Тот кивнул. И показал головой на кипу бумажек, лежащих рядом с ним.

– Ну как у тебя состояние? Хотя дурацкий вопрос. Завтра отвезу тебя в больницу. Все будет в порядке, Денис. Держись!

Тот улыбнулся.

Показал на Швейка и большим пальцем Крайнову – мол, во! Написал: «Настроение поднимает, клевая вещь. Читал?».

– Давно читал, смешная, – ответил Крайнов.

Помолчали. Столяров взялся писать на бумажке. «Помнишь наш последний разговор на пати?»

– Ты про Снежану?

«ДА», – большими буквами написал Денис.

– Конечно, помню.

«Со мной так впервые. Раньше я жестко бросал чувих. А теперь меня, да так жестко, что я и представить не мог».

«Денис даже сейчас думает про женщин, когда не знает, что с ним… надо же. Его не поменяет даже болезнь», – подумал Крайнов.

– Забудь ее, Денис.

Тот написал: «Я ее любил».

– Подожди, выздоровеешь, найдешь себе нормальную девчонку.

Столяров подумал и написал: «Ритку Зданович!».

Крайнов прочел.

– Вот кто тебя любил, Денис.

Столяров улыбался. Написал: «Знаешь, что больше всего сейчас хочу?»

– Только не говори, что женщину, – пошутил Крайнов.

Столяров во весь свой широкий рот улыбнулся и написал: «Сигарет, а мать не дает». И дальше написал: «Когда на ноги встану, куплю себе байк 700 кубиков».

И дописал: «Можем один на двоих».

Крайнов прочел, улыбнулся про себя.

– Конечно, Денис! Мы с тобой еще погоняем! – и глянул на Столярова, его друг смотрел в потолок, и глаза его были полны слез.


Биопсия показала, что у Столярова четвертая стадия рака. Жить ему давали самое большее полгода-год. Аллегровская сдержала слово, дала матери Дениса деньги на операцию. Они поехали в Германию, в одну из лучших в мире клиник по раковым опухолям. После Германии Денис в Москву уже не приезжал, вернувшись к родителям в Новосибирск. После операции он прожил еще семь месяцев и умер в мае 2010 года.

Глава 15. Аборт

– Ну, я тебя поздравляю!

Марина встречала мужа на пороге квартиры, на ней был старый, алого цвета халат, внимательным, каким-то новым, сложным взглядом она смотрела на Золотарева.

– Спасибо! А с чем? – ответил он, улыбнувшись, снимая зимнюю кожаную куртку и вслед за ней зимние ботинки. – На работу меня окончательно еще не приняли…

– Я беременна! – ответила Марина, и всё в секунду поменялось в мыслях у Золотарева.

– Как беременна? Мы же… Когда?!

– Когда ты выкинул мою икру! Тогда!

– Но ведь…

– У меня задержка месячных, я сделала тест!

– Точно? Ты уверена? Но ведь… подожди…

– Иди, смотри!

Снимая на ходу пиджак, он последовал за ней в ванную, где Марина взяла со стеклянной полочки для ванных принадлежностей, маленький лощеный картонный тестер на беременность.

– !

На тестере были отчетливо видны две поперечных, красного цвета линии.

– И… и?

– Две линии, это беременность!

– Но как… Марин, ведь ты еще кормишь грудью?!

– Ну и что? А Варька? Я тоже кормила Ваньку грудью и забеременела!

– Но, может быть… – Золотарев не знал, что сказать, в его голове настойчиво билась мысль, что этого не может быть, это не у них, не с ними, не с ним… Марина лжет, сейчас она скажет: «Я пошутила, а ты в следующий раз думай» – и он, успокоившись, пойдет к детям, поужинает, возьмется за стратегию развития его будущих работодателей, снова начнет пользоваться презервативами, занимаясь с женой сексом… Но жена молча ушла на кухню. Он переоделся в домашнюю одежду, пошел к детям. Варя спала в детской кровати, а Ванька, сидя на огромном плюшевом диване, который ненавидела Марина и который достался от старых хозяев квартиры, разглядывал большущую подаренную Золотаревым книгу «Приключения Буратино». «Что же делать? – думал он. – Что же будем делать? Меня еще даже не взяли на работу, у Марины работы нет… Эта чертова ипотека, тридцать тысяч в месяц… Чем мы будем жить? Что делать?»

– Иди ужинать, – услышал он из кухни голос жены. Но не хотелось ничего; во рту образовалась сухость, и скатывался какой-то комок в горле, похожий на тот, в детстве, когда хочется плакать от бессилия… когда от тебя уже ничего не зависит… «Мы же не можем сейчас рожать, черт побери…» – думал Золотарев. Он неохотно ушел от Ваньки, который вслед затребовал почитать ему книжку. Придя на кухню и сев за стол, стал выжидательно смотреть на жену. Та поставила ему тарелку подогретого горохового супа, сваренного на дешевом говяжьем суповом наборе. Золотарев взял в руки ложку, но за еду все не брался.

– Что будем делать? – спросил он жену.

– Завтра утром сделаю УЗИ, если подтвердится, буду рожать! – ответила Марина. Золотарев ничего не ответил, стал неохотно ковыряться ложкой в супе.

– Что-то еще январь, а у меня уже спина заболела, обычно весной начинается… – поменял он тему.

– А ты что скажешь? – вернулась к разговору о беременности Марина и тем же внимательным взглядом смотрела на мужа. «Мы не можем рожать, не можем…» – думал он и, ничего не отвечая и вдруг ссутулившись, с заострившимися плечами, сидел на кухонной табуретке, пытаясь заставить себя поужинать.

За ночь, пока была бессонница, Золотарев написал стратегию развития, выслал ее владельцу фирмы, у которого он, по рекомендации Крайнова, был накануне на собеседовании, и уже под утро, с обновленными мыслями, что все образуется, глупый картонный тестер, обмакнутый в женскую мочу, не может указывать им, что делать дальше, менять их жизнь, заснул.

Он еще спал, когда пришла Марина и, разбудив его, сказала, что тест подтвердился, она в самом деле беременна. Твердо сказав мужу, что будет рожать, в своих мыслях она не имела той твердости, что показывала на словах. Ей было тяжело и с двумя детьми, а третьего сейчас, когда у мужа нет работы, когда он так ведет себя с ней, как в случае с икрой, не видя ничего в своей ярости… Да, она видела, что он любит Ваньку и Варю, но любит ли он ее? А сейчас у него нет работы, а есть ипотека, пожирающая их и без того небольшой семейный бюджет, но главное, она увидела, что у него нет радости от услышанного, что он впервые за все время их знакомства чего-то испугался. Испугался этой ее беременности. Она вспомнила, как он обрадовался беременности Варей, как он стал ласковей с Мариной обращаться, думать и больше заботится о ней, сразу же, с первого мгновенья ее слов о ее второй беременности. А сейчас он сидит и молчит, ничего не говоря ей, впервые он ничего не говорил ей в ответ, еще не спорил и не доказывал, и, конечно же, она женским чутьем видела это, не радовался ее беременности.

– Марин, мы не можем рожать… Мы не можем сейчас рожать, – повторил он.

– Ну, это раньше надо было думать! Я буду рожать, и все!

– Ты пойми, Марин, мы сейчас… не можем, у нас ипотека по 30 тысяч в месяц, я еще не получил работу и если получу, будет всего 50 и минус ипотека, останется двадцать! Мы не проживем! Ты же понимаешь…

– Мы станем многодетными. У нас будут льготы!

Ее взгляд сузился. Он знал это ее состояние, когда она, симпатичная, ласковая, послушная женщина из интеллигентной семьи, превращалась в маленькую фурию, которая переставала понимать простые слова и замолкала только в ответ на его крик. Но сейчас было совсем другое, не диваны и ковры, от которых его жена с наслаждением избавлялась, не слушая его доводов и аргументов, а что-то большее…

– Марина, эта беременность наша, а не твоя. И нам вместе решать, что делать! Понимаешь? Мы должны сделать аборт!

– Нет, я буду! Я буду рожать! А ты как хочешь! Устраивайся на работу! Иди сторожем! Ты вот не думал своей головой, когда меня трахал, теперь вот и зарабатывай! – перешла на крик Марина.

– При чем здесь сторожем, ведь ипотека, 30 тысяч!

– Продадим эту квартиру и уедем…

– Куда?! Марина, куда! Ты же знаешь, нас никто не ждет! С тремя детьми мы никому не нужны!

– В деревню. Или к твоим родителям поедем, ты же такой умный, сумел сделать ребенка!

– Марина, это еще не ребенок! Ну какой это ребенок? Там еще ничего нет! Зародыш, и все!

– Это у тебя в голове ничего нет! А у меня ребенок! Понял, ты?!

Золотарев до последнего держался, стараясь не повышать голос и контролировать себя и свои слова, стараясь убедить Марину, но она уже не слушала его.

– Ну, давай посмотрим! Марин, давай посмотрим в интернете, – Золотарев быстрыми ухватистыми привычными движениями сел за компьютерный стол, включил компьютер, стал быстро набирать в Яндексе нужные запросы.

Он быстро, надеясь, что предчувствие окажется на его стороне и сейчас там, в Марине, нечто совсем еще эмбриональное, нечто, что еще совсем не человек, не его ребенок, он, кажется, помнил, ведь он смотрел, когда радовался вместе с Мариной их первым беременностям, их будущим Ваньке и Варе, что там, где-то на первой неделе, всего только сперматозоид и ее яйцеклетка, никакой ни человек…

«С каждым днём развития форма эмбриона усложняется. К третьей неделе образуется нервная трубка, которая пройдет по всей длине эмбриона, дав начало головному и спинному мозгу. Выпуклость в центральной части эмбриона разовьется в сердце.

К 3-й неделе размер эмбриона – около 4 мм. К этому времени эмбрион представляет собой яйцевидное образование. На 21-й день начинается формирование головного и спинного мозга. На 21-й день после зачатия также начинает биться сердце эмбриона». «На 21-й день после зачатия также начинает биться сердце эбриона» «НА 21-Й ДЕНЬ ПОСЛЕ ЗАЧАТИЯ ТАКЖЕ НАЧИНАЕТ БИТЬСЯ СЕРДЦЕ ЭМБРИОНА» Читал и пересохшими губами про себя перечитывал Золотарев. «У него уже есть сердце?!» «У НЕГО УЖЕ ЕСТЬ СЕРДЦЕ?!». Значит, это никакой не сперматозоид, а уже ребенок. Его ребенок. Он хаотично стал открывать другие ссылки, «Безопасные роды», «Лучшие роддома Москвы», «Помогу зачать ребенка»… Вместе с картинками человеческих зародышей вываливалась реклама. Марина подошла и, склонив голову, стала смотреть все, что он открывал. Он не знал, что делать, видя все это, не знал, что думать, но знал только одно: они не могут рожать…

– Марина, это… У него нет еще мозга, ты понимаешь?! Мы должны сделать аборт! Какая деревня! Ты что?! – он попытался поймать ее руку, но она, отдернув руку и, не обращая на него никакого внимания, словно его не было, смотрела в экран монитора, смотрела на картинки человеческих зародышей.

– Я звоню своей маме, – сказала она.

– Конечно рожай, дочь! Конечно! – даже не услышал, а почувствовал тембр голоса тещи Золотарев. – О чем ты говоришь! Мы с твоим отцом в начале 90-х детей рожали, и все живы-здоровы! Это твой ребенок!

«Позвонить, что ли, своей матери», – подумал вдруг Золотарев. Он знал, что она точно будет на его стороне и будет настаивать на аборте. И в то же время он понимал, что это было бы совсем уж слабостью – звонить матери, и просить ее помощи. «Нет, разберемся сами…».

– С тобой хочет поговорить мама! – сказала Марина и сунула ему телефонную трубку в руку.

– Мама, здравствуйте!

– Здравствуй, Володя! Я рада за вас, что у вас ожидается третий, молодцы! – запричитала в трубку теща.

– Мама, да, конечно, спасибо, но мы не хотим… я не хочу рожать, вы понимаете… Мы сейчас не можем…

– Что значит «не можем»?!

– Вы знаете, что у нас сейчас ипотека…

– Какая ипотека?! Володя! Ты сейчас радуйся, что ждешь ребенка! Слышишь! Тебе сейчас надо пойти напиться от радости! А еще лучше не пить, а помочь жене!

– Мама, постойте… я же не работаю… Вы понимаете, я еще не работаю, Марина не работает, нам надо детей кормить…

– И что? Мы в 90-е детей рожали, пятерых родили, всех вырастили, собачий корм из Америки жрали, и ничего! Все выросли, все институт закончили!

– У вас квартира была, мама! А мы будем делать аборт!

– Какой аборт?! Ты что это говоришь?

– Мы будем делать аборт! Мы не можем сейчас рожать!

– Ты что это, хочешь мою дочь под нож пустить? Себе вот отрежь наследство между ног! А мою дочь не трожь! – услышал Золотарев и, не отвечая, отключил телефон. Марина стояла рядом и ожидающе, с надеждой смотрела на мужа.

– Марин, – уже потухшим и совсем неуверенным, не своим голосом оптимистичного победителя сказал Золотарев. – Мы, правда, не можем сейчас рожать. Мы должны сделать аборт.

– Больше ко мне не подходи, – ответила Марина, уходя к детям, а он сидел на своей кровати, водя ладонями по скулам и вискам, понимая, что он сделал что-то не так, и одновременно убеждая себя, что для семьи, для детей он сделал правильно.


– Вы понимаете, Владимир, главное в жизни – это денежные средства! Деньги! Мы сейчас с вами обсуждаем создание новой структуры, новой компании, и мы в самом начале создания этой компании должны понимать, что является ее КП. А Конечным Продуктом её является прибыль. Деньги! В конечном счете, деньги определяют наше с вами человеческое существование, когда ты можешь себе позволить чувствовать, ощущать себя человеком достойным. Квартира…