Я брыкнула ногами, но Грейсон быстро сдавил их своими бедрами, и больше пошевелиться у меня никак не получилось. Что-то неожиданно приземлилось прямо у моего лица, я повернула голову и увидела какой-то тюбик. Зачем он здесь, я понятия не имела. Руки Лероя продолжали больно сжимать мои ягодицы, но я дала себе четкую установку, что не покажу этому уроду своих чувств и слабостей. Буду терпеть, искусывать губы в кровь, но он не дождется от меня ни единого звука, ни единой пролитой слезы.

Грейсон внезапно приподнял меня, быстро избавил от пижамной кофты и вновь бросил на кровать, словно какую-то вещь. Уткнувшись лицом в простыни, я судорожно вздохнула и поджала пальцы на ногах, когда рука Лероя скользнула между моих бедер и коснулась клитора. Тело пронзила знакомая боль, не та, что выворачивает и ломает кости, а другая — темная и вязкая. Его огрубелые пальцы надвили на клитор и стали его мучать так же, как это было в гостиной. Я ненавидела Грейсона, но в связке с непонятным приятным ощущением, что он мне приносил, подобное чувство казалось противоестественным и неуместным.

Закусив костяшку пальца на левой руке, я всячески подавляла в себе стоны, что упрямо рвались наружу. Но, кажется, Лерою этого и не нужно было, ведь я уже потекла, как самая настоящая шлюха. Но ведь невозможно приказать организму не делать тех или иных вещей. Он реагирует на внешние раздражители, не спрашивая у меня на то разрешения. Это было унизительно. Мой клитор горел и пульсировал болью, от которой внизу живота все стянулось в тугой тяжелый узел. Наконец-то Грейсон убрал руки от моего влагалища, я даже не успела перевести дух, когда один его палец с трудом, но все же проник в мой задний проход. Я застыла и даже на какой-то миг перестала дышать. До последнего я надеялась на то, что Лерой не принудит меня к анальному сексу, но все шло именно к этому. Сердце тяжелыми толчками стучало в груди, и давящая боль медленно перекатила к горлу.

Грейсон вводил и выводил из меня палец, растягивая отверстие, подготавливая его к себе. Когда он вынимал палец, то касался моего клитора, а затем вновь возвращался к заднице. Ему нужна была смазка, но мой организм видимо выделял ее недостаточно, судя по сдавленному недовольному рыку Лероя. Схватив тюбик, что лежал рядом со мной, Грейсон открыл его, и через пару секунд я почувствовала прохладную влагу на своем заднем отверстии, в которое тут же вторгся палец Грейсона. В этот раз его проникновение далось легче, но мне все равно было некомфортно.

Грейсон наклонился ко мне, и я ощутила его горячее дыхание на своем затылке. По коже прошлись мурашки, и я чувствовала себя так, будто бы находилась в закрытой клетке с быком. Он ходит вокруг меня, выжидает, оценивает свою добычу. Я испытывала страх, настоящий животный страх.

Лерой продолжал растягивать меня, его дыхание участилось и опалило мою кожу. Я продолжала лежать, уткнувшись лицом в простыни. Так было проще, когда не видишь этих глаз, в которых сейчас непременно пляшет адский огонь. Дьявол пробуждался, я это ощущала, еще немного и он вновь потребует свою жертву.

Снова приподняв меня, Лерой сжал одну мою грудь и начал больно крутить сосок между указательным и большим пальцем. Его прикосновения отзывались тянущей болью между ног. Тело сотрясала мелкая дрожь, и она лишь усилилась, когда в меня проник еще один палец. Грейсон имел меня при этом, даже не достав свой член. Его пальцы вбивались и растягивали меня и если бы не охлаждающая смазка, то мне непременно было бы больно. Лерой все это делал лишь для своего исключительного удобства, и если можно было бы обойтись без смазки, он бы это непременно сделал. Но я все равно чувствовала некоторое облегчение, потому что этому уроду хватило мозгов не брать меня «на сухую».

Оставив один сосок в покое, Грейсон принялся мучать второй. Мои руки были сжаты в кулаки, а губа до того сильно закушена, что я даже перестала ее ощущать. Лерой прижимался ко мне своей влажной грудью, и мне вдруг показалось, что я чувствую два острых бычьих рога, что впились мне в лопатки. Ко второму пальцу присоединился третий, и это уже действительно стало больно, я зашипела, но тут же умолкла.

Вдруг Грейсон отпустил мою грудь, схватил меня за волосы и впечатал в матрас, повернув мою голову на бок, чтобы видеть мое лицо. Вынув пальцы, он надавил на поясницу, я была вынуждена прогнуться, иначе бы Лерой просто сломал меня. Сейчас я находилась в ужасно унизительном положении, открытая для Дьявола в прямом смысле этого слова.

Чувство полнейшей беззащитности и безоружности пугали меня больше всего, но хуже то, что я не могла спрятать свое лицо. Мало того, что мой зад находился в полном доступе, так еще и эмоции, которые теперь находились на виду. Удерживая мою голову, Грейсон спустил свои штаны, и я почувствовала, как его горячий твердый член коснулся моих ягодиц. Мне было больно, когда он находился в мое влагалище, а что будет сейчас?! Нарастающая паника мешала мне анализировать происходящее, на глазах выступили слезы.

Лерой еще раз коснулся пальцами моего заднего прохода, а затем направил туда головку своего члена. С трудом и усилием он толкнулся в меня, в чем ему собственно и помогла смазка. Ощущения были неприятными, но пока что не такими критичными, как я думала. Помедлив немного, Грейсон толкнулся еще раз и еще раз, пока не вошел во всю длину. Стало больно, но пока этот мудак не двигался во мне, я еще могла как-то терпеть эту проклятую боль.

Первый сильный толчок вызвал уже знакомые цветные пятна перед глазами. Я зажмурилась, чувствуя, как меня будто разрывают изнутри и кожа вокруг члена сейчас вот-вот просто лопнет. Лерой зафиксировал мое тело, и я никак не могла увильнуть или избежать глубоких толчков. Он толкнулся во мне несколько раз, будто бы пробуя и знакомясь с этой частью моего тела. А затем той рукой, которой он все это время давил мне на поясницу схватил мои запястья и, заведя их мне за спину, прижал к ней. Теперь я была полностью обездвижена.

Череда глубоких и резких толчков обрушилась на меня невероятной болью, которую мало-мальски временами облегчала смазка. Она лишь помогала хорошему скольжению, но член Лероя был уж слишком велик для моего заднего прохода, от чего собственно я и испытывала страдания. Дьявол же упивался этими страданиями, насыщался ими, черпал в них свою силу. Он неотрывно следил за мной, вбирал в себя все то, что так явно отражалось в моих глазах. И пусть я не рыдала и не кричала, но уверена, мой взгляд все это таил в себе.

Руки стали быстро затекать, а коленки неистово дрожать. Все мое тело было напряжено и сосредоточено на боли. Я шумно дышала и слышала, как рычит Грейсон, нещадно вбиваясь в меня, разрывая меня, уничтожая меня. Он был животным, настоящим хищным и жестоким животным. Его нужно было прикончить, нужно было прикончить, просто пристрелить. Мои невыплаканные слезы превращались в злость, зажатую в клетке, сотканной из той тягостной и подчиняющей себе ауре, что исходила из самых недр черной души Лероя. Он будто бы блокировал мои чувства, оставляя их исключительно при мне и не желая прикасаться к ним.

Я ждала, ждала, когда Дьявол вновь насытится и оставит меня в покое. Я снова соберу себя по кусочку и убегу из этой Преисподней туда, где Грейсон меня никогда, не достанет. Только эта цель и помогала мне держаться и не сдаваться.

Беспощадные толчки буквально впечатывали меня, вдавливали в матрас. Огромная пятерня Лероя уже будто бы срослась с моим затылком, а его пронзительный и ошалелый взгляд давно прожег во мне дыру. Последний толчок оказался самым глубоким и невероятно болезненным. Грейсон отпустил мои руки и повалился на меня, придавив мое тело своим. Уперев свой влажный лоб мне в лопатку, он глубоко вздохнул. Я чувствовала, как Лерой извергся в меня и горячая сперма, словно лава обожгла все внутри. Огонь окончательно сжег мотылька.

Мне нечем было дышать, но я даже не могла двигаться или хотя бы попросить Грейсона встать с меня. Телом внезапно овладела дикая усталость и слабость, а шевелить искусанными в кровь губами просто не получалось. Не знаю, сколько Лерой вот так провалялся на мне, но я панически стала осознавать, что вот-вот задохнусь.

Наконец-то Дьявол позволил себе встать и выйти из меня. Как-то я слышала такое выражение, там что-то говорилось о том, будто бы с креста снятый. Я чувствовала себя так же, только снята я была не с креста, а с кола.

Медленно мое тело свернулось клубком. Я даже не отдавала себе отчета в том, что делаю. Прижав колени к груди, я обняла их руками и сглотнула комок в горле. Лерой надел свои штаны и несколько мгновений стоял у моей кровати, просто глядя на меня. Видимо, хотел собрать последние капли своего удовольствия и позволить Дьяволу потешить свое самолюбие, наблюдением истерзанной жертвы.

— Ты могла это остановить, — вдруг тихо, едва слышно проговорил Лерой. В его голосе отчетливо был слышан новый оттенок эмоций, который прежде я в нем не наблюдала. Это нельзя было назвать, раскаяньем или состраданиям, или сочувствием. Этот оттенок был смесью нескольких чувств, некоторой горечи и задумчивости. Он был слишком неоднозначен, да и я сейчас находилась не в том состоянии, чтобы обдумывать все это дерьмо.

Дьявол бесшумно покинул мою комнату, а мое сознание, чтобы уберечь меня, погрузилось в болезненный сон.

15

— Обожаю Хэллоуин! — восторженно заявил Калэб, роясь в своем шкафу.

Я расположилась на кровати в полулежащей позе, и искренне радовалась тому, что хоть кто-то в этом доме мог чувствовать себя по-настоящему счастливым. После ночного визита Лероя находиться в вертикальном положении и нормально сидеть на своей пятой точке я попросту не могла. Поэтому мне приходилось всячески исхитряться, чтобы хоть как-то обходить боль.

— Каждый год к нам в дом приходит много гостей и Хэтти позволяет мне съесть конфет больше, чем обычно, — продолжал тараторить Калэб. — Это так круто!

— Гости? — переспросила я.

— Ага.

Назревал замечательный и удобный повод сбежать отсюда к чертовой матери. Если в доме будут находиться люди, то мой побег возможно не сразу обнаружат. В душе загорелась слабая надежда на положительный исход мрачной истории под названием «Лерой Грейсон — Дьявол во плоти».

— Я уже точно решил, кем ты будешь на этот Хэллоуин! — Калэб вытащил из шкафа коробку средних размеров.

— И кем же?

— Уэнсдэй Аддамс. Этот костюм я купил для прошлой своей няньки, но она его так и не надела. Пыталась убежать. Короче, нудная история. И хорошо, что не надела, это платье тебе подойдет больше. У тебя и волосы черные и кожа такая же бледная. Ты точно Уэнсдэй! — Калэб положил коробку рядом со мной.

Все эти разговоры о предыдущих няньках мне совсем не нравились. Такое ощущение, будто бы мы обсуждали мертвых, и я не ручалась за то, что это не могло быть правдой. Да и в целом я не горела желанием знать, что случилось с прошлыми няньками, так как на подсознательном уровне уже догадывалась об их исходе.

— И это тебе тоже пригодится, — Калэб вручил мне куклу в сером платье и без головы.

— А это мне еще зачем? — я осмотрела сломанную игрушку.

— Уэнсдэй в фильме всегда ходит с этой куклой, — с важным видом объяснял мне Калэб, будто бы мы собрались на супер серьезной конференции. Хотя, наверное, для него все эти мультики, игрушки и есть той самой важной конференцией.

— Ладно, — я положила куклу в коробку со своим костюмом. — Ну а ты кем будешь?

— Черепашкой-ниндзя, только вот еще не решил, какой именно? — Калэб почесал затылок. — Хочу еще Лерри попросить нарядиться как-нибудь, но он никогда меня не слушает, и каждый Хэллоуин одевается в обычные вещи, — он вздохнул и продолжил копаться в шкафу.

Меня совсем не удивило то, что Лерой не выряжается в честь праздника. Его вообще трудно представить в каком-нибудь маскарадном костюме. И потом, среди нечисти Грейсон уже давно стал своим.

— Ладно, потом уже с этим разберусь, — махнул рукой Калэб. — Давай лучше поможем Хэтти с украшением дома.

— Давай, — друг схватил меня за руку и повел за собой.

Я была готова выполнять любую работу, только бы не оставаться в одиночестве и не впускать в разум все те тяжкие мысли, что зародились во мне после прошедшей ночи. Я вообще старалась не думать об этом, иначе… Иначе я точно сломаюсь. Пусть уж лучше болит тело, чем душа и сердце.

Хэтти и Себастьян развешивали гирлянду в виде летучих мышей над камином в гостиной. На диване и в креслах лежали открытые коробки, из которых торчали различные атрибуты грядущего праздника. За окном было пасмурно и, кажется, назревал дождь, но это не мешало процессу зарождения уюта в доме, а даже в определенной степени способствовал ему.

Этот дом в полной мере отображал внутренний мир Лероя, теперь я в подобном совершенно уверенна. Мрачные цвета, отсутствие тех же самых комнатных растений, которые бы непременно могли вдохнуть в обстановку жизнь. Металл и камень — основа не только этого дома, но и его хозяина. Но если дом можно как-то украсить и посеять в нем хоть крупицу уюта, то боюсь, что с Лероем такой номер не пройдет.