Горничная также раскрыла одну важную деталь, повернувшую нить расследования в другую сторону. Оказывается, стремясь отвлечь хозяйку от её переживаний и мрачного настроения в последние дни, которое сама служанка объясняла поведением падчерицы (неблагодарная надумала уехать в монастырь и расстроила свою заботливую опекуншу до такой степени, что графу ради жены пришлось забрать девчонку обратно), что она рассказала Катрин о слухах, ходивших промеж слуг. Речь в них велась о запертой комнате на вершине западной башни. Позже горничная корила себя за то, что ей пришло в голову упомянуть об этом месте. Я не могла понять, о какой комнате шла речь, пока все части головоломки не встали на свои места.

   Спустя какое-то время, я, как и прочие гости, услышала уже готовую стройную и упорядоченную версию, избавленную от ненужных подробностей и излишней хаотичности. Исходя из слов очевидцев, проведённого расследования и осмотра люка с ловушкой, были сделаны следующие выводы: терзаемая ревностью графиня отправилась ночью в башню, чтобы выяснить, что за комната кроется на вершине и почему граф держит её запертой и скрывает от жены.

   По нелепой случайности Катрин угодила в одну из старых ловушек, о которых супруг предупреждал ранее, запрещая домочадцам посещать заброшенное крыло. От графа тотчас же потребовали отпереть комнату, а после визита в неё сыщики откланялись и покинули замок. Их сомнения окончательно развеялись, желание Катрин прокрасться тайком в запретное место стало абсолютно понятным, а догадки относительно обоснованности ревности графини получили своё подтверждение.

   Я спрашивала позже у Изабеллы, что же скрывалось в том странном месте. Девушка, отчаянно краснея, поведала мне о картинах абсолютно обнажённых женщин, которые хранились в комнате, оказавшейся ничем иным, как художественной мастерской. Оказывается, отчим развлекался на досуге, рисуя обнажённые натуры. Картин насчитывалось не так уж мало, поэтому вопросов, почему граф выбрал заброшенную башню для своего интересного увлечения, больше не осталось.

   Что же, итог был предсказуем, граф вывернулся, как и всегда, а я превратилась в его сообщницу. Он нашёл способ выйти сухим из воды, а я покрывала преступника. Выше моих сил было отдать Джаральда в руки правосудия.

   Он вёл себя как обычно, был спокоен, самую малость отстранён и неизменно вежлив в той особой манере, когда вежливость сложно отличить от скрытой насмешки. Странно, я раньше безоговорочно верила в его маску, как и все остальные, а теперь видела намного больше, чем самой бы хотелось. Прежде я боялась гнева графа, а теперь страшилась его самого.

   Замирала, стоило услышать его голос, старалась избегать разговоров и особенно встреч наедине. В дни после гибели Катрин это не представляло труда, гости активно отвлекали внимание Джаральда, постоянно занимая все его время. Часть осталась в замке даже после похорон. Женщины снова беззастенчиво кружили вокруг хозяина дома, добиваясь ответного внимания. Мне определили в компаньонки одну старую деву, какую-то очень дальнюю родственницу со стороны отца, и все развлечения сводились теперь к прогулкам по заснеженному саду, чтению книг и шитью на пару с пожилой леди.

   Я избегала Джаральда, и мне это удавалось, не получалось только убежать от себя самой. Я чувствовала порой его взгляд так отчётливо, как если бы он прикасался ко мне. В переполненной гостями комнате стоило нашим глазам встретиться, и время замирало вокруг, исчезали голоса и люди. Отводила взор, и все возвращалось на круги своя. Знала, что он наблюдает за мной, но граф не навязывал своего общества, и, кажется, чего-то ждал.

   Однажды вечером я обнаружила, что тайный проход в мою комнату больше не открыть. Пластинка сдвигалась, но плита не уходила в сторону. Только ли с моей стороны она была заперта, и мог ли граф войти, когда пожелает, на эти вопросы ответа не было.

   С каждым днём мне становилось все страшнее оставаться в замке. Я поняла, что за мной следят. Заметила несколько раз, отправляясь куда-нибудь одна, как следом отправлялся камердинер графа. Однажды ночью собралась пробраться коридорами в западную башню, проверить, не забрал ли граф ключи от входной двери, и обнаружила снаружи спящего Рика. Пёс поднял голову и приветливо замахал хвостом, но не пошевелился и не выпустил меня из комнаты, загораживая собой выход. Я не понимала, что Джаральд задумал, но ощущала себя на положении пленницы.

   Однажды я спускалась по лестнице в библиотеку, чтобы присоединиться к компаньонке за чтением, когда граф попался мне навстречу. Он медленно поднимался по ступенькам, и, как ни странно, совершенно один. Я застыла на месте, не зная, то ли бежать назад, то ли принять невозмутимый вид и продолжить спуск, и выбрала последнее. Опустила голову, сжала покрепче подол платья и ступила на следующую ступеньку. Когда мы поравнялись, я было решила, что Джаральд пройдёт мимо и удастся проскочить между ним и перилами, но внезапно путь преградила его рука. Я застыла, медленно подняла голову и вздрогнула, встретив его холодный взгляд.

   — Ты ещё не умерла от страха, Рози?

   Ему нравилось издеваться надо мной. Жёсткая усмешка исказила красивые губы, рождая волну страха в душе. Я сцепила за спиной задрожавшие пальцы, подняла подбородок выше.

   — Как видите, — прошептала побелевшими губами и резко отклонилась назад, когда он подался навстречу.

   — Нужно было избавиться от меня, Рози, рассказать все сыщику, тогда бы не дрожала сейчас. Что же ты промолчала?

   Я вцепилась пальцами в перила и почти легла на них спиной в попытке очутиться подальше от Джаральда.

   — Прошу, пропустите, граф, меня ждёт мисс Хопкинс.

   Он выпрямился и убрал ладонь.

   — Я не держу.

   Взглянула ему в лицо убедиться, что это не ещё одна попытка поиздеваться, и успела заметить промелькнувшую в глубине холодных глаз странную грусть. А впрочем, показалось. Секунду спустя его взгляд снова был равнодушным и ничего не выражал. Я поспешно миновала Джаральда и почти бегом спустилась по ступенькам, так и не обернувшись. Лишь у самого подножия лестницы увидела мельком в круглом зеркале, что он смотрит мне вослед.

   Записку от Александра получила вечером следующего дня. Необходимые вещи были собраны уже давно, завязаны в узелок и спрятаны подальше от глаз горничной в маленькой кладовке. Мне нужно было только добраться туда. Вечером Джим не наблюдал за мной, его место занимал вездесущий Рик. Собака преданно охраняла дверь спальни каждую ночь, и стоило попытаться пройти мимо, как он поднимался и теснил обратно в комнату. Я не думала, что доберман укусит меня, если попытаюсь сбежать, но вот далеко уйти не удастся, потому что пёс очень быстро приведёт следом главного хищника. А ещё у Джаральда были ключи ото всех комнат замка, и наверняка к большой связке присоединилась теперь отмычка от западной башни. Передо мной стояла практически непосильная задача отвлечь и перехитрить самого графа.

   Я подошла к шкафу, выбрала длинную белую рубашку, мягко обнимающую тело, укрывшую меня до самых пяток, стянула волосы лентой, а сверху набросила тёплый плащ и засунула в карман маленький бутылёк с розовым маслом. Отворила дверь и замерла перед улёгшимся на пороге Риком. Сделала шаг, и собака вскочила на ноги, настороженно опустив голову.

   — Рик, хороший пёс. Идём к Джаральду, Рик. Я отведу тебя к хозяину, идём.

   Собака вильнула хвостом, выпрямилась, с ожиданием глядя на меня, и пошла рядом, бок о бок, когда я направилась прямиком к главной лестнице. Остановившись наверху, я прижалась ближе к стене и прислушалась к тишине уснувшего дома. Вечерние развлечения сводились нынче к долгим беседам и криббеджу12 или иным незатейливым играм. Все забавы были отменены ввиду траура. Спать все расходились довольно рано, а потому практически не было риска встретить кого-нибудь на лестнице. Я же всё равно соблюдала осторожность и кралась вниз на цыпочках, а Рик бежал рядом.

   На втором этаже я опять прильнула к стене, ступая едва слышно, скользя по полу бесшумно, как приведение. Казалось, что до двери графа я шла целую вечность. Рик радостно вилял хвостом, ожидая встречи с хозяином, а я прислонилась ухом к деревянной створке, прислушиваясь и опасаясь, что Джаральд находится в комнате не один. Не услышала ни голосов, ни смеха, ни иных звуков. Возможно, он крепко спал сейчас в своей постели, или же звуки из спальни попросту не долетали сюда.

   Отворив дверь, прокралась в темную гостиную, снова замерла, вся обратившись в слух. Тишину нарушало только клацанье собачьих когтей по каменному полу. Я тихо постучала и вошла в спальню. Комната освещалась огнём нескольких свечей, а граф сидел в кресле у камина, отстраненно глядя в огонь. Он медленно повернул голову, взглянул на меня, а Рик помчался к хозяину, радостно виляя хвостом, с гордостью показывая, что привёл к нему гостью. Только желал ли хозяин собаки видеть эту гостью в своей спальне? От ответа на вопрос зависел успех всего моего предприятия.

   — Рози? — Джаральд вопросительно приподнял брови. В его лице не было усмешки, циничной издёвки, только усталость.

   — Позволите войти? — я всё-таки растерялась, оказавшись перед ним, стоя посреди его спальни, и спросила самое глупое, что только могло прийти в голову.

   — Ты уже вошла, — он усмехнулся, — тайком, посреди ночи. К сожалению, я сегодня не в настроении убивать, Розалинда, так нелегко потом придумывать себе алиби.

   — Я пришла помириться.

   — Помириться?

   — У нас... у нас такие сложные отношения в последнее время, я не могу больше выносить этого напряжения.

   Он вздохнул и откинул голову на спинку кресла.

   — Как ребёнок, Рози, ей-богу. Как ты собралась мириться? Что-нибудь из разряда: «Я не то подумала, я не это имела в виду и вовсе не то хотела сказать?»

   — Нет.

   Я подошла ближе, медленно стянула плащ и повесила его на спинку кровати, повернулась лицом к Джаральду, который с интересом наблюдал за мной. Рик попытался привлечь внимание к себе, чтобы вымолить чуточку ласки, он поставил лапы на колени графа и положил на них голову.

   — Вы... не запрете собаку?

   — Зачем?

   — Затем, что... я бы хотела...

   Граф отогнал пса, поднялся и шагнул в мою сторону. Я осталась стоять на месте, глядя, как он неторопливо приближается и подходит вплотную, чтобы замереть буквально в нескольких сантиметрах.

   — Ты выбрала интересный способ помириться. Что же случилось, Розалинда, отчего так резко изменилось твоё мнение?

   — Я устала бороться со своими желаниями.

   — Правда?

   — Я... мне было больно оттого, что произошло между нами во время последней близости. Понимаю, что виновата, нельзя было выдавать вашу тайну священнику, пусть даже на исповеди, но я верила тогда, что это поможет, а в итоге дала в руки Катрин ужасное оружие, а потом...

   Он протянул руку и поднял мой подбородок, изучающе всматриваясь в лицо.

   — Священник рассказал, как Катрин выудила у него эту тайну. Ты предала ненамеренно, Рози. Но очень жаль, что в тебе столь сильна истинно женская привычка —вы просто не в состоянии удержать язык за зубами.

   Я отвела взгляд, а он продолжил.

   — Не знаю как, но Катрин открыла подземный ход. Ведь не ты рассказала ей про механизм?

   Я отрицательно замотала головой.

   — Значит сама, — негромко сказал он, а потом отчего-то бросил задумчивый взгляд на собаку и продолжил: — Когда я вернулся в комнату, Катрин уже сбежала. Мы искали её вместе с Джимом, и я нашёл первым.

   — Отчего она сбежала?

   Едва не спросила «Вы угрожали ей?», но вовремя прикусила язык.

   — Искала доказательства против меня.

   — Значит, она просто забрела не туда, а потом... потом случилась трагедия?

   — А об этом уже тебе судить, Розалинда. Все зависит от глубины твоего доверия.

   — Как же... как же комната и картины?

   — Они валялись на чердаке. Увлекался в молодости живописью, знаешь ли. —Он усмехнулся и провёл большим пальцем по моему подбородку, — оставалось только снести все забытые картины в комнату и быстро организовать мастерскую.

   — А слухи, которые ходят среди слуг? Вы и правда держите комнату запертой? Храните за дверью очередные тайны?

   — Может и храню, Рози. Мы ведь уже выяснили, чем меньше ты знаешь, тем лучше для нас двоих.

   — Вы правы, — потупилась я.

   — Знаешь, чего я хочу, Рози?

   — Чего?

   — Чтобы ты перестала говорить мне «Вы». Ты пришла сама, так к чему нам соблюдать правила хорошего тона и зачем вести долгие разговоры? Может пора переходить к делу?

   Издёвка? Да. Тонкая? Нет. Прямая, неприкрытая издёвка, затронувшая нужную струну, сыгравшая на остатках гордости.

   — Если хотите, я уйду.

   Он промолчал, а я развернулась к кровати, взяла плащ и накинула на плечи. Бросила взгляд на развалившегося у камина Рика и направилась прочь. Граф поймал меня у самой двери, схватил за плечи, прошептал на ухо: «Не хочу» и потянул обратно. Сам развязал ленты плаща, скинув его на пол. Поднял широкий подол рубашки и стянул её через голову, отступая и оглядывая моё тело с особенным предвкушением в глазах.