Прижав спиной к кафельной стене, он подхватил её на руки, и, сдвинув в сторону полоску трусиков, не вошёл — ворвался, вонзился, врезался в неё глубоким сильным толчком. И, ускоряя темп, опрокидывал на чёртову стену, вгоняя в неё свой чёртов здоровый член с размаха на всю длину, во всю его чёртову мощь.

И этот большой горячий железный член, что туго, ненасытно, яростно вколачивался в неё, заставляя дико взвывать, стонать и извиваться под его напором — было лучшее, что она когда-либо испытывала от близости с мужчиной. И его жадные влажные губы, терзающие, изводящие её своим напором — самый сладкий поцелуй, что когда-либо касался её губ.

Она содрогнулась всем телом, замерев в беззвучном крике, и обрушив на него всю мощь своего оргазма, выгнулась в его руках, когда и его тряхануло, качнуло, взорвало, и содрогнуло всем телом, разряжаясь в неё мучительными благословенными спазмами.

— Луд, — выдохнула Ия, корчась в судорогах. Ревниво, требовательно выжимая из его неподражаемого, безупречного, блестящего члена всё до последней капли.

— Моя, — вжимаясь пальцем в тугое пульсирующее плотное колечко её попки, выдохнул он.

И она дотянулась и сделала то же самое — нашла святая всех святых и жадным уверенным движением благодарно помассировала. И получила в ответ то, чего и не ожидала — ещё один мучительный спазм и стон — страстный, хриплый, отчаянный, непроизвольный и блаженный.

Он замер, упёршись лбом в стену и жадно глотая воздух. И сквозь тонкую ткань её платья сжал острый набухший сосок.

— Ты спала с ним? После меня? — тихо и хрипло спросил он.

Ия отрицательно покачала головой:

— После тебя можешь быть только ты.

Он прижал большой палец к её губам. И она жадно обхватила его, облизала, обсасывая со всех сторон, и отпустила.

— Плохая девочка, — покачал он головой.

— Возвращайся! — прикусила она его палец и отпустила.

— Я и не уходил, — прошептал он и поставил её на ноги. Провёл мокрым пальцем по подбородку, шее и упёрся в яремную ямку. — От тебя невозможно уйти.


Глава 49

Марко долго плескался в раковине, смывая пот, остужая под струёй воды коротко стриженную голову. Потом поменялся с Ией местами, уселся на закрытую крышку унитаза и закурил.

— Тебя оштрафуют, — ткнула она в табличку, что курить запрещено.

Марко усмехнулся, всем своим видом давая понять, что ему плевать, и выпустил дым в потолок.

— Разводись с ним, — задумчиво сказал он.

— Это просьба, предложение, приказ? — удивилась Ия, поправляя волосы, прилипшие к взмокшей шее и перекладывая их на грудь.

— Просто совет.

Но что-то было в его голосе, та самая интонация, не допускающая возражений и непослушания, которую Ия с некоторых пор не выносила. И та незнакомая женщина в ней, что десять минут назад потерпела фиаско, давая мужу последний шанс спасти их брак и пять минут назад по доброй воле и прекрасно осознавая, что делает, со всей душой изменила ему, вдруг снова её удивила.

— Зачем? — спросила она, невозмутимо размазывая по губам помаду. — Таково условие моего отца?

— Нет, — пружинисто, мягко, как большой кот, поднялся Луд. Окурок зашипел, сплющиваясь в лужице воды в раковине, а потом исчез в недрах сливного отверстия. — Он тебя не заслуживает, — Марко провёл пальцем по её голой спине и довольно улыбнулся, когда она вздрогнула.

— А, может, это я его не заслуживаю? — вернула Ия волосы назад, и они мягко накрыли руку Марко. — Это ведь я ему изменяю. Только нет, Луд — провела она пальцем по его губам, — так просто он от меня не отделается.

— Ты что-то задумала? — озадаченно нахмурился он.

— Возможно, — неопределённо пожала Ия плечами, подхватила маленькую сумочку, что лежала на краю раковины и бросила на себя последний взгляд в зеркало. И эта уверенная в себе женщина с блестящими глазами, мягкой грацией натрахавшейся кошки и припухшими бесстыжими губами ей понравилась. — Боюсь, меня ждут.

— Скорее всего, — улыбнулся Луд, — но всё же я выйду первым. — Он приподнял её лицо за подбородок, жарко, жадно, вожделенно выдохнул в губы, но так их и не коснулся. — Это тебе, — вложил что-то в вырез её платья, а потом вышел.

Ия с удивлением достала из декольте пластиковую коробочку с крошечной картой памяти, чутко прислушалась, как затихли в коридоре его уверенные шаги, а потом выглянула. Убедившись, что никого нет, она заторопилась к выходу, на ходу убирая в сумочку карту, и чуть не врезалась в спину Марко, что крепко обнимал какого-то мужчину.

— Дже си, ку̀ча ста̀ра, пѝчка ти ма̀терина? — радостно хлопал он того по спине.

(Примечание автора: "Đe si, kuća stara, pička ti materina?" — говорят при встрече старых друзей. Дословно переводится как «Где ты, старый дом, пизда ты мамина?». Фактически означает «Привет, дружище!»)

И никто из них и внимания не обратил, когда Ия пискнула своё «извините» и постаралась побыстрее пройти.

— Марко, ебем твою фамилию! — радовался встрече собеседник Марко.

(Примечание автора: тоже дружеское, аналогично «Ну ты даёшь!»)

Что значит этот обмен нецензурными хорватскими выражениями Ия могла только догадываться, но со стороны это походило на встречу старых друзей. Она даже оглянулась у входа в Синий зал — мужчина, что немилосердно лапал белоснежный пиджак Марко стоял рядом с тем пожилым грузным джентльменом, похожим на араба, что Ия уже видела. Но она успела лишь запомнить увиденное — злой, потемневший взгляд Марата, что подскочил со своего места, едва Ия вошла, не дал ей шансов додумать, что это может значить.

— Где ты была? — не дав ей присесть, на ходу развернул он Ию за локоть и потянул к выходу. — Мы уезжаем!


Глава 50

— А как же вителлино? А домашнее мороженое? — вырвала она руку.

— В следующий раз, — зло развернулся Марат, но видя, как упрямо Ия остановилась, вдруг широко фальшиво улыбнулся, оценив, сколько внимания невольно они к себе привлекли. — Как ты только всё это запоминаешь? Вителино — это что? Очень похоже на какую-то болезнь.

— Это вырезка молочного телёнка, — ледяным тоном ответила Ия.

— Плюс рагу из белых грибов и маринованный латук, — остановилась рядом с ними любезная, но слегка растерянная официантка, держа в руках заказ. — Может, вам завернуть с собой?

— Нет, спасибо. Мы, к сожалению, очень торопимся, — снова вцепился в Ию Марат как паук, явно не собираясь уступать. — И сдачи тоже не надо, — небрежно кивнул он на оставленные на столе купюры.

Спорить с ним Ия больше не стала. Покорно вышла. И безропотно села в такси, что Марат уже вызвал.

— От тебя воняет табаком, — склонившись к её волосам, сморщился он.

— В туалете кто-то накурил, — безразлично пожала она печами, потянула к себе его руку и развернула рукав пуговицами вверх.

Крайние пуговицы на рукавах дорогого итальянского пиджака не принято застёгивать, чтобы подчеркнуть, что вещь действительно дорогая, сшита на заказ, и петли настоящие, прорезные. Но именно одну из них, роговую с особой блажью — гравировкой инициалами, он и потерял.

— Вот чёрт! — расстроился Марат.

И вдруг, глянув на руку Ии, покрывшуюся мурашками от холода, снял с себя пиджак и накинул ей на плечи. Потёр руками, стараясь её согреть, а потом обнял.

— Прости за грубость, я волновался.

— О чём? — удивилась Ия.

Он тяжело вздохнул.

— За тебя, — устало потёр переносицу. — Наверно, тебе всё же лучше знать. Тот человек, которого я не хотел видеть, он действительно был в ресторане, — Марат откинулся к спинке сиденья, увлекая Ию за собой. — В общем, не знаю, что тогда на меня нашло. Но я был в таком отчаянии, разыскивая деньги. Договор срывался, у меня ничего не получалось, а он сказал, что может помочь.

— Кто? — удивилась Ия.

— Этот пожилой мужчина, араб. Он представился доверенным лицом одного влиятельного человека, связанного с кипрским банком, на который я возлагал столько надежд. Кипрские банки действительно раньше никогда не были настолько любопытными. А теперь, после банковского кризиса, стали детально проверять каждую операцию, затребовали большой пакет документов, попросили предоставить бумажные обоснования и рабочие контракты. И всё это затягивалось и затягивалось.

Марат сказал название банка. У Ии даже мелькнула перед глазами его эмблема — верхняя, венчающая часть античной колонны, украшенная двумя симметричными «завитками» на чёрном фоне, хотя она с ходу и не вспомнила где её видела.

— Я пригласил его в «Пэркорсо», — продолжил Марат. — Обсудили дела, выпили, расслабились. Смеялись, он много шутил. Заговорили о семьях, детях. И как бы в шутку он спросил: «И на многое ты готов ради этого миллиона? Ты же понимаешь, моя помощь не бескорыстна. У всего есть цена». «И за какую же цену ты готов мне помочь получить этот кредит?» — спросил я, имея в виду откат, процент от сделки. «У тебя красавица жена», — улыбнулся он. Я решил, что он снова шутит, засмеялся, ответил, что она стоит дороже. А он резко оборвал разговор, встал, сказал: «Торг здесь неуместен. Будут тебе деньги». Раскланялся и ушёл.

Ия не поверила своим ушам. Отстранилась, уставилась на мужа. И его лицо, виноватое, несчастное и нервно прикушенная губа не нравились ей от слова «совсем».

— Марат, ты заключил на меня сделку? — покачала она головой, но с такой неумолимой очевидностью сейчас складывались факты: ссора, Ия уходит с Марко, и буквально на следующий день муж получает деньги. — Марат!

— Да нет же, нет. В том то и дело! Эти деньги, — он мучительно, обречённо выдохнул. — Не брал я никакой кредит. Документы всё ещё на рассмотрении. Мне его не дали.

— Тогда откуда ты получил деньги?


Глава 51

Марат тяжело вздохнул.

— Я продал дом «БиЭндБи». Один из домов в Арабских Эмиратах. Виллу на побережье, в Дубай.

— Ты серьёзно? — вытаращила Ия глаза.

— Из тех что давно пустовали, — коротко кивнул он. — «Гостинг-БиЭндБи» так и не смог их сдать, и они по сути съедали прибыль компании.

— Значит, ты продал виллу, что была на балансе «БиЭндБи»? — уточнила Ия.

— Да, — кивнул он, не поднимая головы. — Технически эту сделку заключил ещё твой отец. Он купил в собственность землю. По закону иностранцы в Эмиратах имеют право приобрести в собственность только землю под новыми объектами. А дом ещё достраивался.

— Не удивительно, что он не приносил прибыль, если ещё строился, — хмыкнула Ия. — Кто же его купил?

— Одна крупная ближневосточная сеть отелей, — поднял он на неё глаза. — Но это неважно. Важно, что, когда я получил эти деньги, тут же позвонил и отменил договорённость с тем человеком. Сказал, что в его услугах больше не нуждаюсь, что всё решилось и так.

— Но человек, видимо, с этим не согласился? И требует оплату?

— И да, и нет, — мучительно выдохнул Марат, буравя Ию глазами. — Он меня поздравил, пожелал успехов и счастливой семейной жизни, но сказал, что обычно работает по предоплате.

— Так в чём же тогда проблема?

Холодея от ужаса, она чувствовала, как по спине потёк ледяной пот.

— В том, что заключённая сделка не имеет обратной силы. И он приехал в «Пэркорсо», чтобы лично мне это сказать. Потому сел напротив, чтобы я его видел. И смотрел на тебя так, словно ты теперь принадлежишь ему.

— Вот тот толстый пожилой араб с бородкой? Это был он?

— Да. Селим.

Ия покачала головой понимая только одно: её продали.

Продали как скот на рынке, залежалый товар, ненужное имущество, рабыню за домик на побережье, за кредит, за доллары, за миллион. Дороговато, конечно, она столько не стоит. Но ведь это не её цена, а цена амбиций её мужа, его притязаний, честолюбия и стремления победить любой ценой.

— И что теперь?

— Я всё решу, — поднял руку Марат. — Ты только не переживай.

— Не переживать о чём?

— Он и пальцем к тебе не притронется. Клянусь. Я уже всё придумал, — волновался Марат. — Я нанял тебе телохранителя.

И когда непроизвольно потрогал недавно разбитую и уже поджившую губу, у Ии сердце остановилось.

— Марко? — вырвалось у неё.

— Послушай меня, — протянул к ней руки Марат, словно успокаивая. — Я выяснил, что Марко был телохранителем и переводчиком у твоего отца, когда у него были дела на Балканах и Ближнем Востоке, выполнял всякие поручения. Вот смотри, — он полез в карман и достал свёрнутый лист. Развернул, — Марко Ковач. Отец хорват. Мать русская. С отцом давно развелась, вышла замуж повторно. Был членом Хорватской сборной по футболу. Из-за травмы был вынужден уйти. Работал детским аниматором в сети гостиниц «Ротана»…

Ия забрала у него лист, жадно вчитываясь в скупые строки, хотя послужной список Марко заканчивался набором обязанностей, которые коротко можно было охарактеризовать как «решала» международного уровня. Кроме хорватского, владел арабским, сербским и английским языками. Ну и «личный телохранитель», как отрекомендовал его Марат, тоже входило в его квалификацию.