У Шона, однако, таких проблем не было, и он, игнорируя мой выразительный взгляд, вывалил все.

— Это бойфренд моей мамы, который повел себя с Каем как полный мудак. Наговорил кучу гомофобной херни, а потом намекнул, что Кай дружит со мной, потому что он педофил.

Гаррет не промолвил ни слова, но по тому, как расправились его плечи, а губы сжались в тонкую линию, я понял, что внутри него кипит гнев.

— Так. — Мой бойфренд сжал кулаки. — Где он сейчас?

Я вскинул руки.

— Шон, ну спасибо большое!

— Что? — возмутился тот. — Ты не собирался ему говорить?

— Наверное, нет!

— Но почему? — вопросил Гаррет.

— Потому что это было отстойно, и я перепугался, за что мне теперь стыдно, окей?

Я потер виски и попытался состроить жалостливое лицо, но Гаррет по-прежнему выглядел так, словно мысленно планировал, как свернуть Трэвису шею.

— Где этот говнюк?

Шон пожал плечами.

— После того, что он наговорил Каю, мама с ним порвала.

— Если он снова припрется и откроет свой гребаный рот, то гарантирую: я оторву ему хер и затолкаю прямиком ему в задницу.

— Вау, — пробормотал я. — Во-первых, это весьма креативно. А во-вторых, я не хочу, чтобы тебя арестовали за… даже не знаю, за что тебя арестуют, если ты это сделаешь. За странное, но справедливое нападение?

Он перестал выглядеть как серийный убийца, и уголок его рта приподнялся в улыбке.

— Ты единственный человек, который способен моментально погасить во мне злость.

Я фыркнул.

— Ну, видимо, я люблю смешить тебя. Даже когда ты смеешься надо мной.

Гаррет, по-прежнему улыбаясь, обнял меня, чтобы поцеловать. Причем далеко не коротким и целомудренным поцелуем. Наши носы столкнулись, зубы клацнули друг об друга, но потом кашель рядом напомнил, что мы не одни.

— Не перед детьми, — сказал я, указывая на Шона, который стоял и с неловким лицом смотрел себе под ноги.

Тот немедленно оторвался от пристального изучения пола.

— Эй, я…

— Не ребенок, мы поняли, — сказал Гаррет. — Ладно, вернемся к этому Трэвису. Ты уверен, что он больше никогда не придет?

— Трэвис безобиден. А все то дерьмо наболтал лишь потому, что не думал, что будут последствия. Но теперь, когда здесь ты… Это совсем другая история. — Шона, похоже, слегка заинтриговала идея о втаптывании Трэвиса в пыль.

Тревога на лице Гаррета начала передаваться и мне.

— Сейчас-то конечно, я здесь, но это не навсегда. Особенно если в итоге мне придется уехать из Филадельфии.

Эти слова пробили тот теплый пузырь, в котором мы просуществовали последние пару недель. Я отвернулся и начал переставлять кофеварку, тостер и все, что попадалось под руки. Чтобы никто не заметил их дрожь. Чтобы Гаррет не понял, как сильно меня ранила мысль, что ему придется надолго уехать.

— Ну… — Шон нерешительно замолчал. — Знаешь, все будет нормально. Кай жил один много лет, и у Трэвиса нет причин приходить сюда, ведь моя мать его выгнала.

— Да, — сказал Гаррет, как всегда представляя худший возможный сценарий. Он словно во всех ситуациях готовился к худшему. — Но если они расстались недавно, то не исключено, что он приплетется назад. И случится это, скорее всего, после того, как я устроюсь работать и не смогу быстро приехать сюда.

Они обсуждали меня в таком тоне, словно я был несмышленым ребенком. Но я, черт побери, не был беспомощным. Я был гребаным бизнесменом, артистом и мог заботиться о себе сам.

— Ты же осознаешь, что увезти его из этой квартиры тоже не вариант?

Неожиданный грохот заставил их замолчать, и я только через мгновение понял, что уронил на пол тарелку. Соусом маринара оказалось забрызгано все — дверцы шкафчиков, пол, мои ноги. Осколки керамики разлетелись по плитке.

— Вот черт.

Я наклонился, чтобы собрать кусочки тарелки, но Гаррет сразу же оттащил меня в коридор.

— Эй! — запротестовал я. — Я убирался, вообще-то!

— Ты порежешь ступни.

— Но…

— Я все уберу, — встрял Шон.

Я дернулся в руках Гаррета.

— Мне не надо, чтобы за мной убирали!

Гаррет немедленно отпустил меня.

— Кай, успокойся…

— И не надо говорить обо мне в третьем лице. — Гаррет отступил, и тогда я с максимальным достоинством выпрямил спину. Я выглядел, вероятно, очень нелепо, напирая на Гаррета, который стоял, положив руки на бедра, и с озадаченным видом смотрел на меня. — Ты автоматически предположил, что я захочу, чтобы ты круглосуточно охранял меня, а Шон решил, будто я остаюсь здесь, потому что недееспособен. Меня самого никто не спросил.

Его лицо помрачнело. То был первый раз, когда его хмурый взгляд и сведенные брови оказались направлены на меня.

— Ну а как тогда быть? Ты же сам сказал, что из-за Трэвиса тебе было плохо. Неужели ты осуждаешь меня за то, что я беспокоюсь?

У меня не было на это ответа.

— И я не предполагал, что ты хочешь, чтобы я охранял тебя. Я просто сказал, что если что-то случится, то я не всегда буду рядом.

Ответить опять было нечем, поэтому я просто стоял перед ним и кипел.

Атмосфера накалялась все больше, и Гаррет повысил голос.

— Почему ты так разозлился? Это же правда, что в какой-то момент мне придется уехать. И да… возможно, я буду работать не в здесь, а где-нибудь далеко. Мне надо решить, что чем заниматься после гребаной армии.

— Я и не запрещаю тебе…

— Какими бы сказками нас ни кормила армейская пропаганда, вариантов у меня очень мало. Если мне предложат хорошее место, и оно будет не в Филадельфии, то привередничать я не смогу.

— И ты сделал вывод, что я из-за этого распсихуюсь? Знаешь, до нашей встречи я вполне был способен нормально функционировать сам.

Гаррет пробежался пальцами по волосам.

— Я вроде не говорил этого, нет? Просто я не могу, как ты, забить на реальную жизнь. У меня есть обязательства. — Он указал большим пальцем на дверь. — Поверь, здесь с тобой, пока у нас не было других дел, кроме как трахаться, я был счастлив как никогда, но я не могу притворяться, что так будет и дальше. В любую секунду нагрянет реальность. И я не могу ее избегать.

— Ну а я вот могу, — огрызнулся я. — Мне так удобней.

Гаррет вздрогнул, и его губы безмолвно зашевелились. Я мог поклясться, что он считает до десяти. Что, вероятно, было хорошей идеей, ведь мы оба кричали и друг друга не слушали.

— Черт. — Я прижал ладони к лицу. — Ненавижу ругаться.

Гаррет сразу остыл. В два шага оказался рядом со мной, и мы обнялись. Я спрятал лицо у него на груди и вдохнул его запах.

— Слушай, прости. День был дерьмовый, и меня занесло.

Я покачал головой.

— Нет, это ты прости меня.

Шон пробормотал что-то из кухни. Я услышал его шаги, затем щелчок закрывшейся двери, и напомнил себе позже поговорить с ним. Поблагодарить за уборку и извиниться за то, что ему пришлось выслушать нашу с Гарретом первую ссору. Эта мысль вызвала у меня крошечную улыбку.

— Надо записать эту дату.

— Зачем?

— Мы же сегодня впервые поссорились! — сказал я. — Вполне себе повод.

Гаррет фыркнул.

— Да кто, черт побери, ведет учет ссорам?

— Не знаю, кто. Люди?

— Нет. Дураки.

Я рассмеялся, но дискомфорт, которым потрескивал воздух из-за нашей нерешенной проблемы, никуда не ушел.

— Послушай, Кай, — начал Гаррет, — через день-два мне правда надо вернуться и повидаться с семьей.

Я кивнул.

— Я хотел попросить тебя поехать со мной. — Он блеснул вымученной улыбкой. — Так мой каминг-аут будет похож на отдирание пластыря — если я приеду со своим первым бойфрендом.

— Это будет неправильно — вот так предъявить им меня.

— Тогда как ты бы хотел поступить?

Перспектива выйти за дверь и отправиться в другой город, чтобы познакомиться с его матерью и сестрой, которым мне очень-очень хотелось понравиться, вызвала у меня желание свернуться в клубок. К такому я был не готов. Я едва оправился от прибытия Гаррета.

— Я пока не готов к тебе ехать.

Я ожидал, что услышу разочарованный вздох, от которого у меня на душе стало бы еще хуже, но Гаррет не удивился.

— Я понимаю. Ты прав. Всему свое время. Сначала им стоит узнать мои новости и только потом встречаться с тобой.

— Да, этот план неплохой.

Напряжение окружало нас, словно груда оставшихся после взрыва обломков. Несмотря на мои шутки, разговор быстро увял. Я все еще пребывал в шоке от того, как сильно взбесился, и всего, что услышал в ответ. Гаррет, естественно, не оставил эту тему в покое. Он, как я уже понял, относился к тому типу людей, для которых было необходимо не замалчивать конфликты, а обсуждать.

— Почему ты так рассердился?

— Ты ни о чем об этом не говорил со мной, — сказал я. — Я понятия не имел, что ты можешь устроиться на работу не в Филадельфии.

Гаррет опять запустил в свои густые волосы пальцы и на сей раз крепко их сжал.

— Знаю. Это всплыло сегодня на собеседовании — потому-то я и вернулся в плохом настроении, — и я не хотел тебя волновать. Есть и другие места. Еще ничего не решено точно.

Я уцепился за эти слова.

— Мне не стоило злиться. — Я провел кончиком пальца по царапине у него на плече. Она появилась там не от секса. А после моих попыток вырваться на свободу. — Упс.

— Не страшно. — Но в его голосе, несмотря на эти слова, легкости не появилось. — Прости, что загрузил тебя. И за то что перестарался с защитой. Иногда я не могу с собой совладать. Я точно такой и с семьей, так что… я не пытался обращаться с тобой, как с ребенком. Просто у меня такой паршивый характер. Я ненавижу вспоминать, что было в школе, но после того случая подозрительно отношусь к незнакомцам… да и вообще к людям в целом. Постоянно о чем-нибудь беспокоюсь. Но теперь с этим покончено. Я исправлюсь, поверь.

Эти слова должны были утешить меня, но чувство спокойствия не вернулось. Внешний мир вторгся в мой дом. Подняв тему Трэвиса и всего остального, Шон словно впустил сюда яд, который пропитал собой стены и разъел наше счастье.

Гаррет чувствовал то же самое. Это было понятно по его озабоченному лицу, по тому, как он смотрел в потолок, когда в тот вечер мы легли спать, по хмурой гримасе у него на лице и по тому, как сжимались и разжимались его кулаки.

Он уезжал от меня. Совсем скоро. А уехав, мог протрезветь и понять, что я не стою возни. И быть может, вообще не вернуться назад.

 

Глава 17

Гаррет

Дорога в Рикстон вгоняла в тоску.

Филадельфия не была «жемчужиной» нашей страны, но Рикстон, этот унылый занюханный городишко, словно высасывал из моей души свет. Что само по себе не являлось достаточным поводом ненавидеть его, но все, с кем я рос, либо ушли служить в армию, либо разъехались кто куда, либо застряли на бесперспективных работах и получали минимальный оклад. Либо вообще не могли найти себе место, как Кевин и его зять.

Ехать домой не хотелось, но я заставил себя, потому что Николь сбежать оттуда пока не успела, а мама и вовсе не собиралась. Даже если я перееду на новое место работы, мне предстояло остаться связанным с этим чертовым городом навсегда. И все же благодаря этой поездке мне удалось отвлечься от произошедшего с Каем.

Воспоминания о моих действиях за прошедшие дни лежали у меня на душе, точно тяжелые камни. Я насовершал кучу ошибок и обнаружил, что не знаю, как справиться с реакцией Кая. Сорвавшись на одержимого им интернетного психа и того гомофоба, я разрешил своей паранойе превратить меня в агрессивного идиота не один раз, а два. Сейчас-то я понимал, что отреагировал слишком бурно… но это знание все равно не убило желание приложиться к роже Трэвиса кулаком.

Черт.

Когда же я поумнею? Сестра годами твердила мне, что нельзя мешать людям делать их собственный выбор и совершать собственные ошибки, но сказать-то легко, а вот сделать… Кай был очень ранимым, и я не мог отрицать, что хочу защитить его — и от придурка за дверью, и от тех, кто следил за каждым его шагом в сети. Он был взрослым, самостоятельным человеком, однако теперь, когда я узнал о нем больше… сдерживать свои защитнические порывы стало не легче, а тяжелей.

Почему все всегда было так сложно?

«Бронко» издал протестующий стон и остановился напротив нашего дома. Я сомневался, что эта машина проживет дольше еще пары месяцев, особенно после того, как ее на весь срок моей службы оставили гнить в гараже. Не то чтобы я винил маму или сестру. Это был гроб на колесах, и уговорить ее завестись мог только я.

— Гаррет!

Прикрывшись ладонью, я поднял глаза и увидел, что мне машет Николь. Она высунулась из окна чуть ли не по пояс.

— Если ты вывалишься, то ловить тебя я не стану.

— Все под контролем. — Она наклонилась вперед еще больше. — У нас в гостях мамин приятель, так что постарайся не нагнать на него страх.