К парочке, то есть к Жене и Маше подошла девушка-официантка. Женя, конечно же, ее не узнал. А вот она тут же встрепенулась, увидев Женино лицо за столиком у стены, но тут же ее настроение и боевой запал пропали, так как она увидела, что сегодня он пришел не один. Но что было делать, пусть и без соответствующего расположения духа, но девушке пришлось двинуться в сторону новых посетителей.

– Чай, – сказал Женя и весело посмотрел на Машу. Его глаза весело прыгали по ее лицу, – какой?

– Обычный, черный, – добавила Маша.

– Два чая и пару пирожных самых свежих и вкусных. Спасибо, – практически не спуская с Маши глаз, сказал Женя.

Когда принесли чай с пирожными, Маша все продолжала думать, что не хорошо отозвалась о кафе, то есть о том, чего не знает. Ведь нельзя точно утверждать, что это хорошо, а это плохо, пока сам не убедишься.

– Жень, – начала она и остановилась, – кафе и на самом деле уютное. Извини, что так сразу его забраковала.

– Нашла, за что извиняться, – его лицо озарила таинственная улыбка. И нельзя было понять, то ли он смеется над Машей, то ли просто чему-то радуется.

– Да все равно как-то нехорошо вышло… – замялась Маша.

– Нормально вышло. Я смотрю тебе пирожное понравилось? – спросил Женя, глядя на пустую Машину тарелку.

– А тебе нет? – удивилась Маша.

И, правда, глядя на Женин почти целый кусочек сладости, можно было подумать, что пирожное попалось невкусным, ну или у человека резко пропал аппетит.

Женя заказал еще пару пирожных. Маша с удовольствием принялась за вторую порцию. Оказывается, она всю неделю хотела чего-нибудь такого вкусненького, только как-то неправильно хотела. Ее желание плавало где-то глубоко внутри ее и только теперь выбралось наружу, почуяв свое скорое исполнение.

Женя с интересом наблюдал, с каким аппетитом Маша съела второе пирожное. Он не навязчиво пододвинул к ней третью порцию. Но тут Маша будто опомнилась.

– Спасибо… а ты чего не ешь? Я себя какой-то обжорой чувствую.

Пирожное Жени поубавилось самую малость, но съеденная его часть так и не дошло до середины десерта.

Женя продолжал молчать. Он просто любовался Машенькой, а она уже перестала находить себе место.

«Чего он так на меня смотрит? Неужели я вся испачкалась пироженкой? Вот поросенок!»

Маша машинально сделала несколько утирательных движений около рта. Но, похоже, дело было не в этом.

«Просто невозможно так смотреть на человека. Чего я такого сделала? И почему он молчит? Он что хочет, чтобы я сейчас с ума сошла? И так как голодный зверек налетела на пироженки. Боже мой! Как стыдно! Надо же так опрофиниться. Но чего теперь делать? Только бы он перестал так на меня смотреть. Еще немного и я больше не смогу смотреть на него. Ну, все! Сейчас я сдамся. Зачем я слопала эти пирожные? Все так неловко…..»

Но Маша не успела отвести глаза. Женя заговорил. Его улыбка перестала быть такой таинственной, какой казалось при первой их встрече.

– Я не хочу сладкого. А если тебе в удовольствие, то я бы посоветовал доесть, – он глазами обратился к третьему куску пирожного.

– Н-нет… Лучше давай просто поговорим.

– Тогда, если ты хочешь все это слушать, я расскажу тебе про маленького гусенка.

– Гусенка? – удивилась Маша.

– Да! Когда я был маленьким у бабушки были гуси. Ну, мне может быть, тогда лет пять было. Так как-то, точно не помню. И как-то вылупились у нас маленькие гусятки, но не все. Одно яйцо лежало дольше всех. Бабушка уже хотела его выбросить, но тут вдруг птица все же решила показаться на свет божий. В таком возрасте гусята растут не по дням, а по часам. Вообщем, его собратья отказались водиться со своим младшеньким. Мне так стало жалко гусенка. Мало того, что последние сутки он лежал укрытый толстыми фуфайками, клушка бросила его высиживать и ринулась ухаживать за новорожденными, так еще потом и не хотела признавать его. Ты просто не представляешь, как мне было обидно за этот маленький желтенький комочек. Он ведь с такой надеждой и радостью смотрел на мир, а его уже все бросили. Он был уже до своего рождения никому не нужен. Меня просто разрывало от обиды. Я даже хотел побить клушку за такое предательство. Но бабушка вовремя прочувствовала мою мысль и чуток отругала меня. Но я решил! Твердо для себя решил, что не брошу бедное создание и буду его кормить и защищать! Так я проводил с ним дни напролет. Гулял в саду, смотрел, как он щиплет травку, не подпускал к нему ни кур, ни гусей, прогонял кошек. Короче он так привык ко мне, что когда вырос, то повсюду таскался за мной. Я к колодцу за водой и он следом, я на озеро и он со мной, я в сад и он. Короче мы с ним были те еще друзья. И кстати, когда он вырос, окреп, он стал таким мощным сильным гусаком. Стал меня защищать. Идет какая-нибудь курица рядом, а он на нее шипит, бросается. Один раз на овчарку накинулся. Я… у меня до сих пор в памяти этот эпизод стоит. Я тогда жуть как испугался. Не за себя конечно. За моего Саньку. Ах, да! Я ведь тебе не сказал, что назвал гуся Санькой.

– А почему Санька? – Маша внимательно слушала Женин замечательный рассказ.

– Не знаю… А хотя, может Санька потому что, так у нас, ну в Восточном, звали одного мальчишку. Он жил через несколько участков от нас. Ну, то есть как жил, постоянно пока был мелкий гостил у бабы с дедом. Короче, Саньке тогда повезло. Хозяин овчарки был рядом и спас моего Саньку. Конечно, помяла его овчарка тогда. Но ничего крыло зажило, перья расправились. Все-таки овчарка не курица. А он наивный, решил, что ему и море по колено.

Женя замолчал. На его лице читалась некая растерянность, взгляд был устремлен куда-то между столиков. И единственное, что читалось в его взгляде так это доброта, будто он нечаянно раскрыл часть своего внутреннего мира.

– А что было потом? – Маша будто чувствовала, что история недорассказана. Но, в то же время, она видела с какой неподдельной теплотой Женя делиться с ней своими воспоминаниями и в этой теплоте чувствовалась некая едва уловимая грусть. Она не любила в такие моменты, когда человек уходил в себя, тревожить его. Но сейчас почему-то она хотела непременно узнать, что же было потом, что сталось с Санькой.

Женя легонько, будто оправдываясь, улыбнулся.

– Хм… задумался. Так… ты говоришь, что было потом?

– Да, – тихонько, но так, что однозначно можно было понять, человек требует продолжения истории, ответила Маша.

– Пропал он.

– Как? Как это случилось? – Маша, сама того не осознавая всем существом своим прониклась в эмоционально составляющую часть истории.

И то ли Женя был таким талантливым рассказчиком, то ли как рассказчик он был тут не причем. Но Маша его очень внимательно слушала. Официантка, что приносила им пирожные и чай искоса наблюдала за ними из-за барной стойки. И глядя, как Женя и Маша смотрели друг на друга у нее даже и мысли в голове не возникло, что они, ну естественно к примеру, потому что всякое может быть, брат и сестра. Нет, однозначно нет. Брат на сестру не будет смотреть таким сладостно-упоительным взглядом, в котором помимо живого интереса к собеседнику читалось нечто большее. То самое нечто, которое пока что не получиться описать словами. Да и она смотрела на него с некой искоркой заинтересованности, с той самой, которая может привести человека к совершенно новым границ его ощущений. Тут и душевные чувства и чисто физические ощущения, тут же и переход на другой уровень миропонимания, кардинальное расширение мысленных границ и новый взгляд на старые вещи.

Конечно, всего этого молодая симпатичная официантка не могла увидеть в переглядах Жени и Маши. Она лишь видела, что мифическая ее возможность завязать роман с молоденьким и состоятельным молодым человеком разлетается прямо у нее на глазах. А она-то наивная, так обрадовалась, когда вновь увидела, приметившиеся ей с первого раза лицо. И единственное, что она только видела – эта влюбленную пару, которая, что уж тут правду не говорить, выводила ее из себя и поднимала ей нервы, но больше все же злила ее девушка, то есть Маша. Конечно, логично. Кто виноват у девушки – другая девушка. Ведь не появись тут она!..

– Мы с бабушкой в отъезде были. В город к отцу ездили. А когда приехали, Саньки уже не было. От соседей только слышали, что какой грузовик весь день по Восточному куролесил. Вот и все.

Женя широко улыбнулся. Он хотел было показать Маше, что у него отличное настроение, и что у него вообще все хорошо. Но улыбка все равно получилась пропитанная светлой грустью.

– Боже мой! Как жалко! Вы, наверное, с гусем, то есть с Санькой настоящими друзьями успели стать? Да что я говорю!? Он точно был твоим другом.

Маша так растрогалась, что у нее начали выступать слезы, глаза сделались влажными. Но она чудом, как раз в этот момент в кафе вошли новые посетители – две подружки школьницы, удержала себя от слез. Ну, в самом же деле не плакать у всех на глазах?!

Эта трогательная история стала лишь началом долгого разговора. Как, оказалось, рассказать человеку, которого видишь всего-то второй раз в жизни можно довольное многое. К тому Женя вспоминал такие истории из своей жизни, про которые уже давно и позабыл. А некоторые истории он всегда держал от всех в тайне, слишком личными они были. Но в обществе Маши как-то так получалось, что рассказать можно было довольно многое. И этот процесс открытия, отдачи личной информации протекал с неподдельным удовольствием. То есть, если где-то о чем-то не хотелось говорить, хотелось умолчать или же приукрасить, то здесь и сейчас воцарила искренность. Все казалось простым и что-то беззаботно-счастливое тихо кружилось в воздухе.

Когда они вышли из кафе, время близилось к вечеру. Но так как на улице было без пяти минут лето, то солнечный свет еще не спешил покидать улицы города. Погода так и продолжала стоять душная и это несмотря на то, что прошел дождь. В кафе же работал кондиционер и поэтому температура и общее состояние в зале, где сидели Женя с Машей, было самым что ни на есть комфортным.

Маша только было хотела обмолвиться про погоду, но увидев озадаченное лицо Евгения, который шарил по карманам брюк, сказала следующее:

– Ты что-то потерял?

– Да вот, знаешь ли, никак телефон не могу найти.

У Маши промелькнула мысль: может в кафе оставил. И она тут же вспомнила, не успев открыть рот, что видела телефон, лежащим, на столике.

– Может в кафе забыл?

– Да я точно помню, что убирал его в карман. Но его почему-то нет…

– Давай я тебя наберу. Вдруг вылетел, пока к машине шли.

Трава возле тротуаров стояла уже высокая и от обилия дождей густая.

Женя продиктовал свой номер. Телефон тут же отозвался. И ничего удивительного, что звонок шел прямо от Жени, из его кармана. Евгений стоял и хитро самодовольно улыбался, улыбался не только Маше и похоже и всему белому свету и себе в том числе. Он хотел заполучить Машин номер, но та отказалась добровольно делиться информацией, поэтому пришлось прибегнуть к маленькой хитрости. К очень маленькой, но очень действенной и результативной.

– Очень ловко, – похвалила его Маша, – и как после этого людям верить?

Она нисколечко не разозлилась, а позже еще подумает о том, что прикольно вышло.

– Но я же не люди. Мне ты можешь доверять.

– Посмотрим.

Женя засмеялся, веселые искорки так и прыгали у него в глазах. Маша заулыбалась, не в силах удержать серьезное выражение на своем лице.

– Значит, сейчас ты у тетки живешь.

Они заехали на улицу, где сейчас жила Маша, то есть, где находилась квартира Гавриловых. Машина остановилась под тенью деревьев, до дома тети Гали оставалось пройти каких-то пятьдесят метров. Дом находился за семиэтажками, что стояли вдоль дороги.

– Да. Они же с самого начала предлагали у них жить. Но…

– Захотелось самостоятельности, – вставил Женя.

– Не совсем. Просто не захотела стеснять их. Пусть у нас и замечательные отношения. Но жить друг у друга на головах тоже не хорошо.

– Ясно. Чем сейчас займешься? – Жене не хотелось, чтобы Маша уходила и он, как мог, тянул время.

– Не знаю. Если Маринка дома, моя двоюродная сестра, то может с ней что-нибудь по интернету посмотрим.

– Какую-нибудь комедию или мелодраму, – выделив последнее слово, сказал Женя.

– Нет! Ужасы или приключения, – нарочно ответила Маша. Хотя, если честно, то посмотреть она могла фильм абсолютно любого жанра. Главное чтобы он был интересным и совсем не был лишен всякого смысла.

– Ха… А давай в кино как-нибудь сходим?

– Ни чего обещать не могу. У меня скоро экзамены, да и домой я буду чаще ездить, – рассудительно произнесла Маша.

– Экзамены днем, а вечером кино. У меня же тоже днем работа.

Маша чувствовала, что уже пора выходить из машины, что разговор нарочно затянулся. Но не только ли Женя тянул разговор? Да и как сейчас ей выйти из машины? Просто что ли взять и открыть дверку?

Она больше ничего не ответила на предложение сходить в кино и продолжала сидеть и бесцельно смотреть в боковое зеркало. Ей было неловко ощущать на себе Женин прямой взгляд. Он смотрел на нее безотрывно, не моргая. Он просто смотрел, а она не могла сдвинуться с места, не могла ничего сказать.