К концу среды Верочка Лячина собрала коллег отметить день рождения: Золотарева, Леонидова, бухгалтершу Зинаиду Валерьевну, программиста Диму, нажарила курицы, нарезала салата, колбас, купила черного винограда, фиников, бутылку красного вина, бутылку армянского коньяка, счастливыми глазами хозяйки небольшого фуршета в свою честь смотрела на происходящее.

– Верочка, мы вас поздравляем, – начала бухгалтерша Зинаида Валерьевна, полная, с большими руками женщина лет пятидесяти со взглядом школьного завуча, которую привел в фирму Золотарева лично Уланов. Работала она на удаленке, в офисе появлялась нечасто, но сегодня приехала поздравить новую сотрудницу с днем рождения. – Но вам столько предстоит освоить в нашей работе! Самое сложное – это подготовка первички по министерским конкурсам…

Золотарев к вечеру среды почувствовал себя заметно хуже. Едва заставив себя зайти поздравить Лячину и сдерживаясь, чтобы не уехать домой, он слушал тосты и поздравления, еле сподобился от лица руководителя что-то сказать Лячиной. Та, ничего не заметив, положила Золотареву большой кусок жареной курицы, которую тот, преодолевая отвращение, чтобы не обидеть хозяйку, стал есть. Зато с удовольствием взял целую гроздь черного винограда, который любил, перехватил пару фиников. Выпив вторую рюмку, он почувствовал жжение в желудке, коньяк едва не пошел наружу. Внимательная Зинаида Валерьевна заметила состояние Золотарева.

– Что-то, Владимир Сергеевич, на вас лица нет. Как прямо неживой!

– Да немного устал, языковедов закрыли, Царёву закрываем, и по конкурсу, вы же знаете, что нас ждет. В отпуск бы сходить, или хотя бы выходных дождаться, отлежусь дома, да в баню схожу, – вслед за остальными он поднял рюмку с коньяком, преодолевая отвращение, выпил третью, его снова едва не стошнило, но он удержал в себе жгучую алкогольную жидкость, в голове образовалась внезапная секундная пустота. «Пора уходить», – подумал он и попрощался.

Добравшись домой, он прошел к себе, торопливо разделся, улегся в постель и с наслаждением провалился в охвативший его сон. В полночь он внезапно сильно захотел в уборную, встав с кровати, ощутил сильное головокружение. «Что же это за коньяк-то? Подделка, что ли? Что мне так плохо?» Его вырвало коньяком и курицей, рвало сильно, в глотке было больно от непереваренных кусков курицы и салата, которые вышли из него. Несмотря на слабость, в рвоте он заметил какие-то красные пятна. «От винограда, что ли?» – подумал он. Прорыгавшись, он помочился и не ощутил обычного облегчения, которое наступает после избавления от непереваренного алкоголя и закуски. Шатаясь, он дошел до кухни, где припал к крану с холодной водой, бесконечно долго пил воду, вернувшись к себе в комнату, заснул.

Рано утром он проснулся он сильного желания помочиться. С трудом встав и добравшись до уборной, начал мочиться и вдруг ощутил сильный неприятный запах собственной мочи и незнакомый запах, похожий, как ему показалось, на прокисший ацетон, ощутил страшную слабость, как будто бы с мочой из него выходила его жизненная сила. Он едва устоял на ногах, вышел в коридор и, сделав несколько шагов, почувствовал головокружение и вдруг на секунду потерял сознание, со всего размаху упав в коридоре на голый пол. На шум прибежала из детской испуганная Марина.

– Что с тобой, Володя? Ты почему упал? Ты что, вчера сильно напился?

– Да нет… какая-то слабость после туалета, не смог идти. Принеси, пожалуйста, воды, – попросил он и, поднявшись, сам добрался до своей комнаты. Марина принесла стакан воды. Он за секунду выпил его. Отправил ее еще за водой, и еще.

– Я схожу за Леной, медсестрой, – объявила Марина.

– Постой, не нужно, все будет в порядке со мной, я сейчас отлежусь и все будет, нормально, зачем Лену…

– Ты что, боишься?

– Да не боюсь я, только что зря людей тревожить.

Жена не послушала его, ушла за соседкой. Лена пришла с тонометром, своими большими голубыми глазами, которые всегда нравились Золотареву и в которых он так не хотел показаться слабым, внимательно посмотрела ему в глаза. Начала мерить давление.

– 100 на 70. Это мало! – сказала она через пару минут.

– Да у меня всегда пониженное давление, у матери пониженное, и у меня… – повторил он. – Да все в порядке со мной, Лена! Не волнуйся!

– Я бы вызвала «скорую»! – сказала она Марине, не обращая внимания на слова Золотарева.

– Да вы что? Какая «скорая», я в полной норме. Сейчас отлежусь полчаса, ну сегодня дома посижу, из дома поработаю, и все будет в порядке со мной!

– Ну, смотрите, – сказала, собираясь, Лена, и потом уже одной Марине: – Я бы вызвала, эти мужики такие трусы, когда дело доходит до врачей! До последнего тянут!

– Марина! – повышенным голосом, почти приказывая, обратился Золотарев к жене. – Никакую «скорую» вызывать не нужно, я сегодня отлежусь дома, к завтрашнему дню приду в себя! Поняла?

– Поняла, поняла! Ты лежи спокойно, – ответила жена, закрывая дверь за Леной. – Только почему после тебя в туалете так воняет? Это же от твоей мочи чем-то воняет?

– Что ты говоришь глупости! Я выпил вчера три рюмки коньяка на дне рождения новой сотрудницы, а ты придумала! – сказал он, вспомнив, что и в самом деле запах не только от мочи, но и от кала был сегодня какой-то сильный, неприятный и непонятный… Он заснул.

Утром в пятницу он встал возбужденный, ощущая небывалый, даже нервически сильный прилив сил. Казалось, что сегодня он перевернет горы, накопившиеся за вчерашний день отгула, начал собираться на работу.

– Может быть, ты и сегодня возьмешь отгул? – спросила его Марина.

– Нет, что ты. Целый день не был на работе. Куча работы по конкурсу! И сегодня 15-е, платить за ипотеку.

– В понедельник заплатишь.

– Да ты что, будет штраф, сегодня последний день.

Он достал из шкафа приготовленные на взнос деньги, положил кошелек в рюкзак, отправился на кухню, долго пил воду из-под крана. Но, выйдя на улицу, где снова царил солнечный душистый сентябрь, внезапно ощутил сильную жажду и слабость. Ему захотелось холодной кока-колы; купив в магазинчике литровую бутылку, с наслаждением выпил сразу половину. «Интересно, куда она во мне девается, утром литр, сейчас пол-литра», – подумал он, садясь в маршрутку, которая ехала до железнодорожной станции. В электричке, сев на свободное место, Золотарев немного успокоился, но пока ехал час до Москвы, допил кока-колу. А выйдя из электрички, почувствовал головокружение и вдруг испугался, подумав, что ему сейчас нужно будет спускаться в душное метро. Он подошел к лоточнику, спросил литровую бутылку воды. Тот кивнул в сторону холодильника с водой, в котором стояли только бутылки по 0,33.

– Давайте 0,33, – сказал Золотарев.

Он спустился в метро, на Комсомольскую радиальную. «До Парка культуры ехать недолго», – подумал он. И внезапно понял, что мог бы купить и две бутылки воды по 0,33 и одну из них положить в рюкзак. «Или даже три», – подумал он, к метро Лубянка уже выпив бутылку.

В метро было душно, и его подташнивало, дыхание стало распираться, началось головокружение, он увидел свободное место и с радостью, не оглядываясь ни на кого, присел, с наслаждением закрыв глаза. «Скорей бы добраться до офиса, отправлю Лячину за колой. Пусть купит сразу двухлитровую бутылку, – думал он. – Кока-кола – это лучшее изобретение человечества! Особенно холодная, из холодильника. Скоро моя станция! Скоро моя!» Он встал, собрав все силы, вышел из вагона, по лестнице стал подниматься вверх. Голова у него кружилась, в легких не хватало воздуха. Поднявшись, он вдруг увидел перед собой еще один пролет, за которым были стеклянные двери на воздух. Этот пролет из дюжины ступеней показался ему огромным, гигантским пролетом на сотни ступеней, ведущих к свободе, к воздуху. Собрав последние силы, он стал подниматься по нему, с трудом преодолевая каждую ступеньку. Почти упав на стеклянную дверь, открыл ее, вырвался на воздух и почему-то пошел влево, вокруг радиальной башенки метро Парк культуры. Ощутил, как ему не хватает сил вздохнуть в себя воздух, увидел строительные железные ограждения, рабочих в оранжевых куртках, раскапывавших асфальт, все увеличивающимися шагами заспешил к железной ограде, чтобы повиснуть на ней, понял, что не успевает, раскинул руки, свалился на ограду, а с нее на уличный асфальт…

Он очнулся сидящим на бордюре от того, что лицо отирали влажной салфеткой. Над ним, склонившись, стояли двое дорожников-таджиков, а лицо салфеткой отирал крепкий кавказец невысокого роста, коренастый брюнет, по всему прораб. Он подал Золотареву пол-литровую пластмассовую бутылку газированной воды «Святой источник».

– Как вы? Давайте я вызову «скорую»?

– Нет, не нужно «скорой», – Золотарев оттер рукой левую саднящую бровь, почувствовал боль и увидел кровь на пальцах. Он посмотрел на прораба.

– Это…?

– Вы упали, когда выходили из метро, – пояснил прораб. – Может, все- таки «скорую»?

– Аа.., не нужно «скорой». Это недомогание, перенапрягся на работе. Надо отдохнуть. Спасибо, – он с наслаждением приложился к бутылке с минеральной водой. – Все нормально…

– Дальше там есть аптека, вам надо пластырь наложить, – посоветовал кавказец. – И лучше бы «скорую»…

– Да не, я в порядке. Зайду в аптеку, а потом в офисе разберусь. Спасибо, – еще раз сказал Владимир. Поднялся с бордюра, взяв рюкзак, направился в сторону аптеки. Добравшись до нее, вдруг вспомнил, что у него с собой деньги на ипотеку, и испугался при мысли, что после рабочих не найдет их в своем кошельке. Быстро открыв рюкзак, достал кошелек и с огромным облегчением увидел сложенные в нем деньги на ипотеку. «Все в порядке! Все отлично! Эти долбанные проекты, черт побери… надо отдыхать больше, – думал он. – Хорошо, что дорожники помогли, а так бы…» Он не додумал. Попросил у строго смотревшей на него провизорши пластырь и что-нибудь от недомогания. Получив пластырь, наклеил его на бровь, взял капли настойки лимонника, отправился в офис.

– Вот не ожидала от вас! – увидев пластырь на брови Золотарева, сказала Лячина, когда он вызвал ее к себе в кабинет.

– Это не то, что ты подумала, Вера! Что-то от переутомления, представь себе, потерял сознание.

– Так вам нужно домой или в клинику сходить!

– Да не, уже все в порядке, сходи, пожалуйста, в магазин, купи мне два литра кока-колы, – попросил ее Золотарев.

Выпив прямо из бутылки газировки, он попытался начать работать, но сосредоточиться не получалось. Неожиданно позвонил Уланов.

– Владимир, с вами все в порядке? Давайте мы вас в клинику доставим?

– Не нужно, Михаил Николаевич. За выходные приду в себя, что с врачами связываться!

– Тогда давайте мы вам такси до дома закажем?

– Нет, это лишнее. Пожалуй, пораньше домой сегодня пойду. Отлежусь дома!

– Выздоравливайте, – ответил Уланов.

Посидев за компьютером еще с полчаса, Золотарев собрался уходить. «Надо зайти в уборную, а потом в банк, заплатить ипотеку», – наметил Золотарев; заглянув к Лячиной, спросил, когда будет Леонидов.

– Звонил, просил передать, что сегодня придет попозже, заехал к своей маме, – ответила Лячина. – Может быть, все-таки вам вызвать «скорую»?

– Да что ты, Верочка, я уже в норме!

Он вышел из офиса, дойдя до Остоженки, впадающей в Зубовский, по подземному переходу перешел Зубовский, отправился в сторону банка. Он бодро шел по Зубовскому дошел до «Райфа», но вскоре опять почувствовал недомогание. «Нет, теперь-то я не упаду. Теперь у меня есть вода. Главное, чтобы было много колы». Он остановился на подходе к «Райфу», выпил воды, собрав силы, зашел в банк. Ему повезло, в середине рабочего дня очередей не было, он быстро внес взнос в ипотеку.

Добравшись до Комсомольской, он понял, что самое худшее сейчас – это сентябрьская пятничная электричка, которая оказалась переполненной дачниками, выезжающими едва ли не на последние погожие выходные за город. Он не пошел в середину вагона, оставшись стоять в тамбуре. Но людно и душно было и в тамбуре. Еле закрыв двери, электричка тронулась. «Ничего, еще немного, додержусь, додержусь», – думал он и, не найдя в себе сил стоять на ногах, сел на корточки рядом с дверьми вагона. С наслаждением через плотные резинки дверей вдыхал кислород и продолжал глотать колу. Ему повезло с быстрой электричкой, за 20 минут привезшей его в Крюково. Но там ему снова стало плохо, он вышел на воздух. Сев на скамейку, допил колу. «Надо бы еще воды». Он огляделся, увидел лоток с мороженым и водами, направился к нему, не нашел в нем колы, купил бутылку минеральной.

Вскоре подошла электричка до Солнечногорска, медленная, подолгу стоявшая на каждой станции, но почти пустая и с открытыми форточками в вагоне. Золотареву неожиданно дико захотелось есть. Ему пригрезился кусок красного жареного мяса и огромный двухлитровый пакет томатного сока.

Он позвонил жене, она взяла телефон, спросила, как он себя чувствует.

– Нормально, уже подъезжаю. Марин, приготовь мне домашней пиццы. С мясом! Лучше две пиццы! Два дня ничего не ел и сейчас хочу только пиццу с мясом, и купи мне томатного сока! Умираю, хочу мяса и томатного сока!