Так думал Александр Викторович. И единственное, с чем он не желал мириться, так это с тем, что Женя так вызывающе и грубо ведет себя по отношению к нему. Это и был тот огромный минус, что, по мнению Жениного отца, мешал нормальным отношениям отца и сына.

Вот только для Жени все оставалось по-прежнему. Он и предположить не мог, что отец больше не злиться на него. Но ведь откуда ему было знать, если при каждой их встрече Александр Викторович только и делал что ругал сына за его работу и за его бездушное отношение к отцу и жизни.

– Пап, – Женя присел рядом на стул, наверное, он почувствовал, что разговор предстоит не из простых, – я только не давно понял, что никогда не любил Свету. Я… Да дело даже не в ней, – Евгений замялся, он был в полной нерешительности. Как отреагирует на его слова отец? Опять начнет свои никому не нужные нравоучения или же в коем веке попытается услышать, какую информацию до него стараются донести, – пап, мне, кажется, я встретил ту самую девушку. Блин! – нервно выдал Женя, проведя рукой по голове и взъерошив волосы, – то есть мне не кажется! Я вообще не думал, что такое бывает!

Женя замолчал. С каждой секундой, с какой-то геометрической прогрессией, тишина комнаты все больше давила на него и он все больше, с нелепым отчаянием в душе сожалел, что вот так вот запросто взял и открылся отцу.

– Женька, – произнес Александр Викторович.

Женя поднял на отца глаза. Женькой, Александр Викторович, последний раз называл своего сына лет двенадцать назад, когда тот еще не успел объявить отцу о своем решении не идти учиться в медицинский институт.

– Если ты с ней счастлив, по-настоящему счастлив, то я за тебя очень рад. После того, как не стало твоей мамы, ты стал единственным человеком, который мне бесконечно дорог. Женька…

Александр Викторович так растрогался, что на его глазах блеснули слезы. Неужели он так сильно постарел и стал таким малахольным? Или же нет, дело не в этом. Но что тогда?

– Папка, – Женя встал с места и обнял отца, – ну что ты, в самом деле? Все же хорошо!

У обоих, словно гора упала с плеч. Тот груз напряженных отношений, что они несли из года в год вдруг перестал существовать. И как-то непривычно легко и свободно стало обоим. Казалось, эта небывалая легкость может довести до головокружения. Но столько радости и прилива жизненных сил принесло столь неожиданное примирение.


Маша долго не могла уснуть. Ее мучили совершенно противоположенные мысли и чувства. То есть чувствовала она одно, а вот в голове засели сомнения.

«Как же так?.. Где? В каком месте я потеряла свой разум? Или же… Ай!.. Я совсем запуталась! Еще и Маринка!..»

Маша была в полной растерянности. С одной стороны ее окутывали приятные воспоминания прошедшего дня и тихий запах роз, что стояли теперь в вазе на письменном столе и ненавязчиво напоминали о себе. А с другой… Ей было совершенно не понятно как она умудрилась во все это ввязаться. Как-то чересчур быстро и слишком уж естественным для нее стало присутствие в ее жизни Жени. И данное довольно убедительное чувство не могло не заставить Машу волноваться.

«Это просто ненормально, когда незнакомый человек так много занимает времени и мыслей. Да, что же это такое? Конечно, Маринка права и, в сущности, Женя может оказаться кем угодно. Но… Но тогда, тем вечером. Он же поступил по-настоящему благородно. Он даже не приставал ко мне. Но… а почему он мне соврал? Господи! Как же я сразу-то не догадалась. У него не могло быть в тот день дня рождения. Он же на ходу сочинил. Это же очевидно! Он просто придумал предлог, чтобы посидеть за столом. Но что-то здесь не так! Даже в случае с дурацким кошельком все было гораздо проще. А я еще в свое время заморачивалась… Вот ведь дурочка-то, а? Почему сейчас Генка не дома? Да чем бы он мне помог? Он бы хотя бы как-нибудь смог узнать, кто такой этот Евгений Хлебодаров. Кто?..»

Вдруг Маше захотелось заплакать. То ли это была усталость, накопившаяся за день, то ли чувства смешались с эмоциями и дали такой странный эффект. Но сейчас больше всего на свете Маше захотелось оказаться у себя дома. Но обязательно с тем условием, чтобы из ее жизни исчезли эти два счастливых, но каких-то нереальных дня.

Всю ночь Машу мучили кошмарные отблески снов, так как спала она не крепко, ворочалась и полноценным сном ее дремоту никак нельзя было назвать. Все у нее в голове перемешалось и в целом выглядело очень даже бредово.

Утром первым предметом, который увидела Маша был букет роз. Шикарный букет роз.

Маша посмотрела на Марину, та спала с таким сладким выражением лица, что ей можно было только позавидовать.

«Все-таки легкомысленно было с моей стороны весь день напролет кататься по городу с Женей. Еще этот букет!.. Не хватало, чтобы тетя Галя задалась вопросом, откуда он здесь взялся. Так еще чего доброго Маринки устроят расспрос.»

Маша осторожно, чтобы со стеблей не накапала на скатерть вода, вытащила букет из вазы и подошла с ним к окну. Она посмотрела вниз, собралась с мыслями, отворила окно и… россыпью полетели бордовые розы на свежею, зеленую травку, что росла возле дома. Только случайные прохожие могли мельком заметить, что розы на траве это очень красиво. Маше же было не до красоты.

Она посмотрела на время и, поняв, что каким-то образом умудрилась проспать, стала спешно собираться на учебу. Наспех расчесав волосы и заделав их в хвост, Маша накинула на себя легкую кофточку, надела юбку и, не завтракая, побежала на учебы.

Когда она вышла из подъезда, у нее зазвонил телефон. Перед тем как нажать на кнопку, Маша успела заметить, что ей пришло пару эсемес.

– Доброе утро мам! Нет, все хорошо, просто немножко опаздываю. Да оказывается расписание резко поменяли. Вика мне только что эсемеску прислала. А у вас как дела? Ну, ладно. Я потом перезвоню. Все пока, – зачем-то Маша наврала про какое-то расписание, аж сразу нехорошо сделалось на душе. Несущественная мелочь, а так неприятно зацепила.

«Ах, да, мне же и вправду кто-то написал!» – спохватилась Маша, когда отправила телефон в рюкзак и, ругаясь опять полезла за ним.

«Доброе утро, Машенька! Надеюсь, я тебя не разбудил?» – это было первое сообщение.

«Машк, сегодня первой пары не будет, можешь спать» – это была Вика.

Маша резко остановилась, в нее чуть не врезалась тетка, что шла сзади. Та была явно не в добром расположении духа. Маша резко посторонилась и не спеша убрав телефон в рюкзак, резко выдохнула. Тетка побрела дальше, и просто удивительно, что не стала в слух высказывать свое недовольство. Ну да Бог с ней!

Раз пару отменили, можно тогда вернуться обратно в квартиру и позавтракать. Единственное, что напрашивалось в данной ситуации.

Маша открыла дверь квартиры, в коридоре мелькнула чья-то тень. Эта была Марина.

– Ма-аш? – послышался ее голос.

– Это я! У меня первую пару отменили. А ты чего уже проснулась? – скинув балетки, Маша прошла в комнату, чтобы оставить там рюкзак.

– Не совсем… – протянула Маринка, сладко потягиваясь.

Маша зашла на кухню и включила чайник. Под руку ей попался пульт от небольшого кухонного телевизора и она, не задумываясь, его включила. Шли новости, не самая интересная вещь на телевидении. Но тут Машу что-то зацепило. Притом зацепило так, что если бы она уже пила чай, то можно было бы поперхнуться.

– Маринка!.. Марин! Скорее сюда! – прокричала Маша, в один миг, поняв, что привлекло ее внимание к небольшому экрану.

И, видимо Машин крик был настолько эмоциональным, настолько испуганно-удивленным, что Маринка сию же минуту вбежала на кухню.

– Машка, чего? – уставилась она на нее.

– Смотри, – протянула Маша, больше не в силах что-либо объяснять.

Да уж, если говорить откровенно, то разъяснения требовались и Маше тоже.

– Генка!.. – проскулила Маринка и от переизбытка эмоций присела на стул. И очень хорошо, что тот оказался сзади нее, иначе бы неизвестно, куда бы она приземлилась.

Шли новости. И не местный выпуск. Новости федерального значения.

Генкино лицо мелькнуло на камеру всего еще пару раз. И вот что говорила серьезная бойкая женщина корреспондент:

– …скрывались несколько месяцев в заброшенном селе. Напомню, злоумышленники занимались подделкой банковских карт, за что им может грозить до двенадцати лет лишения свободы, как за мошенничество в особо крупных размерах…

– Ну, Генка!… Это еще родители не в курсе… – протянула Марина.

– Тетя Галя будет в шоке…

– А он тебе больше не звонил?

– Что за дурацкий вопрос?! – вспыхнула Маша, – разве я не сказала бы?! Последний раз он звонил тогда весной. И все! Генка, Генка!..

– Маш, и че теперь делать? – с надеждой, что Маша даст ответ, Марина взглянула на сестру.

Хотя еще только вчера вечером учила Машу, что нехорошо заводить дружбу с симпатичными мужчинами на дорогих машинах.

– Да ничего… Что мы можем сделать?

Чайник давно вскипел. Но Маша уже позабыла, что собиралась завтракать. До завтрака ли ей было сейчас?

А потом началась полнейшая суета. Позвонила тетя Галя, по ее голосу можно было сразу понять, что она плакала. Она собиралась сломя голову бежать в то отделение полиции, где сейчас находился Генка. Но дядя Коля чудом успел ее перехватить и взять ситуацию в свои руки.

– Никуда ты сейчас не поедешь! Тебе успокоиться для начала надо. С тобой в таком состоянии даже разговаривать никто не станет, – говорил он ей.

Но не в коем случае нельзя было сказать, что дядя Коля не расстроен и данная новость его никак не задела. Да он так сильно ругался, когда узнал, что его сына задержали и будут судить, что находящиеся рядом с ним люди (коллеги по работе) долго не могли отойти от шока. Им бы и в голову не могло прийти, что завсегда уравновешенный, спокойный Николай способен так эмоционально выражать свои чувства. Хотя ситуация была, скажем так, не совсем стандартной, если не сказать что критической.

Дядя Коля приехали домой. Требовалось выпить успокоительного и немного свыкнуться с создавшимся положением.

– Маш, тебе Генка не звонил? – поставив стакан на стол, спросила тетя Галя. Ее голос прозвучал хрипловато.

– Да нет же! Или вы все думаете, что я бы ничего вам не сказала?

– Маш, успокойся, – произнес дядя Коля, – поехали, узнаем, что там.

– А я? – вскочила с места тетя Галя.

– Галь, посидите с Мариной дома. Так будет лучше.

– А Генка? Как же Генка? – продолжала наводить панику и страх тетя Галя, быстро выходя из состояния шаткого равновесия.

– Нас все равно сейчас к нему не пустят. Марин, постарайся успокоить маму. Все будет хорошо.

Дядя Коля жестом руки позвал Машу за собой. Маша вскочила со стула. Марина ничего не успела сказать, как Маша с ее отцом вышли из квартиры, а она так и осталась стоять посреди прихожей с открытым ртом. Вот так спасибо! Оставили маму успокаивать! Можно подумать, Марина реально могла ей сейчас чем-нибудь помочь? По крайней мере, так думала Марина. Она прям-таки чувствовала, что пользы от нее ни на грамм. И всех больше ей сейчас хотелось, чтобы папа поскорее приехал и взял управление ситуацией в свои руки.

В полиции же дяде Коле и Маше не удалось ничего толком узнать. Одно из двух, либо им говорили, что чрезвычайно заняты и не могут сейчас ничего им ответить, либо поджимали губы и непонимающе поднимали плечи, говоря, что вообще не в курсе дел. И единственное, что им удалось выяснить, так это то, что в связи с большой гласностью дела и серьезностью последствий дело будет вести столичный следователь. Вот и вся информация.

– А как его, говоришь? – повторила свой вопрос тетя Галя.

– Спицын. Сергей Спицын. Да какая теперь разница! – разозлился дядя Коля.

Маша сидела с Мариной в комнате, дверь была открыта и весь разговор они слышали.

У Маши зазвонил телефон и она вздрогнула, не ожидая никакого звонка.

– Ало, – сердце ее быстро забилось, глаза забегали по сторонам, но при этом она еще хотела скрыть от Маринки, кто ей сейчас звонит.

– Маш, у тебя все в порядке? – серьезно спросил Женя. Ведь он сегодня ждал и ждал ее у ворот колледжа, но так и уехал один. На эсемески она не отвечала.

– Да… почти, – растерялась Маша.

– То есть? Все-таки что-то случилось? – допытывался Женя.

– Жень, – Маша совершенно не знала, что ответить, – давай я завтра тебе все объясню. Хорошо?

– Маш?

– Я не могу больше говорить, – и Маша отключилась.

Женя остался в полном недоумении. Он весь день провел в ожидании. Сначала он ждал, когда Маша ответит на его эсмес, потом безуспешно стоял несколько часов у колледжа, а теперь она объявила, что все расскажет завтра. Жени было совершенно ничего не понятно. И вроде, нет точно, вчера все было хорошо. Значит почти на все что процентов дело в чем-то другом, а не в нем. В чем-то чего Женя не знает.

– Это он? – зачем-то спросила Марина, хотя ей и так все было понятно.