— Не понимаю я логику этого парня, — сказал Кай, изучая параметры какого-то игрока. — Он ледяной маг, но вместо того, чтобы развивать свою родную стихию, зачем-то набрал умений огня.

Митч: ну и нуууб

Борикуа: замочи его еще раз

Гарви: это просто печально.

Кай склонил голову набок.

— А может мне взять его в ученики?

Борикуа: нахер его

КиндерКид: НЕЕЕеЕЕЕеет

ТимТам: пусть он умрет.

У меня вырвался громкий смешок, и я, заметно повеселевший, закрыл ноутбук, а через минуту вышел за дверь. В последние пару месяцев мне становилось все сложнее сосредотачиваться на работе — мои мысли были заняты исключительно Каем. Я гадал, не станет ли тяга к нему менее острой, когда он войдет в мою реальную жизнь, и мы станем не просто пиксельными изображениями, которые то и дело прерывал недостаточно мощный сигнал. Почему-то я так не думал.

Наоборот, во мне крепла уверенность, что нам будет потрясающе вместе. Но мне все же хватало цинизма осознавать, что я думаю не головой, а сердцем и членом, и не допускаю, что события могут сложиться как-то не так.

Впервые за много недель меня охватил страх перед будущим. Но не из-за работы. Тут я знал, что сделаю дальше: обращусь в Caterpillar или Navistar и построю новую полноценную жизнь.

Нет, меня пугало другое. Вероятность того, что в реале Кай потеряет ко мне интерес. Что он осознает, каким замкнутым, необщительным параноиком я могу быть. И прозреет, поняв, что я влюбился в него по интернету, с расстояния тысячи миль.

Я был ровно таким человеком, над которыми всегда потешался, но… когда Кай смотрел мне в глаза, я видел, что мое чувство взаимно.

— Нам надо перестать вот так сталкиваться.

— Мать твою, Костиган!

Когда прозвучал его голос, я успел пробыть в гараже всего пару минут. Я выехал из-под машины, над которой работал, и сердито уставился на него. Расклад, при котором я лежал на спине, а он пялился на меня сверху, был не идеальным, но я отказывался показывать свой дискомфорт.

— Ну как, нравится вид?

Я задумался, может, вдарить ему ботинком по яйцам? Соблазн был велик, но от одной только мысли об этом у меня самого заслезились глаза, и я просто показал ему фак. Потом встал.

— Чего тебе надо?

— Просто пришел поболтать. — Его пальцы цепко впились мне в плечо, и он развернул меня. — Рейд, ну серьезно. Скоро мы уезжаем, и я не хочу расставаться врагами.

Я, отступив, оглядел его, и ощущения, что он напрашивается на драку, не появилось. Когда он бывал в таком настроении, его выдавала кривая усмешка и нахальный наклон головы. Сейчас же он просто неловко мялся на месте.

— О чем ты хочешь поговорить?

— Во-первых, я хочу извиниться. — Он, как недавно я сам, стрельнул взглядом по сторонам. — Слушай, мне сейчас нелегко. До армии я не мутил с чуваками, и ты был моим первым.

Я выгнул бровь. Ничего себе новости. Потом вспомнил момент, когда рассказал ему о парнях, которые, чтобы немного сбить напряжение, дрочат друг другу. У него загорелись глаза, и как только я включил порно, он без колебаний полез мне в штаны.

— Ну и… я стал с нетерпением ждать наших встреч.

— Погоди, что-о?

Костиган невесело усмехнулся.

— У меня появились к твоей тупой заднице чувства, а ты и двух слов выдавить в мой адрес не мог. Потом Рамирес заметил, что я на тебя пялюсь, и начал хвастать, что, когда вы были в Ираке, трахал тебя.

В моем словаре не было слов, которые могли бы сложиться в адекватный ответ. Его признание было слишком невероятным и совершенно расходилось с тем его образом, который сформировался в моей голове.

— Короче, раз уж тебя раздражает сам факт, что я говорю с тобой, — пробурчал он, — то я вел себя, как осел, потому что приревновал. Извини.

— Что ж… ладно. — Я встряхнулся. — Понятно. Надо было сразу так и сказать.

В его взгляде загорелась надежда, и он подошел на шаг ближе.

— Может, дома как-нибудь потусуемся вместе? От Статен-Айленда до Филадельфии всего пара часов.

— Э-э…

Он поднял ладони.

— Чувак, только если ты хочешь. Я не давлю. Просто у меня в друзьях никогда не было парня, которому бы нравились парни, и мне бы хотелось держать с тобой связь.

Хотел ли я дружить с Костиганом? Возможно. До своего превращения в мудака он был, в целом, нормальным.

— Хорошо, но знай, что дома у меня есть человек, с которым я попытаюсь начать что-то серьезное, — сказал я. — Так что дружба — это наш с тобой максимум.

— Без проблем. — Проблем, может, и не было, но складка, залегшая около его рта, свидетельствовала о том, что он все-таки разочарован. — Вот, запиши мой емейл.

Мы обменялись контактами, и Костиган, хлопнув меня по спине, нацепил свои «авиаторы». Я стал было отворачиваться, но он поймал меня за предплечье.

— Не отшивай меня, Рейд. Нам осталась здесь всего лишь неделя.

Я застыл.

— Что?

— Угу. Только что зачитали приказ. Так что можешь идти собирать свое барахло.

Костиган, козырнув мне, ушел, после чего я еще полминуты стоял, приросший к земле, а потом помчался в палатку.

Привет Кай!

Представляешь, я возвращаюсь раньше, чем думал! Судя по всему, до конца этой недели мы уже улетим. Сообщаю через письмо, потому уже собираюсь, а это значит, что до приезда я останусь без ноутбука.

Скорей бы вернуться назад в Пенсильванию, и скорей бы увидеть тебя.

Гаррет.

***

Кай

— Ну вот, — сказал я, поправив галстук-бабочку Шона. — Ты готов.

Он одернул края пиджака.

— Ты уверен?

— На все сто. Выглядишь великолепно! Кеандра будет сражена наповал.

Шон закатил глаза.

— Кай, перестань.

— Ну ладно, ладно, — пробурчал я. — Я просто сказал.

Он все пялился на меня, потому что я целенаправленно избегал обсуждать неприятную тему. На прошлой неделе он принял предложение полной стипендии от колледжа в Аризоне, а значит осенью ему предстояло оставить меня одного. Окей, на самом деле ему предстояло получить университетский диплом и стать чемпионом студенческой ассоциации спорта, но поскольку я был дьявольски жалок, мой мозг свел все к тому, что меня бросят. Что хуже всего, Шон понимал, насколько мне грустно. Он даже не сразу решился мне рассказать — а ведь его новости, по идее, были хорошими, — потому что беспокоился о моих чувствах.

На мои потуги симулировать радость Шон не купился. Он знал: я теряю своего единственного настоящего друга.

Ну хорошо, не единственного. У меня был и Гаррет. Который, согласно письму, полученному мною на днях и оставленному без ответа, скоро возвращался домой, а это значило, что как только он выяснит, насколько я бесполезен, нашей дружбе придет логичный конец. От одной мысли об этом у меня перехватывало дыхание, а в груди все сжималось — и с каждым днем это чувство становилось только сильней. Даже сейчас, разыгрывая перед Шоном нормальность, я готовил себя к той секунде, когда Гаррет поймет, что я вовсе не тот общительный, социально функционирующий человек, которым он меня представлял.

— Кай?

Я переключился на Шона, который смотрел на меня с легкой тревогой. Отлично, теперь я испортил настроение и ему.

— Ну что, — я вымучил из себя улыбку, — готов показаться маме?

Он выразительно взглянул на меня, как бы говоря: «Так легко тебе не отделаться».

— Не грусти.

— Я не грущу!

— Как твой солдат?

Тяжесть на моем сердце утроилась.

— Скоро приезжает домой.

Шон затих. Он понимал, почему это ставит передо мной большую-пребольшую дилемму.

— Значит, он не знает…

— Что я не выхожу из квартиры?

— Ну, один раз ты съездил в торговый центр!

— Угу, и чуть не подрался в магазине компьютерных игр, а потом целый день отходил. Меня ждал миллиард сообщений, когда я наконец-таки вылез из «домика» под одеялом.

— О.

Уголки его губ опустились, и я вскинул руки.

— Зачем мы говорим обо мне? Сегодня твой день, и говорить нужно о твоем выпускном. И об этом шикарном смокинге.

Он понял намек и, сжалившись надо мной, сменил тему.

— Вроде круто я выгляжу, да?

Я возмутился:

— Вроде? Да твоей спутнице будут завидовать все ваши школьные сучки.

— О господи, это все сделал ты.

Я хлопнул его по спине.

— Идем покажемся твоей маме.

Тони недавно вернулась с двенадцатичасовой смены в больнице и скоро должна была уходить на вторую работу, но она смогла выкроить время, чтобы проводить Шона на выпускной. Несмотря на ее загруженный график, я встречался с ней достаточно часто, и в ее присутствии мне было комфортно. Хотя когда мы появились в гостиной, я понял, что дома она не одна.

Еще там был ее бойфренд Трэвис — ленивый кусок дерьма, который нигде не работал и, приходя к ним домой, сметал всю еду. Я не выносил его. И был абсолютно уверен, что Тони мирилась с его недостатками лишь потому, что не хотела оставаться одна. Это было печально, но я все равно ненавидел этого совершенно никчемного типа.

Когда мы остановились напротив дивана, взгляд его водянистых глаз переместился на нас и, пройдя мимо Шона, уставился прямиком на меня. До сих пор я видел его только два раза, и он всегда смотрел на меня так, словно хотел высосать мою душу. При виде него мое горло от нарастающей паники сжалось.

Стараясь не замечать его, я подтолкнул Шона локтем. Он кашлянул, и Тони с яркой улыбкой подняла взгляд.

— Милый, выглядишь потрясающе!

Шон усмехнулся.

— Ты правда так думаешь?

Она встала, держась за поясницу и морщась.

— Я правда так знаю. — Тони шагнула вперед и пригладила его плечи. — Ты настоящий красавчик.

— А ты что здесь делаешь? — спросил меня Трэвис, и через мгновение я осознал, что он пьян. И как я не заметил пустые пивные бутылки у его ног?

Тревожность разрослась во мне до такой степени, что у меня затряслись руки. Я засунул их в задние карманы штанов, но это не помогло. Я ненавидел в Трэвисе все — его взгляд, его голос, и если б не Шон, смылся бы отсюда так быстро, что прожег бы ковер.

— Вы не хотите сказать что-нибудь приятное Шону о том, как он выглядит?

Трэвис рыгнул.

— Нет, я хочу знать, что ты здесь делаешь.

Здесь что, были спрятаны скрытые камеры? Потому что все это походило на дурацкий ситком.

Мое взаимодействие с людьми, за исключением Шона и Тони, почти всегда складывалось негативно. Может, дело было во мне? Может, я вызывал у людей отторжение? Или настолько рассинхронизировался с реальностью, что моя странность сразу бросалась в глаза? Я не знал ответа на этот вопрос, но уже терял способность дышать.

— Я помогал Шону готовиться к выпускному.

— Да? По-моему, он мог застегнуть штаны и без помощи посторонних. — Он повернулся к Тони. — Ты знала, что Шон водит к себе в комнату этого педика? Просто безумие, что за дерьмо ты позволяешь. На твоем месте я бы в первый же день заявил на этого извращенца в полицию.

Тони ахнула, Шон зарычал, а я… Меня парализовало. Намек на то, что я педофил, было самым ужасным оскорблением в мире. Я часто желал быть человеком, который не принимает вещи всерьез, но увы, я никогда таким не был. Столкнувшись с конфликтом, я застывал.

Внезапно все тревожные признаки достигли своей кульминации. Мое зрение затуманилось, грудь невыносимо сдавило, а в ушах зазвенел странный пронзительный звук, но я осознал, что издаю его я, только после того, как увидел перед собой лицо Шона и беззвучное движение его губ.

Тут мой слух прояснился, выхватил слово «скорая», и я чуть не рухнул на пол.

— Нет! Что бы ни случилось, не надо звонить… никуда!

Увидев, что я задыхаюсь, Шон крепко сжал мои бицепсы.

— Кай, у тебя опять паническая атака?

Да, да, она. Но я переживу ее. Как всегда.

Глубоко дыша, я попробовал сконцентрироваться на его лице, на заботе в глазах и на отсутствии оскорблений со стороны Трэвиса. Я слышал лишь тишину и чувствовал только силу, с которой Шон держал мои плечи. Еще три глубоких вдоха, и мое состояние стало отчасти стабильным, хотя дыхание по-прежнему было неровным, а сердце колотилось так сильно, словно хотело выскочить из груди.

Я рискнул оглянуться и увидел за спиной только Тони, которая, обхватив плечи, стояла возле дивана.

— А где…

— Я его выгнала, — сказала она. — Никому не позволено унижать тебя в моем доме. Прости меня, Кай. Я и не подозревала… Он впервые так сильно напился, а трезвым никогда не выкидывал подобных вещей.

— Все нормально, — сказал я.

— Нет! — резко возразила она. — Нет, не нормально. Ты хороший друг моего сына и, когда я не рядом, помогаешь ему. Я знаю, ты никогда не делал ничего непристойного. Омерзительно было даже предполагать.

— Кай, — встрял Шон, — хочешь вернуться к себе? Я могу посидеть с тобой …