Тони Парсонс - Моя любимая жена

— Вы только посмотрите, что мистер и миссис Ван приобрели на Дуньтайском рынке! — щебетала Тесса. — Какие прикольные штучки! Сувениры времен культурной революции. И зачем они только делают такие фигурки?

— Рынок, дорогая моя, — ответил ей муж. — Те, кто их делает, знают, что туристы падки до сувениров.

Это было сказано извиняющимся тоном, словно Девлин ощущал неловкость перед тайваньскими гостями. Обычно такую неловкость вызывают дети, брякнувшие что-нибудь невпопад.

Тесса наморщила лоб.

— Ну да, конечно. Деньги, — пробормотала она.

— Естественно, деньги, — подтвердил Девлин.

Билла удивило, что Тесса даже не спросила разрешения присоединиться к ним. Она подозвала официантку и громко, на самом примитивном английском, стала заказывать чай.

— А вы из каких краев будете? — спросила она Цзинь-Цзинь тоном, каким судья ведет опрос свидетелей. — Я бы не сказала, что у вас типично шанхайская внешность.

— Моя мать родом из Чанчуня, — ответила Цзинь-Цзинь.

Билл впервые слышал это название и не знал, означает ли оно город или провинцию. Почувствовал его замешательство, Цзинь-Цзинь пояснила:

— Это большой город в провинции Дунбэй, к северу отсюда, вблизи границы с Северной Кореей. — Она повернулась к Тессе. — А мой отец — из Гуйлиня, что к юго-западу от Шанхая. Но я росла в Чанчуне.

Ответы Цзинь-Цзинь удовлетворили Тессу.

— Вот вы откуда! Как там говорят? Дунбэй-хо?

— Да. Дунбэй-хо. Северо-восточный тигр.

Тайванец глотнул принесенный чай и шумно втянул ртом воздух. Наверное, обжег себе язык. Его жена скучающим взглядом обводила стены, пока не заметила фотографию одной голливудской кинозвезды, известной приверженки буддизма. Миссис Ван неуклюже поднялась из-за стола и направилась к снимку. Потревоженные фигурки недовольно загремели.

— Я так и думала, — продолжала Тесса. — У вас не совсем китайское лицо, не говоря уже о том, что в Шанхае такой типаж практически не встречается. — Миссис Девлин сощурилась. Она и впрямь вела себя, как судья, готовящийся вынести вердикт. — Хм… Я бы сказала, что у вас в лице есть маньчжурские черты.[46]

Цзинь-Цзинь нахмурилась. Такой Билл видел ее только один раз, когда система безопасности заблокировала ключ зажигания в «мини-купере».

— Чанчунь, — повторил Хью Девлин. — Досталось им. А ведь во времена плановой экономики это был «образцовый район». Пример для подражания. Уголь. Автомобили. Тяжелое машиностроение. А потом тамошние власти, как говорят, не уловили тенденцию времени. Как там теперь? — Вопрос почему-то был обращен к Биллу, словно он являлся экспертом по Чанчуню. — Это правда, что там половина населения — безработные?

Супруги Девлин глядели на Цзинь-Цзинь… наверное, ученые смотрят так на своих подопытных животных. Билл не знал, насколько допустимо в Китае в лоб задавать незнакомым людям подобные вопросы.

— Там много людей без работы, — сказала Цзинь-Цзинь, поднимаясь из-за стола.

От волнения ее прекрасный английский стал предельно лаконичным, лишившись личных местоимений и устаревших идиом, которые так нравились Биллу. Он понял, что китаянка задета вовсе не расспросами о безработице в ее родном городе.

— Я не маньчжурка, — отрезала Цзинь-Цзинь, глядя Тессе прямо в глаза.

— Конечно же нет, дорогая, — усмехнулась жена Девлина. — Мне просто показалось.

— Мне пора, — без всяких церемоний объявила Цзинь-Цзинь.

Путь ей загораживал тайванец, облизывавший обожженные губы. Даже не попросив его отойти, Цзинь-Цзинь протиснулась в узкую щель между ним и столом. Мистер Ван удивленно попятился.

Не взглянув на Билла, Цзинь-Цзинь покинула чайный домик.

— Забавная девчонка, — констатировала Тесса. — Где вы ее откопали, Билл?

— Это моя соседка. Живет в соседнем корпусе. Всего лишь соседка, которую я случайно встретил на улице.

Хью Девлин, казалось, был расстроен случившимся.

— Сердце разрывается, когда думаешь о местах вроде Чанчуня, — сказал он, осторожно прихлебывая жасминовый чай. — Знаете, Билл, как сейчас называют те края? Ржавым поясом Китая. И если бы без работы оставались только крестьяне! Нет. Целые города. Целые регионы. — Девлин задумчиво уставился на стеклянную чашку. — В Чанчуне живет двадцать миллионов человек, и им сейчас очень паршиво. Мы не имеем права забывать об этом. Мы должны что-то сделать для них.

Он встал из-за стола.

— Прошу прощения. Я хочу показать нашим гостям, какой прелестный вид открывается с крыши чайного домика. А потом нам надо ехать в аэропорт.

Девлин и тайваньцы ушли. Билл остался наедине с Тессой. Та улыбнулась и вздохнула.

— Ах, Билл! — Она погрозила ему пальцем.

— В чем дело? — Билл заставил себя взглянуть Тессе в глаза.

— Здесь, Билл, нужно быть очень осторожным.

Он тоже засмеялся, чтобы показать этой неуемной женщине абсурдность ее домыслов.

— Говорю вам, Цзинь-Цзинь — всего лишь наша соседка. И познакомились-то мы благодаря Холли.

— Неужели? А мне показалось, вы вот-вот начнете ходить, держась за руки. Я даже сказала мужу: «Гляди, Хью, Билл скоро будет гулять за ручку с этой китайской девчонкой…» Кстати, как ее зовут? Билл, вы даже не знаете ее имени? Вы нас не познакомили, а мне не захотелось спрашивать у нее. Но я не удивляюсь. Шейн тоже не всегда знал, как зовут его подружек.

— Ее зовут Цзинь-Цзинь Ли, — сказал Билл, стараясь сохранять спокойствие.

Тесса Девлин прикрыла глаза, словно бездомный котенок, которого Холли напоила молоком и почесала за ухом.

— А вы знаете, сколько в КНР Цзинь-Цзинь Ли? Миллионов сто, не меньше.

— Неужели? — подражая Тессе, спросил Билл. Эта экстравагантная дамочка начинала ему досаждать. — Их кто-то считал?

Теперь Тесса была воплощением добропорядочной жены и матери семейства.

— Я не стану говорить вам банальностей вроде: «Подумайте о жене и дочери». Уверена, вы о них не забываете. Подумайте о себе. Мне очень повезло с Хью. Он не падок на других женщин. И всегда был таким. К тому же он — один из немногих мужчин, которому не нравятся азиатки. Даже не знаю почему. — Она развела руками, словно говорила о неразрешимой загадке. — Некоторые из них в молодости бывают очень даже хорошенькими.

Билл глотнул остывшего чая.

— Тесса, а вы задумывались над тем, что говорят китайцы о нас? Наверное, считают нас большеносыми уродами и тоже говорят: «Пока эти белые маленькие, они еще ничего».

— Возможно, — пожала плечами миссис Девлин. — Я не понимаю другого. Неужели мужчина может серьезно запасть на такую девчонку? Спросите себя: вы хотели бы прожить с ней всю жизнь? И о чем бы вы говорили под старость? Билл, я не вмешиваюсь в вашу жизнь. Я лишь хочу дать вам добрый совет.

— Спасибо за заботу, Тесса.

— Для вашей же пользы, Билл. Ради спокойствия Бекки. Ради благополучия фирмы. Будьте осторожны.

— Этих лекций я вдоволь наслушался, едва появился в Шанхайском филиале. Знаете, что мне говорили? — Билл вздохнул. — «Местные женщины сделаны из железа, как гвозди. Их интересует только добыча. Они видят не мужчину, а исправно работающий банкомат». Позволительно спросить, а что видим мы, когда смотрим на них?

Тесса засмеялась и подлила чаю в его чашку.

— Дорогой мой, что бы вы ни говорили, я интуитивно чувствую: эта китаянка вам небезразлична.

У Билла запылало лицо. «Неужели я снова начинаю краснеть, как мальчишка?»

— Понимаю: все мужчины разные. Кому-то мало одной жены. А тут еще пример китайских мужчин, у которых и жена, и любовница. Теоретически это выглядит очень заманчиво.

— Вы можете воображать что угодно, Тесса. Оправдываться перед вами я не собираюсь. Но любовница мне не нужна.

Билл знал, что так оно и есть. Мысль завести любовницу не вязалась с его представлениями о себе и своей семейной жизни. Он любил Бекку, скучал по ней и не хотел уподобляться мужчинам, приезжавшим на машинах во двор «Райского квартала». Он хотел быть лучше их. Биллу претила мысль, что он — такой же, как все.

— Что ж, прекрасно, — объявила Тесса Девлин, будто слова Билла наконец-то убедили ее. Она понизила голос до шепота: — Поскольку вы не собираетесь влюбляться в эту девчонку, вы просто будете трахать ее. Она для этого и предназначена. Ну а если вы все-таки прилипнете к ней… Не отнекивайтесь, я ничего не утверждаю… но эта маньчжурская шлюшка весьма горяченькая… Вы сами не заметите, как снимете ей уютную квартирку, а потом найдете удобную причину и рванете на выход. — Она засмеялась. — Или вы не знаете, как тут все происходит?

— Откуда мне знать, Тесса? Я ведь только что слез с пальмы.

Билл вдруг заметил, что крутит на пальце желтую кепочку-бейсболку с эмблемой «Лос-Анджелес лейкерс».

С крыши неторопливо спускался Девлин с тайваньцами.

— Просто не теряйте голову, Билл, и не позволяйте себя облапошить. Это я вам и пыталась сказать, — улыбнулась Тесса. — Мне нет дела до вашей личной жизни. Но не забывайте: китайские женщины очень практичны. Настолько практичны, что, если вы зазеваетесь, они разобьют вам сердце.

Хью Девлин удовлетворенно улыбался.

— Может, заказать еще чаю? — спросил он.

Билл выглянул в окно. Очередь за пирожками не уменьшалась. Одолев последний зигзаг, на берег сходила Цзинь-Цзинь, уверенная, что все злые духи остались позади. Они ведь способны двигаться только по прямой.

«Награды, — думал Билл. — Юристы обожают награды».

Маленькие вехи на пути к новым горизонтам и блистательным перспективам. Доказательство того, что ты не зря проявляешь терпение, когда тебя смешивают с грязью и вываливают в дерьме. Ты все-таки чего-то стоишь.

Билл сидел в зале вместе с множеством юристов, собравшихся на это празднество. В море смокингов и строгих черных костюмов редкими вспышками мелькали разноцветные наряды женщин. Их фирме отвели отдельный стол, и Биллу досталось место между Нэнси Дэн и Тессой Девлин. Напротив Тессы сидел Шейн, рядом с ним — Хью Девлин, Малахольный Митч и, наконец, Вольфганг и Юрген, между которыми щебетала и смеялась Росалита.

Явный перевес в мужскую сторону. Сейчас Биллу особенно не хватало Бекки. Он бывал на множестве подобных обедов, длинных и скучных. Но там он всегда мог повернуть голову и увидеть любимое лицо. Они с Беккой научились обмениваться молчаливыми шутками, понятными только им двоим.

Вечер тянулся еле-еле. Закуски были на редкость скверные, что компенсировалось обилием выпивки. Официанты подобострастно улыбались, но обслуживали небрежно, словно им тоже осточертело это торжество. На сцену поднимались мужчины в смокингах и иногда — женщины в вечерних платьях. Они принимали стеклянного голубя из рук сухощавой китаянки, с лица которой не сходила приклеенная улыбка. Рядом стоял китаец в черном костюме. Кажется, один из спонсоров торжества.

Постепенно очередь дошла до последней награды — «Иностранный юрист года». Когда прозвучало имя Шейна, Билл вскочил со стула и стал громко аплодировать.

— Да сядьте вы! — крикнули ему сзади.

«Обиженный претендент», — подумал Билл.

Он сел, однако тут же вскочил снова и принялся еще громче аплодировать и смеяться, глядя, как смущенный Шейн идет к сцене.

— Благодарю, благодарю вас, — повторял рослый австралиец, прищуриваясь и разглядывая свою награду. — Я буду бережно хранить эту… этого стеклянного голубя.

В зале засмеялись. Шейн не торопился покидать сцену.

— Вот люди думают, что юристы — бессердечные люди, вроде наемников, готовых служить тем, кто больше заплатит, — сказал он, чуть запинаясь, поскольку уже изрядно выпил. — Но мы-то с вами знаем, что это не так. — Смех в зале стал ироническим. — Есть нечто вроде анекдота. К одному юристу пришла красивая молодая женщина… — Как часто бывает с подвыпившими людьми, Шейн с крайней серьезностью относился к тому, что говорил. — Она сказала: «Прошу вас, возьмитесь за мое дело. К сожалению, у меня нет денег, но мой рот знает, как доставить много удовольствия вашей штучке между ног. Здесь мне нет равных в мире».

Собравшиеся засмеялись еще громче. Но шутка понравилась не всем. Кто-то освистывал Шейна, а несколько человек крикнули: «Как вам не стыдно!»

«Консервативное стадо», — мысленно усмехнулся Билл.

За столами, где сидели их конкуренты, уже никто не улыбался. Люди качали головой. После съеденного и выпитого им не хотелось подобных удовольствий.

Шейн стоял на краю подиума. Он наклонился вперед.

«Чего доброго, еще шмякнется со сцены вместе со своим голубем».

— Да, леди и джентльмены. Эта женщина пообещала ему лучшее в мире удовольствие, — с вызовом произнес австралиец. Он обвел глазами зал. — А знаете, что ответил той красавице юрист? «Простите, но что же получу я?»