И Майке даже удалось воплотить напутствие в жизнь и успокоится как-то. Ничего! Действительно: что будет, то и будет! Она вроде как в святые места едет, а там только на Бога и уповают – все по воле Его.

Покормила сына, и он заснул удовлетворенный едой и воцарившимся снова спокойствием мамаши.

Но как ни выискивала взглядом Майя знакомую фигуру Матвея, при выходе с катера Батардина она прозевала. Абсолютно.


Собирали Матвея с Андреем всей родней – закрутки-заготовки домашние, овощи с огорода, рыба соленая-вяленая личного улова, ну а там крупы какие или еще чего докупят по дороге. Ничего: два здоровых мужика дотащат как-нибудь гостинцев монахам.

Дотащили, конечно, каждый по огромному рюкзаку, но крякнули – перегнули родственнички в подарочном угаре. Да и правду сказать, парни-то старались лишний раз пупки не надрывать – в аэропорту доставку до такси взяли, на вокзале железнодорожном тоже и на такси к Речному вокзалу подъехали. А вот уже там самим пришлось покорячиться.

Ну, ничего, дело благое – доехали.

Батардин начал высматривать Майю, как только они вышли из поезда – крутил головой, всматриваясь в спешащих по перрону людей, но девушки так и не заметил. А на Речном вокзале так и вовсе обошел толпу, внимательно разглядывая всех людей, но Майи Весниной среди них не обнаружилось.

Не приехала? Не смогла?

Тащить от причала по лестнице вверх тяжеленные рюкзаки с продуктами не стали – Матвей сбегал наверх к тем, кто работал сегодня на кухне, объяснил ситуацию, и монахи молча кивнули, поможем. И включили лебедку подъемника для тяжелых грузов, установленную недалеко от лестницы у специальной грузовой платформы. Рюкзаки подняли, дары выгрузили и вздохнули освобожденно.

Началась служба, а девушка Майя так и не появилась.

Матвей слов священника не слышал, лишь крестился вместе со всеми, погрузившись в размышления о том, что могло у нее случиться и что помешало ей приехать. Заболела? Или неприятности какие?

И уговаривал себя не спешить расстраиваться и делать выводы – еще три дня паломничества впереди, считая и сегодняшний, вполне еще может приехать.

Так задумался, что пропустил окончание службы и выход Старца Никона на церковное крыльцо. В отличии от Андрея, который всю службу повторял слова молитвы за батюшкой и крестился, пропуская возвышенность этого обряда через себя – было ему о чем молиться и, просить помощи в своей жизни.

Он и дернул задумавшегося Батардина, отвлекая его от размышлений:

– Кажется, это за тобой, – указал он кивком головы на идущего к ним монаха по коридору расступающихся перед ним людей.

– Старец Никон просит вас пройти к нему для встречи, – сказал инок, повернулся и пошел вперед.

Мужики подхватили свои сильно полегчавшие рюкзаки и поспешили за ним. В этот раз призванных для личного разговора людей было меньше, чем обычно, – семь человек вместе с Матвеем и Андреем. Но, как и прошлый раз все, стоявшие в сторонке избранные ни с кем не разговаривали, каждый погрузился в свою проблему и готовился к разговору со Старцем.

Никон тем временем пригласил всех помолиться вместе, Андрей даже глаза закрыл, повторяя за ним молитву, так его проняла сила и мощь духовного посыла Старца. Закончив молитву, Никон прочитал небольшую проповедь, перекрестил людей, дал кому-то из толпы наставления и проследовал к беседке.

Матвея с Андреем к Старцу Никону пригласили последними.

– Ну, здравствуй, Матвеюшка, вижу, друга привез, – поприветствовал его, как родного Никон.

Матвей поразился до глубины души, что Старец не просто его помнит, а помнит даже, как его зовут и так встречает! На несколько секунд выражение лица Старца Никона изменилось, став сосредоточенным, а взгляд внимательным, пронзительным, когда он смотрел на Андрея.

– Здравствуйте, отче Никон, – поклонился почтительно Матвей.

– Как друга-то зовут? – спросил Старец.

– Андреем, – представил его Батардин.

– Доброе имя, сильное. – И снова глянул Кремневу в глаза остро, видяще запредельное, недоступное иным, улыбнулся просветленно. – Ничего, Андрей, все у тебя сладится с божьей помощью. Вон, – он кивнул на Матвея, – через его чудо и тебе счастье идет, за тем и привели тебя сюда. – И, лукаво улыбнувшись, посмотрел на Батардина и спросил: – Ну, что, свалилось ли что тебе на голову, Матвеюшка?

– Да, отче Никон, – кивнул Матвей и полез в рюкзак, из которого с большим почтением вытащил специально сделанную деревянную коробку, в которой хранилась теперь Икона Николая Чудотворца, положил ее на столик перед Старцем, распечатал замки, открыл крышку и отступил назад. – Вот.

Несколько минут Никон молча смотрел Икону, не дотрагивался и в руки не брал – смотрел, и понять по его лицу, что он думает или чувствует, было невозможно.

– Игнат, – позвал он негромко, и в беседку тут же вошел монах.

– Да, Старец, – поклонился он Никону.

– Приведи отца Иннокентия и отца Спиридона, – распорядился Старец.

Монах, поклонившись еще раз, быстро удалился, а Никон обратился к Матвею:

– Ведома ли тебе истинная ценность этой иконы? – спросил он.

– Специалисты говорят, что писана она в шестнадцатом веке, предположительно, известным мастером. Но главное, что считается икона Чудотворной, какой силы – не знаю, но последняя ее владелица припоминала, что исцеляла она их семейство, когда к ней обращались за помощью.

– Все верно, – кивнул Никон. – Да только это не все. Икона сия Николая Чудотворца спасала от злодейства и злого умысла монастыри и храмы, где находилась, и хозяев, у которых была, а еще молились ей за спасение и заступничество за Русь Матушку и перед великими битвами на молитву выносили. Вот такая это Икона. Великий тебе поклон за то, что возвращаешь ее в лоно храма православного, русского, – и он поклонился, не вставая со стула.

– Не мне, – поправил старца Матвей. – Глафире Андреевне Поликарповой, последней владелице Иконы, прапраправнучке того, кому в дар вручили эту Икону. Это она передала ее в дар вашему монастырю. Все документы в коробке: и дарственная старинная предку ее, и дарственная от нее, и все экспертизы научные, и даже история Иконы, которую смогли проследить.

– Глафире Андреевне особая благодарность и поклон наш, – поклонился еще раз Никон.

– Призывали, отец Никон? – раздался за спиной у Матвей голос отца Иннокентия.

Батардин шагнул в сторону, пропуская вперед его и настоятеля монастыря, идущего следом.

– Звал, – кивнул Никон и произнес торжественно: – Великий день сегодня у нас, братья мои, – и показал рукой на Икону. – Посмотрите, что вернулось в лоно семьи нашей.

Святые отцы подошли ближе, склонились над Доской, и выражение их лиц начало меняться по мере осмысления того, что они видят.

– Николай Чудотворец Беломорский? – потрясенным шепотом спросил отец Иннокентий.

– Да, – подтвердил Никон.

– Но как, откуда? – воскликнул настоятель. – Он же пропал после революции безвозвратно!

– Чудо Божье, – ровно пояснил Никон и обратился к Матвею: – Ты, Матвеюшка, иди, встречай жену свою, сейчас она на катере приедет. А мы пока с отцами святыми обсудим чудо случившееся. Встретишь, и приходите сюда. Ждать буду.

Матвей поклонился, прихватил рюкзак и вышел из беседки, следом за уже отошедшим в сторонку и ждавшим его Андреем.

– Откуда он знает, что она приедет? – шепнул Андрей.

– Ну, ты спросил, – хмыкнул Матвей и, закинув рюкзак на плечо, повеселевшим тоном поинтересовался: – Ну, что, пойдем жену мою встречать?

– Это я точно не пропущу, – хохотнул Кремнев. – Очень уж интересно посмотреть на девушку, умудрившуюся так по-настоящему тебя зацепить.

– Это что, так заметно? – спросил Батардин, переставший улыбаться.

– Заметно, – хмыкнул Андрей.

Матвей увидел ее, медленно двигающейся в очереди, скопившейся на выход с катера, и что-то екнуло у него в груди, и сердце заспешило стучать и жить. Батардин шел против потока спешивших людей, выходящих с катера, умудрившись даже как-то ускориться, оставив Андрея далеко позади, и не отрываясь смотрел на нее. Не изменилась и выглядела классно, еще лучше, чем он помнил. И снова в длинной юбке, усмехнулся про себя Матвей, – девушка Майя верна своим вкусам, а волосы убраны в пучок, и все это покрыто и замотано красивым платком в тон юбке.

Что это она такое тащит на себе? Перекинутый через шею на плечо, наискось, на ней был надет какой-то тряпичный тюк, который она поддерживала с особой осторожностью одной рукой, вторую в этот момент протянула матросу, помогающему ей сойти на берег.

«Чем она так нагрузилась, интересно? – пристально присматривался Батардин, подходя все ближе. – Подарки какие-то, что ли, Никону привезла? Какой-то странный тряпичный куль, а держит его, словно оберегает».

Он уже подошел совсем близко, еще несколько шагов, и Матвей окажется у трапа, а Майя его все еще не увидела, сосредоточенная на том, чтобы осторожно передвигаться по широкой доске трапа.

И в этот момент из того странного тюка, что висел на ней и который она так бережно прижимала к себе, высунулась маленькая детская ручка…

И Батардин замер, словно напоролся на невидимую преграду, получив удар в солнечное сплетение, – дышать он перестал, а сердце замерло, забыв стучать…

И все вокруг него перестало существовать, превратившись в размытую картинку, реальной оставалась только женщина, поддерживающая сверток впереди себя, и эта детская ручка с сжатыми в маленький кулачок пальчиками, выхваченная из кисельной, размытой массы окружающего мира ярким прожектором его ошпаренного сознания.

И внезапно, из глубины его остановившегося сердца, из просветленного недоступного пространства на Батардина вдруг снизошло яркое абсолютное знание и понимание, что это его ребенок… Его! Ребенок!

Его!!

И бухнуло, заводясь снова, сердце, и прилила кровь в голову, шипящей волной проливаясь по венам, и мощной струей ворвался в легкие воздух, и жизнь с такой силой стукнула, ухнула, заявив о себе, что его даже качнуло. И он сделал те три остававшихся шага до трапа и протянул руку, перехватывая ладонь Майи у матроса.

– Привет, – сказал он.

А она вскинула голову от неожиданности и посмотрела на него как-то растерянно и испуганно, и румянец прямо у него на глазах начал затапливать ее щеки и милые веснушки.

И, как во сне, не отрывая взгляда от его глаз, она сделала последний шаг, сойдя с трапа, и оказалась совсем рядом.

– Привет, – тихо прошелестел ее голос.

– Мой ребенок, – не спросил, а констатировал очевидное ему Батардин.

– Да, – кивнула она, и румянец испуганно отхлынул с ее лица.

– Кто? – спросил он.

– Сын. Иван, – ответила Майя.

– Сын, – повторил за ней Батардин и, склонившись, посмотрел на малыша.

Ребенок спал, слегка хмуря белесые бровки во сне, недовольный скорее тем, что мама нервничает. Матвей выпрямился и, легонько сжав ладошку Майи, которую так и не отпустил, спросил, вглядываясь в ее лицо:

– Почему ты не сказала мне о ребенке?

– Это долгая история, – заторопилась что-то объяснить она. – Я тебе потом расскажу.

– Вот поэтому и не сообщила! – сказала какая-то девушка, вставшая рядом с Майей, строгим назидательным тоном, недовольно посмотрев на Батардина. – Потому что вы ее пугаете! А ей нельзя волноваться, она кормящая мать.

– Это моя подруга и двоюродная сестра Лиза, – представила Майя девушку и улыбнулась: – Защитница моя.

– Я тебя пугаю? – удивленно спросил Матвей, посмотрев на Лизу и снова переведя взгляд на Майку.

– Не то чтобы именно ты, я просто не знала, как ты отреагируешь на такую новость, – пояснила она с нотками извинения.

– А какие варианты предполагались? – усмехнувшись, уточнил Батардин.

– Разные, – честно призналась Майя и тоже усмехнулась, неотрывно глядя на него. – Некоторые совсем неприятные.

– Я же говорю, вы ее пугаете! – вмешалась Лиза.

Но тут выступающую защитницей девушку осторожненько под локоток взял Андрей, который уже давно подошел к их компании и слышал весь разговор.

– По-моему, девушка, – мягко заговорил он с ней, – сейчас вы пугаете Матвея, а заодно заставляете нервничать и свою подругу.

И так же мягко, но настойчиво стал отводить Лизу в сторонку от этих двоих, так и продолжавших смотреть друг другу в лицо, не замечая происходящего вокруг.

– Но… – предприняла слабую попытку сопротивляться Лиза, глядя на Майку.

– Давайте не будем мешать им разговаривать, пусть сами со своими семейными делами разберутся, – мягко увещевал мужчина, все дальше отводя Лизу в сторону.

– А вы кто? – отвлеклась, наконец, от защиты сестры Елизавета и посмотрела на него.

– Я друг Матвея, Андрей Кремнев, – представился он и медленно отпустил ее локоток.

И они посмотрели друг на друга… и застыли, переплетаясь взглядами.

– Ну? – потребовала Майя нетерпеливо. – Давай уже скорей отреагируй хоть как-нибудь, и пойдем.