Рори обхватил ее голову руками, зарывшись пальцами в ее густые растрепанные волосы.

– Ты моя, Джоанна, – сказал он, и ее поразило то, как взволнованно прозвучал его хриплый голос. – Моя и только моя. И клянусь именем господа нашего, я убью всякого, кто попытается отнять тебя у меня.


– Как это мило с вашей стороны – заглянуть к нам на кухню, леди Маклин, – вежливо сказала черноволосая девочка.

Она стояла возле стола, наблюдая, как Джоанна замешивает тесто.

– Мама позволяет поварихе готовить пирог с яблоками и с вареньем, но только мне она разрешает помогать ей печь пирог с крыжовником.

– Печь пирог с крыжовником – это мое самое любимое занятие, – заверила Джоанна свою новую тринадцатилетнюю знакомую. – И ты была так добра, что одолжила мне платье. – Она бросила взгляд на платье из светло-желтой шерсти и вдруг обнаружила зеленое пятно на рукаве. – И вот посмотри, что я натворила! Испортила его!

Леди Нина рассмеялась и, сняв с огня металлический котелок, в котором булькала фруктовая начинка, перенесла его на стол. Ее милое лицо раскраснелось от жары кухни.

– Не беспокойтесь по поводу платья, – сказала она, улыбаясь. – Это одно из старых ее платьев. Рейни так быстро растет, что все равно скоро оно будет ей мало. Похоже, она будет даже выше, чем я.

При упоминании о ее росте девочка вдруг помрачнела.

– Тетя Изабелл сказала, что я буду выше, чем папа, уже к шестнадцати, – мрачно сообщила она.

Джоанна взглянула на девочку, стоящую напротив нее у плиты и размешивающую кипящий соус в миске деревянной ложкой.

Рейни была действительно довольно высокой для своего возраста. Она не знала, куда деть свои длинные худенькие руки и ноги, напоминая неуклюжего, только что родившегося жеребенка.

Леди Нина на мгновение оставила свое дело и уголком глаза взглянула на дочь. Затем, тихо хмыкнув, начала выкладывать дымящуюся фруктовую начинку на тесто, в то время как Джоанна раскатывала корж, чтобы уложить его сверху.

Огромный белый фартук, принадлежащий одной из кухарок и обернутый два раза вокруг тоненькой талии Джоанны, был залит какой-то жидкостью и крыжовенным соком.

Дождь за окном кончился, превратившись в легкий сероватый туман. На большой кухне было тепло и уютно, здесь царил какой-то удивительный дух взаимопонимания и доброжелательности, что очень помогало в их деликатном деле.

Джоанна проспала завтрак и спустилась вниз, когда уже все разошлись по своим делам. Здесь ей сообщили, что лорд Алекс попросил Рори посмотреть кобылу, которая собиралась жеребиться. И мужчины сразу после завтрака отправились на конюшню.

При мысли о муже у Джоанны резко участился пульс. После этой ночи, полной страсти и невероятных открытий, она первой проснулась в его объятиях. И тогда все повторилось снова, на этот раз уже гораздо медленнее и спокойнее, но не менее восхитительно. Он был удивительно нежен с ней, возбуждая ее постепенно, пока ее ответная реакция на его медленные, томные ласки не превратилась в дикую, совершенно неконтролируемую страсть. Она окончательно потеряла все остатки разума и, забыв о скромности и приличиях, с радостью следовала всем его бесстыдным предложениям, при мысли о которых сейчас у нее горели щеки. Боже правый, ведь она даже оцарапала его, спину ногтями, забывшись в экстазе.

Что он подумал о ее бесстыдном поведении, она не узнала, так как мгновенно заснула, так и оставшись лежать на нем, обессиленная и опустошенная до дна. Когда она проснулась во второй раз в это утро, то обнаружила, что лежит под теплым покрывалом, а мужа рядом нет.

– О, так это и есть внучка Сомерледа Макдональда, – послышался мелодичный женский голос.

Вырванная из своих мыслей, Джоанна чуть вздрогнула и обернулась, обнаружив вошедшую на кухню леди в пурпурном бархатном платье и старомодном головном уборе, которая разглядывала ее с веселым интересом. На ее плечах красовалась овсяная шелуха, насыпанная туда, без сомнения, чтобы отвратить злое колдовство, а на шее, на серебряной цепочке висели маленькие стальные ножницы – возможно, одна из самых лучших защит от чар злых эльфов.

Джоанне говорили за ужином, что в замке проживает старшая сестра лэрда. И сейчас, глядя на эту довольно странную даму лет пятидесяти, Джоанна решила, что это скорее всего и есть леди Изабелл.

Со светлыми волосами, высокая и крепко сбитая, женщина походила на самого лэрда Алекса, хотя она сразу производила впечатление очень необычной особы. Рори бы сказал, что она немного не в себе. А Джоанна решила, что леди Изабелл, очень возможно, занимается белой магией.

– Входите, леди Изабелл, познакомьтесь с молодой женой лэрда Маклина, – обратилась к ней Нина, продолжая выкладывать начинку в пирог. – Джоанна, это Изабелл, сестра моего покойного мужа.

Но Изабелл, не дожидаясь, когда ее представят, уже вошла на кухню и подошла к своей племяннице.

– Вы очень похожи на Сомерледа, – сказала она, с симпатией глядя на Джоанну. – Эти необычные, почти красные волосы и глаза цвета сливы… Я бы безошибочно узнала вас, будь хоть вся комната наполнена рыжими Макдональдами.

Джоанна отложила в сторону скалку.

– Так вы знали моего дедушку? – спросила она с любопытством.

Ласково улыбаясь, Изабелл поцеловала свою племянницу в макушку, затем подняла глаза и встретила заинтересованный взгляд Джоанны. Ее светло-карие глаза вдруг как-то таинственно замерцали.

– Так, значит, вам еще ничего не сказали…

Нина отложила свою работу и вытерла руки о фартук.

– Сейчас не время, Изабелл, да и не место…

Изабелл наклонилась вперед и выпалила, без тени злости или ненависти:

– Ваш дед был казнен за убийство моего брата.

21

При этих словах тети Рейни выронила из рук деревянную ложку, и та со стуком упала на пол. Она побледнела и быстро выбежала из комнаты.

– Рейни! – окликнула леди Нина свою дочь, затем встретила взгляд Джоанны, полный ужаса и смятения. – Мне так жаль, дорогая, – произнесла она печально. – Мне так хотелось, чтобы Рейни сначала получше узнала вас, прежде чем ей станет известно, что вы внучка Сомерледа Макдональда.

Джоанна потрясенно уставилась на нее:

– Так ваш муж…

Глаза леди Нины цвета небесной лазури вдруг подернулись печалью, и в них заблестели слезы. Она смахнула их и кивнула с несчастным видом:

– Да, мой покойный муж – Гидеон Камерон. Тот самый человек, которого убил ваш дед.

– Мой дедушка не убивал вашего мужа! – уверенно заявила Джоанна. – Он убивал только в бою и только защищая свою жизнь.

– Гидеон был убит ударом в спину, – сказала Нина со спокойной уверенностью. – Не знаю, что там насчет защиты жизни, но истинный джентльмен никогда не ударит в спину человека, который этого не ожидает.

– Если на Гидеона напали сзади, – голос Джоанны звенел от возбуждения, – то это только доказывает, что дедушка не мог этого сделать. А из-за того, что ваша семья ошибочно обвинила его, мой дед был отвезен в Эдинбург и безвинно казнен за преступление, которого он не совершал.

Рори и Алекс вошли в кухню как раз вовремя, чтобы услышать последние слова Джоанны. Оба мужчины промокли до нитки и; выглядели весьма хмурыми. Стоя возле двери, они словно принесли с собой холод, и атмосфера на этой, еще совсем недавно такой уютной, кухне вдруг сделалась напряженно ледяной, несмотря на горящий очаг.

– Ты не права, Джоанна, – мрачно и довольно резко сказал Рори. – У нас есть неопровержимые доказательства вины Красного Волка.

Возмущенная тем, что он так бессовестно лжет, обвиняя ее дорогого деда, Джоанна оперлась руками о стол и с яростью взглянула на мужа:

– Я этому не верю!

Алекс подошел к леди Нине и бережно обнял ее за плечи, предлагая поддержку и утешение. В его глазах ясно читалась тревога.

– Это очень болезненный разговор для Нины, – сказал он тихо. – Но вы должны знать правду, леди Джоанна. Отрубленная голова Гидеона была доставлена в поместье Арханкери завернутой в плед Макдональдов, сколотый брошью с эмблемой клана.

– Но это же ничего не доказывает! – возразила Джоанна. – Многие Макдональды носят такие броши. И к тому же ее могли стащить.

Рори принял более устойчивую позу, чуть расставив ноги и скрестив на груди руки. На его губах заиграла усмешка.

– Да, но ею было приколото собственноручное послание от Сомерледа Макдональда.

Джоанна сорвала с себя фартук и со злостью швырнула его прямо на готовое тесто.

– Ты лжешь! – крикнула она.

Изабелл улыбнулась и с невозмутимым, даже каким-то отрешенным видом сложила руки на груди.

– Это правда, Джоанна Маклин. И здесь, возле этого самого стола, где лежала голова моего брата, ваш муж и два его брата поклялись предать Красного Волка из Гленко в руки правосудия.

Дрожа от ярости, Джоанна с силой сжала руки. Слезы жгли ей глаза, но она не хотела выказывать слабость перед врагами ее деда, перед врагами ее клана. Она прямо встретила их взгляды, стремясь показать, что она настоящая Макдональд, достойная носить это славное имя.

А затем она повернулась к своему мужу и, гордо задрав подбородок, заявила с холодным презрением:

– Я хочу немедленно уехать к себе домой, в Кинлохлевен.

Рори сжал челюсти и не менее ледяным тоном ответил:

– Мы вернемся домой тогда, когда я найду это нужным, Джоанна, и ни минутой раньше.

Нина с удивлением взглянула на Рори, затем снова перевела взгляд на свою дрожащую гостью, и в ее добрых глазах появилось выражение сострадания. Со своими светлыми волосами и кремовой кожей она показалась сейчас Джоанне настоящим ангелом-утешителем.

Но Джоанна Макдональд не нуждалась в жалости этой женщины. Ей ничего не нужно было от Камеронов. Она свято верила в невиновность своего деда. В своей жажде мщения эти люди отправили на казнь ни в чем не повинного человека. Это они, а вовсе не она были достойны жалости.

– Если бы я знала, что вы думаете о моем дедушке, – процедила она сквозь зубы, – я бы скорее легла спать на обочине дороги, чем вошла в ваш дом.

И прежде чем кто-либо успел сказать хоть слово, Джоанна резко развернулась и выбежала из кухни.

Вместо того чтобы возвращаться в спальню, куда мог следом прийти Маклин, Джоанна отправилась в большую гостиную на втором этаже, дверь в которую была широко распахнута. Она надеялась избежать разговора с мужем до тех пор, пока полностью не успокоится и хорошенько все не обдумает.

Она ни на миг не сомневалась в невиновности своего деда. За день до казни ей разрешили короткое свидание с ним. Он тогда нежно прижал ее к себе и все говорил, как любит и гордится ею. Джоанна не могла до сих пор вспоминать эти минуты без слез. А на прощание он сказал ей: «Голубка моя, верь мне. Я клянусь могилой твоего отца, что невиновен в этом жестоком, бесчестном убийстве. Я не убивал Гидеона Камерона».

Джоанна смахнула слезы и огляделась. В комнате царил полумрак. Тяжелые шелковые шторы на высоких стрельчатых окнах были задернуты, и сквозь узкие щели сюда проникали лишь тоненькие лучики серого утреннего света. Но ни одной свечи в комнате не горело.

Возле окна Джоанна заметила арфу и клавесин и поняла, что оказалась в музыкальном салоне. По стенам были развешаны картины, а на одной висел большой гобелен, изображавший Геркулеса, сражающегося со львом. Повсюду вдоль стен стояли кресла и небольшие столики, а возле камина – скамья с высокой спинкой.

Джоанна направилась прямо к камину, решив разжечь хоть небольшой огонь – в комнате было довольно холодно – и немного посидеть около него и подумать. Ей всегда лучше думалось, глядя на языки пламени. Но когда она уже нагнулась к очагу, то увидела Рейни, свернувшуюся калачиком на скамье, стоявшей рядом с камином. Девочка лежала, положив голову на подушку и закрыв глаза. Но едва она почувствовала чье-то присутствие, как тут же поднялась и села, напряженно глядя на Джоанну.

– Извини меня, пожалуйста, – пробормотала Джоанна.

Сердце ее мгновенно сжалось от жалости к этой несчастной малышке, которая оказалась единственной по-настоящему невинной жертвой среди них всех.

– Я не знала, что ты тут. Я сейчас уйду.

Рейни протянула руку, пытаясь ее остановить.

– Останьтесь, пожалуйста, – попросила она.

Джоанна чуть помедлила в нерешительности, не желая расстраивать девочку еще больше.

– Если ты предпочитаешь побыть одна, я пойму, не беспокойся, – сказала она с теплой улыбкой.

Девочка покачала головой, взгляд ее темных, почти черных глаз был необычайно серьезен.

– Нет, я не хочу быть одна. Мне бы хотелось, чтобы вы остались. Честно.

Джоанна опустилась на скамью рядом с ней, думая в растерянности, что сказать этой печальной девочке, которая только что узнала, что их гостья – внучка убийцы ее отца. Как бы она себя чувствовала на месте этого ребенка?