Марьяна Сурикова - Мотылек

   Всего лишь несколько ёмких, исполненных сарказма фраз, и мы с баронетом ощутили себя правонарушителями, совершившими величайшее преступление и пытающимися скрыть его ото всех. Атмосфера дружеского участия и расположения, безраздельно властвовавшая в моей душе до этого момента, канула в небытие.

   До меня наконец дошёл смысл слов Алекса, и кольнуло неприятное открытие, что он стремился получить вполне физическую награду, как и граф. Только Джаральд говорил прямо, а баронет даже не отдавал себе в этом отчёта, поскольку слишком привык к роли благородного джентльмена. А ещё отчим ни о какой благодарности не упоминал, он исполнил условия сделки, на которую я согласилась, не более того. Даже чётко дал понять это своим дальнейшим поведением.

   На душе стало совсем гадко. Мне вдруг тоже захотелось немедленно покинуть сторожку и ускакать обратно в поместье, но бросить Александра одного не позволяла совесть.

   Дождь стих через полчаса, мы успели обсохнуть за это время, но просидели в домике, так и не сказав друг другу ни слова. Когда холодные капли перестали шелестеть листвой за окном, я принесла баронету трости.

   — Извини, Лина, — Алекс остановился возле фаэтона, — если граф потребует, я незамедлительно предоставлю любые уверения в искренности своих чувств.

   — Не думаю, что до этого дойдёт, ты ведь слышал отчима.

   — Он сказал, что не сомневается в моём благородстве, но я и правда готов...

   — Все не так просто. У твоих родителей совершенно другие планы, а мы вскоре уедем.

   Алекс вздохнул и стал подниматься в коляску.

   — Мне будет не хватать твоего общества, но я обязательно приеду, как только поправлюсь.

   Я кивнула, избегая встречаться с ним взглядом, и села на лошадь. В груди неприятно сдавило. Какое наказание придумает мне Джаральд, за то, что уехала к Алексу тайком, а потом осталась с ним наедине?

   Стоило вернуться в поместье, как меня захватила царящая здесь суматоха.

   — Джаральд! Я ведь собиралась отправить часть вещей уже сегодня, а этот ужасный ливень спутал все планы! Сейчас на дорогах повсюду грязь, тяжёлые повозки мигом увязнут.

   Я подошла к крыльцу и только сейчас сообразила, что следовало воспользоваться чёрным ходом. Катрин стояла на вершине лестницы и отдавала приказания слугам, которые вязали тюки с вещами и укладывали их в телеги. Отчим сидел на ступеньке, равнодушно наблюдая за всеми сборами, и постукивал по сапогу рукояткой хлыста. Он уже успел переодеться в сухую одежду и теперь развлекал себя наблюдением за раздражённой Катрин и переполошенными слугами.

   Я замерла рядом с лестницей, не решаясь подняться, пока вверх-вниз сновали лакеи с вещами. Боялась, что помешаю кому-нибудь, а Катрин выплеснет на меня свою злость.

   — Пускай отвезут все телеги в сарай, если до завтра дороги просохнут, тогда и отправим, — Джаральд мазнул по мне равнодушным взглядом и продолжил наблюдать за сборами.

   — Розалинда! — мачеха изволила заметить меня, — где ты была? Почему твоя амазонка вся в грязи?

   — Я ездила верхом...

   — Оставь свои прогулки! Разве не понятно, что сейчас неподходящее время? Ты должна готовиться к отъезду!

   — Но больше не будет возможности. Мы ведь не вернёмся сюда.

   — У тебя будет возможность кататься в замке графа, там довольно обширные владения.

   — Я имела в виду, что это мой дом. Я должна попрощаться со всеми привычными с детства местами, я буду скучать по ним.

   — Ерунда! — мачеха отмахнулась от меня, как от назойливой мухи, — что за сентиментальный бред! Если бы ты вышла за барона, могла здесь остаться, но раз подобное невыполнимо, то и жалеть нет никакого смысла. Немедленно отправляйся в комнату и собирай вещи!

   Я побрела наверх, чуть не запнувшись, пока проходила мимо отчима, но он даже головы не повернул в мою сторону, а порыв, всё ему объяснить, уже прошёл. Не знала, как и что именно ему рассказать, наверное, любые объяснения прозвучали бы глупо.

   В комнате вовсю суетились служанки и моя личная горничная. Джейн давала указания, что и куда укладывать. Шляпные коробки грудой громоздились на кровати, драгоценности красовались в шкатулке на туалетном столике, наряды упаковывались в дорожные сундуки, и без меня здесь все превосходно обходились. Оставалось только пойти в библиотеку и отобрать те приобретённые отцом книжные издания, которые я могла взять с собой.

   В просторном прохладном помещении царил полумрак, шторы были задёрнуты, здесь никто не суетился, не сновал туда-сюда. Я так и знала, что Катрин и не подумает взять с собой книги. Быстро поднявшись на верхние ярусы, где стояли старые потрепанные тома в кожаных переплётах и с отметками, сделанными отцовской рукой на полях, я вдруг ощутила, как к глазам подступили слезы.

   Села на пол, облокотилась спиной о деревянную балюстраду и спрятала лицо в ладонях, впервые за долгое время позволяя себе поплакать в одиночестве. Грустно было на душе, тоскливо и тягостно. И размышлять не хотелось, отчего так плохо. Просидела в полной тишине, нарушаемой моими всхлипами, пока не стало немного легче.

   Потом я поднялась, выбрала самые любимые книжки и снесла их вниз. Нашла в шкатулке с письменными принадлежностями бечёвку, сложила тома стопкой и перемотала. Прижав драгоценный груз к груди, отправилась в холл, чтобы подняться в спальню и спокойно уложить книги в саквояж, но здесь меня снова поджидала неудача.

   — Катрин, мы не будем брать с собой эти блюда.

   — Это севрский фарфор, Джаральд, я сама заказывала весь набор.

   — Это часть фамильного состояния. Желаешь, чтобы ко мне в замок заявился барон и потребовал назад свои чашки?

   — Он даже не узнает!

   — Я сказал «Нет».

   В этот миг до предела раздражённая Катрин, стоявшая в окружении нагруженных тончайшим фарфором слуг, заметила пытавшуюся прошмыгнуть мимо меня.

   — Ты уже собрала вещи, Розалинда? Это ещё что такое?

   — Книги отца.

   — Ты слышала графа? Мы не будем брать ничего из того, что принадлежит новому наследнику.

   — Но это не входит в наследство...

   — Я сказала, верни книги в библиотеку немедленно, Розалинда!

   Я бросила взгляд на Джаральда, но не дождалась от него ни слова поддержки, развернулась и побрела обратно. Возле самой двери библиотеки меня нагнал один из лакеев и отобрал связку с книгами.

   — Граф велел поместить в повозку, леди Розалинда, — слуга развернулся и поспешил обратно, а я ещё какое-то время простояла в коридоре, надеясь, что, возможно, Джаральд захочет прийти и поговорить со мной, но он не пришёл.

   Повозки с вещами были отправлены на следующий день, а мы уехали три дня спустя. Катрин и я разместились в карете, присланной из замка отчима, а граф предпочёл поездку верхом.

   Всю дорогу я не отрывала взгляда от окна, от всадника, что ехал немного впереди, но он ни разу не обернулся. Во время привалов и остановок Джаральд общался со мной как обычно, разговаривал, отвечал на вопросы, но мне чего-то не хватало. Казалось, будто раньше в его голосе проскальзывали особые интонации, которые он адресовал только мне, а сейчас чувствовалось, что со мной общаются исключительно от скуки, просто потому что рядом нет других более интересных собеседников. Исчезла особая теплота тона и смешинка во взгляде, и наши разговоры не приносили ничего кроме расстройства.

   Только сейчас я в полной мере ощутила разницу и сравнивала его диалог со мной и Катрин с разговором между человеком и статуей. Удивительная манера общения, когда ощущаешь себя неким неодушевлённым предметом, вроде куска холодного мрамора, от которого и не ждут проявления нормальных человеческих эмоций или каких-нибудь умных фраз. Я старалась не показывать виду, что меня задевает подобное обращение, вела себя как ни в чём не бывало и пыталась лишний раз не привлекать внимание отчима.

   К вечеру мы достигли замка Рокон.

   Когда карета остановилась у подножия холма, а затем медленно тронулась по широкой дороге вверх, я почти наполовину высунулась из окошка, чтобы рассмотреть колоссальное строение во всех подробностях. Настоящий средневековый замок стоял на самой вершине, чётко выделяясь на фоне темнеющего неба. Мощные крепостные зубчатые стены с бойницами окружали внутренние строения, а вокруг был вырыт большой ров. Уже позднее узнала, что он соединялся с рекой, протекающей по границе владений и делающей изгиб как раз по другую сторону холма. Там же был разбит роскошный сад и шли усаженные цветами террасы.

   Мы въехали на мост, который за много лет уже прочно прирос к каменному основанию. Тяжёлые цепи более не были в состоянии поднять его, закрывая подход к чугунным воротам. По бокам возвышались круглые высокие башни. Даже барбакан3.

   Широкий внутренний двор был вымощен плитами, а посередине красовался огромный фонтан. По бокам от него к самому крыльцу вели аккуратно подстриженные газоны, разделённые геометрически правильными дорожками с цветочными вазонами. Когда-то одиноко возвышающийся в центре донжон4 теперь был соединён с остальными частями замка более поздними пристройками и представлял с ними единый ансамбль и смесь всевозможных архитектурных стилей. Узкие окошки были расширены и застеклены витражами. К главному входу вели две соединяющиеся на полукруглой площадке лестницы.

   Замок выглядел очень большим, а потемневший от времени камень древних стен, увитый плющом, придавал всему сооружению мрачную торжественность. Тёмные неосвещенные окна казались наблюдающими за путниками глазами неведомого существа. Даже не знаю, отчего у меня возникло подобное ощущение, наверное, просто разыгралось воображение, поскольку более никто из моих спутников не бросал на замок благоговейных взглядов.

   Катрин, едва выйдя из кареты, принялась отдавать приказания, и только я застыла безмолвной фигурой, запрокинув голову и глядя на высокие шпили башен, устремлённые в темнеющее небо. Замок Рокон был великолепен и поражал особенной холодной и властной красотой.

   — Розалинда, что ты замерла? Поторапливайся, нам ещё нужно разместиться в своих комнатах.

   Я шагнула на нижнюю ступеньку лестницы и вздрогнула от странного ощущения, будто делаю шаг в новый неизведанный мир, и жизнь моя теперь изменится окончательно.

   Мы вошли в огромный главный зал, имевший круглую форму под стать центральному строению, с внушительным старым камином, у которого в былые времена располагались главы почтенного семейства и их верные рыцари, и рядами толстых каменных колонн. На уровне второго этажа виднелась широкая галерея. Я представила, как на ней устраивались менестрели, дабы усладить слух очаровательной владелицы замка своим пением, и, кажется, даже расслышала отголоски приятной и нежной мелодии.

   Внушительная лестница с резными перилами, построенная намного позже основания самой залы, вела на верхние этажи, и сейчас именно к ней бросились наши слуги с тюками и сундуками, спеша распаковать вещи как можно скорее. К графу в это время подошёл невысокий полноватый мужчина и с достоинством поклонился.

   — Это мой управляющий, мистер Джон Остинс. Джон, моя жена — графиня Катрин Рокон и падчерица — баронесса Розалинда Лаунет.

   Очень приятно, леди, — мужчина склонился, поцеловал протянутую руку мачехи и также галантно приветствовал меня.

   — Дамы, я вас оставлю, мне необходимо обсудить с Джоном все последние новости и происшествия в замке, а вы пока располагайтесь.

   Джаральд отвернулся и направился вместе с управляющим в сторону бокового выхода из залы, а к Катрин уже подбежал дворецкий, чтобы показать наши новые спальни.

   Одна из служанок графа отвела меня в комнату на третьем этаже. Здесь уже поджидала Джейн. Горничная помогла снять пыльную одежду, а две молоденькие девушки (скорее всего, приглашённые из деревни, чтобы помочь нам обустроиться), готовили ванну.

   — Это розовая комната, мисс, — болтала между тем Джейн.

   — Розовая?

   Я оглядела убранство спальни, но не заметила, чтобы в нём преобладал розовый цвет. Шелковые обои на стенах переливались сине-зелёными оттенками, на них были изображены цветы и павлины с ярким оперением. Мебель явно изготовлялась на заказ из красного дерева и выглядела довольно изящно благодаря покрывавшей её изумительной резьбе. Широкая кровать пряталась в полукруглом алькове, к подножию была приставлена низкая кушетка, заваленная грудой подушек. Джейн застелила кровать старым покрывалом из поместья. У окна стоял стол, на котором уже расположились мои письменные принадлежности, чернильница и перья.

   В целом убранство спальни не слишком отличалось от моей прежней комнаты: здесь был большой вместительный шкаф, туалетный столик, кушетки и круглый стол для чаепития, в центре которого занял своё почётное место поднос с маленькими фарфоровыми чашками. Ванну установили за расписной китайской ширмой, неподалёку от нерастопленного камина. Спальня выглядела уютно и мило и очень подходила юной девушке, особенно теперь, когда Джейн расставила повсюду мои личные вещи и привычные безделушки.