«Он спасал меня от людей, проводящих чёрную мессу. Не нашёл иного способа вытащить из монастыря и избавить от власти ордена».

   — Не нашёл? Я слышал разные слухи о графе, но чтобы воспользоваться невинной девушкой, которая не может даже ответить... Я вызову его на дуэль и убью. Вырежу сердце из его груди и раздавлю его!

   Я подскочила со стула, схватила Алекса за руку, пытаясь успокоить. Отчаянно замотала головой, заглядывая в его глаза.

   — Кто-нибудь знает об этом? — спросил баронет спустя несколько минут. Он предпринимал невероятные усилия, изо всех сил пытаясь держать себя в руках.

   Я сделала отрицательный жест, а друг прикрыл глаза, отвернулся от меня и стоял так, сжав кулаки, обдумывая что-то.

   — Бежим со мной, Лина, — наконец произнёс он, — я спасу тебя.

   Я даже не стала писать «Куда», просто молча ждала, что он ещё скажет.

   — Убежим в Гретна-Грин11 и поженимся, нам не понадобится разрешение ни моих родителей, ни твоих опекунов, всё будет законно. А потом вернёмся в Англию.

   Рука сама потянулась к листу и медленно вывела: «Ты женишься на мне?»

   — Ты же не виновата, Лина, — он порывисто схватил меня за руки, опускаясь возле стула на колени, — этот мерзавец воспользовался твоим положением, он вынудил вступить с ним в связь. Я бы заставил его жестоко заплатить, но твоя репутация дороже.

   Как же объяснить тебе, Алекс, что и я виновата? Ведь ты не примешь этого? Теперь я понимала, не примет. Даже после фразы о том, что я сама отдалась отчиму, он предпочёл увидеть лишь одну сторону признания, ему не нужно было понимать ситуацию в целом, ему хотелось видеть графа подлецом и негодяем, а меня по-прежнему чистой, невинной девушкой. Он не желал расстаться с придуманным образом своей милой Лины.

   «Как же твои родители, как невеста?»

   — Послушай, я думал, ты забыла обо мне. Если бы знал, каково тебе пришлось, примчался бы раньше и вырвал из рук этого монстра. Родители готовятся к помолвке, но официального объявления ещё не было. Я отговорился поездкой к другу, а сам решил увидеться с тобой. Поверь, все это потеряет свою важность после того, как мы поженимся.

   «Ты готов ради меня оставить невесту?»

   — Лина, я люблю тебя, разве ты не знаешь?

   Он схватил меня за руки, поднял и крепко прижал к себе. Обхватил лицо ладонями, целуя лоб, щёки, губы, приник к ним страстно, впервые в жизни не спросив разрешения.

   Я стояла покорно, позволяя ему прикасаться к себе, чувствуя, как все горячее становится его дыхание, как начинают дрожать гладившие спину ладони, а слезы снова выступили на глазах. Я не чувствовала отклика, не ощущала ничего, только равнодушие.

   Принять предложение Александра — это ли не выход? Стать законной женой любящего меня человека, уехать подальше и навеки расстаться со своим личным чудовищем, вырвавшим моё сердце и навсегда сохранившим его у себя.

   — Алеш, — непослушный язык с трудом ворочался во рту. Попыталась оттолкнуть баронета, чтобы он остановился хоть на миг, дал шанс сказать, что я думаю. Юноша посмотрел на меня пьяными глазами, страсть уже кружила его разум, руки сжимались на моих плечах, пальцы запутались в растрепавшихся волосах. Я отклонилась, когда он снова придвинулся ближе, выскользнула из его объятий, чтобы вернуться к столу.

   «Мне нужно подумать».

   — О чём тут думать, Лина? Ведь больше никто не возьмёт тебя в жёны! Неужели считаешь, что другой мужчина предложит тебе нечто большее?

   Я покачала головой. Больно было слышать подобное из уст Александра, я ведь не о себе сейчас думала, а о нём. О его жизни и о том, что наступит день, когда он обвинит меня во всём. Пусть и молча, под давлением своего благородства утаив обидные слова, но решит, что его не устраивает жена, подобная мне.

   «Ты не сможешь забыть...», написала строчку и остановилась, не понимая, как ещё смогу объяснить. Он молча застыл рядом, глядя на лист бумаги.

   «Ты рискуешь намного большим, чем сможешь получить взамен».

   Может, это было глупо, отказываться и объяснять, но я не могла лгать в ответ на его благородство, я должна была дать ему понять, что испытываю на самом деле.

   — Лина, — его разум наконец прояснился. Алекс заговорил со мной спокойным, убеждающим тоном. Произносил те слова, которые мне хотелось сейчас услышать, которым хотелось поверить. Они дарили надежду, сулили спасение. — Перестань, прошу. Я возьму на себя ответственность за твою жизнь, а прошлое забудем как страшный сон. После свадьбы вернёмся в поместье, родителям ничего не останется, как смириться с моим выбором. О том, что произошло на самом деле, никто не узнает. Мы будем счастливы, Лина, у нас появятся дети.

   Как я хотела поверить ему! Желала принять безоговорочно все, о чём он говорил, и последовать за ним. Он ведь давал такой шанс, на который уже не смела надеяться. Стать законной супругой, а не чьей-то постельной усладой, иметь свой дом и родить детей. Я могла отдать им свою любовь и очень постаралась бы стать самой лучшей женой в мире в благодарность за то, что Алекс для меня сделал.

   Он заметил эти сомнения, уловил тень нерешительности на моём лице и опять обнял.

   — Не стоит колебаться! Я организую наш побег. Когда всё будет готово, ты получишь записку. Только подготовь заранее свои вещи, а как придёт послание от меня, дождись полуночи и выходи за ворота замка, я буду тебя ждать.

   Кивнула другу, отстранилась и закуталась поплотнее в платок, а он накинул на мои плечи плащ.

   — Подожди, я провожу тебя.

   Баронет спустился следом в нижнюю комнату, где до сих пор дежурил хозяин, бросивший на нас любопытный взгляд, но без лишних вопросов отворивший входную дверь.

   — Я скоро вернусь, — сказал ему Александр, а потом мы вместе сели на коней и поехали к замку. Баронет молчал, обдумывая детали предложенного им плана, а я всё больше уверялась в том, что это чистое безумие.

   Алекс остановил коня у ворот казавшегося таким мрачным замка Рокон и повернулся ко мне:

   — Мы вскоре увидимся, Лина. Я спасу тебя из этого ужасного места. Верь мне.

   Я кивнула и протянула ему руку на прощание. Алекс поцеловал мои пальцы, прижал к губам ладонь, склонил голову и замер так на несколько минут.

   — Буду ждать встречи, Лина, — проникновенно прошептал баронет. Он развернул коня, пришпорил его и поскакал по безлюдной дороге обратно к гостинице.

   Дверь в башню оказалась приоткрытой, как я её и оставила. Осторожно протиснувшись внутрь, я с большим трудом закрыла тяжёлую створку, снова заперла её на ключ и направилась по коридору в обратную сторону. Лунные блики все ещё плясали на стенах, и я следила за тонкими лучиками, вновь прокручивая в голове предложение баронета.

   Когда завернула за угол к подножию ведущей на вершину башни лестницы, то резко затормозила и быстро прижалась к стене. Впереди мелькнула фигура человека, со спины показавшегося очень похожим на камердинера графа. Он спешно поднимался по ступенькам и не заметил меня. Что здесь посреди ночи делает Джим? Или это Джаральд приказал обыскать весь замок, потому что вернулся и не нашёл меня в комнате?

   Сердце скакнуло в груди при этой мысли, а потом остановилось на миг от пронзившего тишину леденящего кровь крика. Он летел откуда-то сверху, срываясь вниз и разбиваясь на острые режущие воздух осколки. Хотелось зажать уши, так жутко становилось от этого нечеловеческого воя, который никак не прекращался. Сердце колотилось в горле от страшных предчувствий.

   Я ступила на лестницу и поспешила наверх следом за мелькнувшим впереди камердинером. Когда поднялась на второй ярус башни, то прижалась к холодной стене и закрыла уши ладонями, громкий крик превратился в кошмарные предсмертные хрипы. Ноги сами понесли меня вперёд, и я остановилась как вкопанная, так и не достигнув широкой площадки.

   Граф был здесь, как и его камердинер. Джаральд стоял на коленях на краю открытого в полу люка. Кто-то привёл в действие старую ловушку, очевидно, из тех, о которых мне нередко доводилось слышать, и в этой ловушке на жутких острых кольях корчилось в агонии окровавленное женское тело. Издавая жуткие хрипы, на моих глазах умирала Катрин. Никогда в жизни ещё не доводилось мне наблюдать более страшной картины. Ужасно было смотреть на это, но и отвести взгляд я была не в силах.

   Джаральд поднял голову, увидел меня, а я попятилась назад от леденящего кровь подозрения и кошмарной догадки, мелькнувшей в голове. Его лицо было подобно маске, неживое страшное лицо убийцы.

   — Джим, уведи её, — велел он камердинеру, — а потом притащишь сюда священника.

   Слуга быстро подбежал ко мне и, схватив за локоть, повёл прочь от дьявольского места, почти таща на себе, потому что ноги отказывались меня слушаться.

   Камердинер довёл до спальни и повторил повеление графа не выходить из комнаты, а после оставил одну. Я добрела до камина, забралась с ногами в кресло, кутаясь в плащ и платок, потому что ощущала ужасный холод, несмотря на жарко тлеющие угли. Нужно было наклониться и подбросить ещё дров, но я не могла пошевелиться. Все усилия уходили на то, чтобы отгонять страшные видения, кружившие перед моим внутренним взором. Не хотелось сейчас думать об этом и вспоминать, но и забыть не получалось.

   Не знаю, чем занимался граф остаток ночи, но, скорее всего, пытался разобраться с последствиями трагедии. Позже, по слухам, и из обрывков разговоров узнала, что отчим вытащил Катрин из ловушки, но спасти супругу не было возможности. Она погибала долго и мучительно, а священник не отходил от постели умирающей и успел отпустить ей грехи и помолиться за душу несчастной.

   Это было то, о чём я знала, та правда, которую рассказали всем остальным. Главное, о чём умалчивалось — как мачеха оказалась в том месте и что произошло до момента, как она попала в ужасную ловушку.

   На следующий день, к вечеру, в поместье стали съезжаться получившие печальную весть родственники. Они занимали пустые комнаты старого замка, заполняли своим шумом воцарившуюся в закоулках мрачную тишину, при этом пытались соблюсти приличия и носили на лицах маски искренней скорби и сочувствия. Сквозь эти притворные личины проскальзывало любопытство, а глаза загорались каждый раз, как в комнате появлялся хозяин замка. Стервятники слетелись и желали полакомиться вкусной добычей. Им нужны были подробности, самые постыдные тайны и все ждали только заключения полиции.

   Слуги закона не замедлили явиться в графские владения день спустя. Хмурые люди в серых плащах исследовали замок вдоль и поперёк, опрашивали всех живущих в нём, каждого в отдельности и всех вместе, проводили беседу с графом с глазу на глаз и даже пытались выведать подробности у меня.

   Помню, как сидела в кресле, кутаясь в шаль, под колючим взглядом главного сыщика, который расспрашивал о мачехе, об отношениях Катрин и Джаральда. Наверное, вид у меня был очень жалкий. Я все ещё находилась под глубоким впечатлением от всего пережитого, пребывая в каком-то полубредовом состоянии. Невнятно, запинаясь, поведала ему лишь о том, что Катрин очень любила мужа, а он всегда относился к ней как истинный джентльмен и настоящий аристократ. Ни под какими пытками сыщик не смог бы вытянуть из меня слов о ссоре между супругами, о моём участии в истории и о том, что я видела графа на коленях на самом краю той ловушки.

   Мужчина внимательно слушал, глядя на мою склонённую голову, записывал что-то в толстый блокнот, слово за слово вытягивая информацию и о поездке в монастырь, и о возвращении домой. Я не лгала, но многого недоговаривала. Из моих обрывочных фраз слуга закона составил себе полную картину строгой аскетичности и суровых правил монастырского уклада и сделал собственные выводы относительно того, что я не выдержала непривычного образа жизни и попросту сбежала, так и не приняв постриг. Думаю, подобное очень хорошо укладывалось в его голове, судя по презрительным взглядам мужчины и его негромкому фырканью. Моя духовная слабость определённо соответствовала моему несчастному облику. Уже позже (со слов Изабеллы) мужчина окрестил меня блаженной и окончательно оставил в покое.

   Горничная Катрин поведала полиции гораздо больше полезной информации. Она рассказала о подарках графа, о целом сундучке драгоценностей, которые он подарил мачехе, о том, что хозяин никогда не скупился на наряды и прочие вещи для своей жены. Да и сама женитьба известного в свете холостяка служила лишним доказательством его искренних чувств.

   Репутация графа как истинного светского ловеласа не являлась тайной для строгих представителей королевской власти. Естественно, что вспыли все грязные сплетни и слухи о его связях с другими женщинами уже после заключения брака: случай с кузинами и измена с некой дамой, пока Катрин была в отъезде. Служанка рассказывала о том, что мачеха прощала графу его интрижки, понимая, что женитьба не могла окончательно изменить её супруга. При этом она ревновала, хотя старательно скрывала свои чувства.