Сергей Жарков - Москва навсегда. О нелюбви и не только

– Неет, ты иди сюда, будем пить кофэ! А тебе можно? Во-ло-дя? Твоя болезнь?

– Да, немного можно… – улыбаясь, ответил он, передвигаясь на ее сторону кровати. А потом, вспомнив, вскочил с кровати, в белье нашел свой портмоне.

– Ду-ни, это тебе, – достал он 10 000 рублей. – Подарок. Не им, – кивнул Золотарев в сторону входной двери головой. – Тебе.

– Зачем?! – ответила она, принимая деньги и убирая их в выдвижной ящик тумбочки.

– Это подарок… я пришел к тебе последний раз…

– Почему?

– Ду-ни, после болезни, я тебе говорил… я решил больше быть с семьей. Всегда быть с семьей, с женой, найти другую работу, – поправился он. – Я решил стать другим, понимаешь?

– Оо! – засмеялась она. – Ты бросишь меня? Зачем? Тебе будет не хорошо! – игриво улыбалась она ему.

– Почему?

– Увидишь! Тебе одна женщина мало! Тебе нужно, – она показала пальцами. – Два… Потом разогнула третий палец – три, – плутовато глянула на него. Взялась щепотью левой руки за мизинец и, глядя в глаза Золотареву, стала понемногу разгибать его, громко и раздельно сказала: – Че-ты-ре!

– Нет, нет, что ты! – засмеялся он. – Я же еще иногда работаю!

Они засмеялись.

Потом он быстро натянул на себя трусы.

– Я сейчас приду.

Вернулся. Она лежала на животе, болтая своими коричневыми лодыжками, смотрела на него. Обдумывала что-то.

– Скажи, когда ты остаешься у меня ночь, ты бегаешь, – она показала пальцем на дверь. – Пи-пи? Сегодня четыре раза. Это твоя болезнь?

Золотарев присел к ней. Секунду молчал, потом запустил обе руки в ее чернющие, проволочные волосы.

– Это другая. Я еще учился. После школы. Я заступился за одну девушку и меня сильно побили, – он достал левую руку из её волос. – Сначала была кровь, когда я ходил туда, – он показал пальцем на дверь. – А потом… А теперь я часто хожу пи-пи… поняла?

– What is за-сту-пил-ся?

– Эээ, это когда… помог. Я ей помог. Поняла?

– Оо, поняла! – она подложила локоть правой руки себе под голову, подобрала под себя ноги, левую руку выставила вперед и покачала указательным пальчиком. – Во-ло-дя! Не помогай нам! Мы, женщины, – она показала на себя указательным пальцем. – Плохие! Ты – хо-ро-ший!

Он посмотрел в ее посерьезневшие выпуклые черно-белые глаза, смотрел, смотрел в них… и наконец сказал.

– Я хочу тебя поцеловать… в губы…

Она секунду молчала.

– Нам нельзя…

– Ду-ни…

Она еще раз посмотрела на него, потом откинулась на кровать, забросила руки за голову, открыв груди, облизнула язычком свои большие губы, закрыла глаза… Сердце вдруг забилось в его груди. Он наклонился к ней, она лежала, закрыв глаза, ждала…

«Как же я буду без тебя? – думал он. – Ду-ни… Ду-ни……»

– Это бомба! Это просто бомба! Ксюша, смотри РИА! – изумленно закричал Ильюшин, глядя в монитор своего компьютера.

– Что случилось?! – Откликнулась Ксюша Разумнова, невысокая светло-русая женщина лет тридцати, ответсек РВПС.ру

– Теракт! В Домодедово теракт! Представляешь?!!

– Леша! – уже раздавал команды редакторам Ильюшин. – Подбирай инфоповоды! Каждые 5 минут новость на ленту!

– Маша, – кричал он. – С тебя картинки трупов! Чем больше, тем лучше!

– Ксюша, нам срочно нужен корр в Домодедово! – Петя Ильюшин, шеф-редактор РВПС.ру, находился в своей стихии: ленивый толстеющий бездельник в обычные дни, в дни катастроф он был незаменим. Он знал, что нужно сделать, чтобы поднять посещаемость на волне скандалов, убийств, терактов и катастроф и получал удовольствие от работы в такие дни; искренний, неподдельный новостник, любящий свою работу именно за эти ужасные дни страшных событий.

– С ума сойти! Что произошло? – откликнулась Маша, молодая девушка, бильд-редактор. – Боже мой! Там есть убитые!

– Конечно! Конечно, есть! – радостно потирал руки Ильюшин. – Нам срочно нужен эксклюзив с места! Ксюша, нам нужен корр в Домодедово!

– Как Фролин ушел, у меня нет нормальных парней москорров, кого посылать… – быстро ответила Ксюша.

– И не надо! Девчонку посылай! Пошли кого…

– Одинцову.

– То, что надо! – обрадовался Ильюшин. Он секунду что-то обдумывал: – Мне надо самому с ней поговорить! Звони ей, где она болтается? Снимай со всех заданий, пока я позвоню Крайнову! Нет, сначала ей, – он взял телефон, стал набирать Одинцову.

– Алё, алё, Катя, привет! Это Ильюшин!

– Привет, Петя! Что случилось?

– Слушай, я сегодня сам звоню… Про теракт в Домодедово знаешь? Я снимаю с тебя все задания, сейчас срочно едешь в аэропорт! Мы по ходу событий готовим тебе вопросники, вышлем по смс. Будешь брать интервью у ментов, у охраны, у таксистов, у пострадавших и очевидцев, у всех подряд! Нам нужны эмоции и слезы в диктофон, с места событий. И, конечно, мне нужно фото! Больше картинок. У тебя фотоаппарат?

– Да, мыльница. Да что случилось? Теракт? В Домодедово – теракт?!

– Да, уже смотрю ленту! Есть погибшие, но пока не знаем, кто и сколько! Там наверняка менты. Тебе придется что-то придумать, понимаешь? Чтобы туда попасть. Скажешь что-нибудь, брат погиб, или там сестра, или еще кто… Слезу пусти, если что… но главное попади в аэропорт. Поняла?

– Да, да, поняла, люди погибли, мне нужны эмоции людей, – говорила, Одинцова, еще не до конца понимая смысл своего задания. – Да, Петя. Что там вообще происходит?

– Не волнуйся, Катя! Будут тебе вопросы! Ты главное прорвись в аэропорт! Поняла?

– Да, да, поняла, что-нибудь придумаю, конечно, придумаю. Еду!

Одинцова добралась до Домодедово через два часа после теракта. Людей уже пускали в аэропорт через металлоискатели, ей даже не пришлось придумывать легенду. Катя отработала вопросники, сделала эксклюзивные фото и теперь Ильюшин держал ее в аэропорту, чтобы она брала интервью с места события, заполняя новостную ленту комментариями. Три минуты назад по аэропорту объявили, что на центральном электронном табло будут давать электронную ленту с ФИО погибших и раненных в теракте. Сейчас она дожидалась этой информации, стоя среди встречающих и улетающих, среди людей, которые несколько часов назад пережили взрыв одурманенного смертника.

Наконец, на электронном табло замигали красно-синие точки. Прошло несколько иностранных фамилий, потом пошли русские. Катя начала записывать, но поняла, что не успеет и стала фотографировать списки погибших. Вокруг нее стояли совершенно разные люди, сотни людей, которые остались живы, и от напряжённого, страшного ожидания того, что вдруг откроется фамилия погибшего близкого – отца, матери, мужа, жены… Они стояли, и самой важной, главной частью их жизни в этот момент были глаза… «Боже, что произошло, что же произошло? Зачем все это…» Оглядываясь вокруг себя думала, Одинцова…

Потом вернулась взглядом к табло и вдруг увидела, как среди красно-синих точек появилась знакомая фамилия. Потом имя, потом отчество… Она обомлела: ЛИТВИНОВ СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ…

«Литвинов Сергей, Литвинов – это наш, наш Сергей Николаевич? Не может быть! Этого не может быть! Он не мог… Сергей Николаевич… Неужели?! Этого не может быть…» Она перестала фотографировать списки погибших.

Стала искать в мобильном телефон Крайнова… набирать его номер, звонить, скорей звонить ему.

Крайнов обрадовался, когда определился ее номер телефона; он уже знал, что она на задании в Домодедово, и в нем непроизвольно мелькнула мысль, что ей сейчас нужно помочь; и ему сейчас, нужно будет ехать в Домодедово, довезти ее на машине из Домодедово до метро, что-то сделать для неё, сейчас, когда ей трудно…

– Да, Катя, привет! Что случилось?

– Привет, Андрей! Я сейчас в Домодедово, на задании. Только что здесь на табло прошел список погибших. Литвинов, наш Сергей Николаич… Он где?.. – она на секунду прервалась, пока Крайнов переваривал сказанное ей. – Здесь на табло дали фамилию погибшего – Литвинов Сергей Николаевич… Это может быть наш Сергей?

– Наш Сергей?!… Подожди, Катя, мне надо позвонить… У тебя все в порядке? Да?

– Все в порядке, беру комменты…

– Да, понял, мне надо позвонить, до встречи… – он выключил телефон.

Одним из тридцати пяти погибших в теракте в Домодедово в ноябре 2010 года, был директор маркетингового агентства «Вече» и одновременно главный редактор новостного сайта РВПС.ру Литвинов Сергей Николаевич.

– Он редко бывал здесь, в этом офисе, редко заходил в свой кабинет.

– Сергей и дома-то редко бывал, – ответила Крайнову жена Литвинова, лет около сорока женщина, с живой мимикой. Видно было, что она сильно переживала произошедшее, но хорошо держалась, не показывала своих истинных эмоций. – Итак, Андрей, вы говорите, РВПС.ру является убыточной частью бизнеса компании моего мужа?

Крайнов взглянул на третьего участника их встречи, финансового директора агентства «Вече» Людмилу Николаевну Счастливцеву, женщину лет шестидесяти. Она отработала с Литвиновым большую часть времени существования агентства, фактически была его младшим партнером, которому он доверял всю финансовую часть бизнеса. Видно было, что она глубоко переживала произошедшее, у нее было опухшее от долгих слез лицо. Она старалась принимать участие в разговоре, следила за тем, что говорил Крайнов, который отвечал на вопросы теперь уже нового хозяина – жены погибшего, Ольги Литвиновой, но сама практически ничего не говорила. Молчала.

– Сергей Николаевич не шел на джинсу, вся доходная часть РВПС.ру – это банерная и контекстная реклама, пара коммерческих спецпроектов… Он стремился создать действительно независимое информационное новостное СМИ, агентство, – добавил Крайнов. – Мы готовили подписку на наши материалы, это должно было бы стать новым финансовым инструментом для роста прибыльности РВПС.ру. Видите, не успели. Быть может, несколько месяцев… Но я…, – он снова глянул на Счастливцеву. – Мы готовы рассказать, что это за инструмент. Но у нас не было уверенности, что и этот финансовый инструмент вывел бы РВПС.ру на прибыльность. Ведь в России подписка, она… в России люди привыкли все получать бесплатно. Не было никакой уверенности в прибыли. Для Литвинова, для нас РВПС.ру – это дело, определенное дело, такое… Это независимое СМИ, такое небольшое дело по созданию в нашей стране свободной прессы, я не очень точно выражаюсь, – добавил Крайнов. – Если языком экономики компании – маркетинговый департамент «Вече», как я вам уже говорил, кормит новостное СМИ – РВПС.ру. Наши маркетологи зарабатывают деньги, наши журналисты их тратят. Вот все примерно так выглядит. Вы теперь, как владелец должны решить, есть ли необходимость в РВПС.ру или нет. Но в любом случае это более чем сто тысяч уникальных посетителей в сутки. СМИ можно продать, я думаю, найдутся покупатели, и достаточно быстро. Ведь мы пишем, пока еще пишем, являясь независимыми… Три миллиона долларов сейчас за РВПС.ру можно выручить без особых стараний. Сергей Николаевич говорил, ему поступали предложения. Но он был другой. Он умел считать, – Крайнов еще раз глянул на финансового директора. – Но деньги в этой части его компании были не главным.

Ольга посмотрела на Крайнова, на Людмилу Счастливцеву:

– Ну давайте попробуем. Ничего не будем продавать. Поработаем год. Решим, что делать с РВПС.ру, через год. Андрей Николаевич, – добавила она, – вам быть директором. И главным редактором – тоже вам. Я надеюсь, вы согласитесь.

Тот вместо ответа спросил:

– Звонили с «Эха столицы». Они приглашают на эфир, ждут от нас заявлений. Я согласен, Ольга Александровна, но наша информационная политика в РВПС.ру должна остаться прежней. Мы – независимое СМИ.

– Да, конечно, Андрей Николаевич, – ответила Ольга.

– Привет.