Тата Чепурнова - Моя крайность

— Пожалуй, выпью штрафную. Я хочу остаться до конца.

Марк пересаживается ближе к столу, кладёт ложку с кусочком рафинада на рюмку, начиная наливать сверху абсент, пропитывая им сахар. Ловко щёлкает зажигалкой, поджигает и ждёт, пока пламя прогорит, и карамель тягучей струйкой стечет в горькую полынь напитка, насытив его сладостью. Голубоватое свечение пламени и зеленый оттенок абсента — завораживающий градиент коктейля, до безобразия простого, но такого манящего и опасного, как сам огонь или неординарный эффект от крепкого легендарного напитка.

У Марка неплохо получается справляться с должностью бармена и когда сахар растоплен, он охлаждает край рюмки тонким кусочком лимона, прежде чем залпом выпить штрафную.

— Этот фант должен эротично снять с себя одну вещь под музыку, — глумливая улыбка озаряет лицо Паши, словно он умеет управлять скоростью вращения бутылки и та по его разумению, обязательно остановится, указав горлышком на меня.

Удача на моей стороне и выполнять задание выпадает, пожалуй самому тихому участнику игры, но скидывать его со счетов я не стану, слишком отсутствующий взгляд ещё не гарантия его правильного воспитания без издевательских замашек.

— А музыка? — наконец-то подает голос молчун и теперь мне ясна его молчаливость. Отвратительно тонкий голос идёт вразрез с визуальной картинкой его статной высокой фигуры, будто он лишь открывает рот, но за него лепечет мальчишка.

— Достал ты меломан, давай без музыки, — Марк небрежным пинком дает ускорение другу и тот неуклюже сваливается в центр круга. — О-о, пасодоБЛЯ не будет, плохому танцору кое-что мешает. Иди выпей лучше. Чистоганом, без сахарка…, — протягивает до краев наполненную стопку. — Не заслужил, Мишань.

Право хода переходит к Марку и он выжидательно смотрит на меня, прикидывая в уме варианты для задания, да так, чтобы не прогадать с желанием.

— Этот фант сам будет шотом, или выпьет текилу с моего пупка.

Под всеобщий возглас восторга я узнаю, что данное наказание, а иначе его не назвать, достаётся мне.

— Я воздержусь, — брезгливо веду плечами, сгенерировав в голове мимолетную мысль, что чей-то язык может касаться моего живота. Или упаси боже, я должна буду пить с чего-то тела.

— Тогда штрафная, нет… две.

— С какого перепуга? — выпив первую стопку, неуверенно улыбаюсь уголками губ, как можно более безмятежнее и вновь переключаю внимание на приготовление очередной для меня порции абсента.

— Так надо. Ты не стала шотом и не полакала текилу из моего пупочка. Это нарушение правил, малышка.

Приходится выпить второй раз, дабы не схлопотать пересмотр задания.

— Этот фант должен раздеть Маргариту без рук, ртом и зубами. А зафиналить поцелуем, — за сегодняшний вечер данное пожелание самое хитрое, направленное сразу на мою персону, чего я собственно и боялась. Но оспорить озвученное Мишей задание, значит обречь себя на новую дозу алкоголя, которая скорее всего пойдёт мне во вред.

— Я как именинник имею права внести маленькую поправку, — ликует Паша, выиграв заветное действие. — Хочу чтобы Марго меня раздела.

Марго

Я делаю маленький шажочек к нему, и кажется, выходит не очень ровно. Две выпитые штрафные сделали свое дело, очень быстро подарив моему неподготовленному организму опьянение. Скольжу взглядом от надменных карих глаз к приоткрытым губам, которые мне предстоит в скором времени наградить поцелуем. Меня подводит зрение, сейчас оно размытое, размазанное под действием алкогольных факторов, как и моя гордость, смазанная чужими желаниями опустить девичьи принципы. Цветовосприятие изменено так, что белая до недавнего времени Пашкина рубашка отливает розоватым оттенком, мутным и до безумия безвкусным. Мелкие пуговки почти неразличимы, а бляшка ремня, хоть и выглядит бесспорно большой, для меня сейчас имеет не очень четкие очертания.

Завожу руки за спину, сцепляя дрожащие пальцы в замок, медлю в поисках пошатнувшегося баланса, что стремится свалить под ноги, последние крупицы наигранной холодности вместе со мной. Внешне я может быть и спокойна, но внутри скручивается тугая спираль волнения и стыда, хрустя натянутыми нервами.

Опускаюсь на колени, слыша сквозь шум в ушах протяжный выдох Пашки, который начинает ерзать, как только я закусываю рубашку, старательно вытягивая ее из-за пояса джинс. Справившись одними зубами, чувствуя как от продолжительного трения слизистой с грубой тканью, все ссохлось во рту, причиняя дискомфорт и непреодолимое желание выпить что-нибудь, и убрать сухость. Но цель задания не достигнута, и я сильней стиснув челюсть дергаю рубашку на себя. Оторванные пуговицы со звонким стуком рассыпаются по полу, изредка попадая мне по лицу, но я и не пытаюсь отвернуться, ведь они прекрасно отрезвляют, ощутимыми ударами. Напоминают, что ещё не всё кончено.

Приподнявшись с колен, встаю Паше за спину, стягиваю рубашку с его плеч, прикусывая краешек воротника и он на удивление не противится, наоборот помогает, слегка встряхивая руками, чтобы ткань скорее скользнула к запястьям.

— А теперь десерт, — ладонь с нажимом касается моего затылка, притягивает ближе. — Тебе понравится, я уверен.

Мягкие губы накрывают мой рот и проворный язык делится своим жаром, пропитанным анисовым привкусом самбуки, которую Пашка глотнул перед самым поцелуем. Настырно отталкиваю парня, понимая что он заходит слишком далеко.

Его забавляет игра, он самодовольно расслаблен и совершенно уверен, что здесь он хозяин положения.

— Этот фант будет жёстко отшлепан, в самых лучших традициях БДСМ.

Пашка раскрутив бутылочку, нарочито неспешно начинает вытягивать ремень из шлевок, не сводя с меня наглого взгляда, раздевающего донага.

Его пальцы оглаживают грубые края пояса, наматывают небрежно на кулак, приковывая всё внимание.

— Стоп игра, — Котов останавливает бутылку, слегка направив убежавшее горлышко в мою сторону. — Счастливчик найден.

— Нечестно, — возмущённо вскрикиваю я, готовая совершить побег, но добежав лишь до двери наталкиваюсь на молчуна. Суетливые движения, больше походят на предсмертные судороги, ведь сдвинуть с места Мишу, не получается.

— Перестань! Хорош дергаться! Ты делаешь только хуже! — Марк двигается в мою сторону, злобно прищуриваясь, минимизируя попадание дыма в глаза от сигареты, зажатой его губами, вытянутыми в тонкую линию.

Но мой неуклюжий побег тут же пресекают, грубым тычком в плечо, таким болезненным и неожиданным, что я сваливаюсь мешком в объятия Пашки. Воровато скольжу по его лицу испуганным взглядом, теряя последнее бахвальство, заметив подергивание уголков его губ. Нездоровая, скользкая ухмылка отпечатывается леденящим душу знаком, чего-то неизбежного, страшного и грязного. Нехорошее предчувствие норовит подкосить мои и без того ватные ноги, сделать из них негнущиеся палки, на которых ни то что убежать и устоять-то — миссия невыполнима.

Не могу поверить, что он не спешит заступиться за меня, или хотя бы, дать понять своим доморощенным дружкам, что подобное обращение я не заслуживаю. Да никто не заслуживает мерзких поползновений против воли.

— Пошутили — и хватит. Дайте мне уйти, — отчаянно отвоевываю руку, но пальцы Котова намертво впиваются в моё тонкое запястья.

Кто-то подходит и становится позади меня, нагло трогая за плечо, заставляя вздрогнуть от прокатившейся волны неприязни.

— Ты не можешь нарушать правила. Тебя следует отшлепать, дважды, — Марк язвительно тянет слова, предвкушая как грубая кожа ремня пройдется по моим ягодицам. — Плохая девочка заслужила наказание.

Меня трясет мелкая дрожь и я отчаянно вцепившись обеими руками в подлокотник старенького дивана, держусь из последних сил, с каждой секундой, с каждым грубым рывком, теряю надежду. Пока не оказываюсь поваленной на лопатки, прижатой проворным молодым парнем. Деревянный пол холодит поясницу, а после знакомства с ним же саднят сбитые в кровь локти и ушибленная голова отзывается острой болью в затылке.

— Тронешь меня хоть пальцем, я расскажу… Влажная ладонь накрывает мой рот, пряча поток возмущений, переходящих от напряжения в матерный русский.

— Кому? Мажорику своему? Брось, не сдалась ты ему, — Паша все ещё продолжает затыкать мне рот, а я не имею и мизерного шанса выкрутиться, укусить его руку, или хотя бы пнуть, оттолкнуть тяжёлое тело. — Как раз таки пальцами я и не собирался тебя трогать. У меня есть кое-что поинтереснее.

Максим

Совсем неожиданно сталкиваюсь в дверях с Лесей, но успеваю заметить по лукавому взгляду, что заняться спортом в нашем клубе ей приспичило не просто так, эта шельма здесь неслучайно. Она у нас всегда предприимчива, расчетлива и до безобразия изобретательна в вопросах достижения собственных целей. От неё прямо за версту веет разрушительной атмосферой, в которую ей не терпится втянуть меня с головой. А на мизерном расстоянии — таком что я чувствую и сбившееся Леськино дыхание, и ощущаю аромат её духов: приторных, сладких, что голова кругом идёт, тягучая авантюрная волна, захлестывает сильнее.

— Привет, — нагло, как ни в чем не бывало тянется ко мне, целуя в щеку, но так бессовестно и по-детски наивно думая, что я не замечу, что ее губы не спроста соскользнули к краешку моих поджатых губ. То ли от воспоминаний о былом скандале с ней, то ли заурядная антипатия, всегда присутствовала к Лесе, но мне после навязанного поцелуя, еще больше и быстрей хочется от нее избавиться.

— Вся на спорте?! Молодец, — в знак одобрения хлопаю по плечу, еще влажному после душа, стремительно одергивая руку, дабы не создавать неловкостей и не подпитывать Леськины иллюзии.

Обойти преграду в её лице не получается, девушка ближе подходит ко мне, слегка оттеснив в угол. Каким-то жадным движением протягивает ко мне руку. Тонкими пальчиками, она любезно убирает волосы с моего лба, осторожно задевая ноготком бровь, хитро закусывая нижнюю губу. Все уловки обольщения в одном флаконе. И смешно, и в то же время, грустно, от того что Леся надеется поймать меня на крючок банальными завлекушками.

Вот только меня не было в списке Леськиных достижений.

— Прости, — вдруг спохватившись, в извиняющемся жесте прикладывает ладонь к груди, но думается мне, данное артистичное выступление направлено — на обращение моего внимания на размеры почти неприкрытой, главной девичьей гордости. — Я же не Гошка, я себя слишком люблю… забочусь о своей фигуре и здоровье. Подбросишь домой?

— Кстати, как она? — игнорируя её вопрос, задаю свой, а тот меня волнует по-настоящему.

С самого дня рождения Маргариты мы толком не общаемся, изредка видимся на работе, перекидываясь дежурными "привет", "пока", но не более. Она продолжает меня сторониться, я в глубине души этому рад, хотя беспокоиться за неё и интересоваться через знакомых, так и продолжаю. Мало ли что, эта прекрасная головка ещё придумает.

— Отлично. Что с ней станется? Развлекается наша малышка за городом.

Скрыть лёгкое раздражение у Леси не выходит и слова окрашенные нотками едкой зависти, выстреливают буквально, как у ядовитой змеи.

— Ты же знаешь где она?

— Знаю, — подозрительно прищуривается Леся, всем своим видом показывая, что работать информатором “за так” она не будет.

А то что ей нужно, мне разбазаривать именно на нее не очень и хочется. Вот только чёртово любопытство на пару с волнением за нашу общую подругу, бежит впереди паровоза, упрашивая любым доступным методом, выудить у Леськи информацию.

— Скажешь? — вторя ее тону, лукаво растягиваю слова и губы в притворной ухмылке.

Касаюсь запястья, нежно проводя пальцем над краем напульсника, пульс под которым вдруг пускается в резкий галоп от неожиданного, но заманчивого недвусмысленного прикосновения. Бесспорно такие движения с моей стороны, Леське очень льстят и нравятся. Видно, как она манерно ведет хрупкими плечиками, влажным язычком проходится по накрашенным губам, а сама так и норовит, прижаться ко мне грудью.

— А что мне за это светит? — с вызовом и обычной усмешкой в голосе спрашивает она, выдыхая лукавый вопрос, мне в подбородок, кожей которого я чувствую липкую влагу её помады.

— Ты хочешь чего-то конкретного? — подныриваю ладонью под пояс тренировочных штанов, ощутив что Леся, телом рвётся навстречу моей руки, выставленной чисто на автомате, а не от большого желания.

Леся с тихим спокойствием, запрокидывает голову, чтобы уставиться на меня холодными голубыми глазами. Красивыми, обрамленными густыми ресницами, но такими пустыми, безэмоциональными, что я перевожу взгляд на грудь, за малым на каждом вдохе не выпрыгивающую из тесного спортивного белья. Задержавшись непозволительно долго на пышных формах, скольжу по шее вверх. Леся молчаливо смотрит, просчитывая в уме последующие действия и продолжая изучать мое лицо вблизи, словно задавшись целью высмотреть на нём возможные варианты моего поощрения.