасения так и не покидали ее.

– Марина, Маринка! Проснись же ты! Марина! – Маша легонько тряхнула сестру за плечо. Та заворочалась и хотела было перевернуться на другой бок, но Маша тут же, вновь, ее затормошила.

– Ты чего? – промямлила Марина.

– Вставай же. Генка объявился. Мне нужна твоя помощь.

– Что? – Маринка тут же села на кровати и почти в полной темноте уставилась на Машу.

– Марин, объяснять долго и некогда. Короче, я сейчас иду с ним на встречу, а ты меня подстрахуешь. Если я через двадцать минут не отзваниваюсь тебе, что на месте и вижу Генку, то буди родителей. Я иду к воротам старой усадьбы. Марин, ты все поняла? – стараясь говорить быстро и четко, отчеканила Маша.

– А почему ты идешь? Когда он тебе звонил? Откуда он звонил? – затараторила Марина.

– Марин, все потом. Закрой за мной дверь, – Маша выбежала в прихожую и стала быстро натягивать на ноги кроссовки. Из комнаты выползла растерянная и растрепанная Марина. Ее длинные волосы торчали и висели повсюду.

– И так, тетю Галю и дядю Колю буди только в том случае, если я не позвоню, – Маша повернула в замке ключ и вышла на лестничную площадку.

– Машка, – чуть ли не простонала Маринка, – мне страшно за тебя, – пролепетала она.

– Жди звонка и родителей пока не трогай, – наказала Маша и стала шустро спускаться вниз по лестнице.

Нажав на кнопку, Маша отворила подъездную дверь. На нее налетел холодный воздух ночи или же уже очень раннего утра. Маша достала из кармана телефон и посмотрела на время. Ровно 4:00. Сердце вдруг бешено заколотилось и явно не от того, что Маша спустилась по лестнице почти бегом. Маша немного помедлила, стоя у подъезда.