Ви Киланд - Моя прекрасная ошибка

Я улыбнулась и открыла ящик, чтобы положить туда пачку, но мое внимание привлекла небольшая фотография в серебряной рамке. Сгорая от любопытства, я не удержалась и вытащила ее, чтобы разглядеть. На ней была старая музыкальная группа, в которой когда-то играл Кейн. Ему на фото было лет двадцать с небольшим, и он стоял рядом с другим парнем того же возраста. Остальные участники группы стояли за их спиной.

Внезапно появившийся Кейн застал меня на месте преступления, сжимающую фотографию в руках.

– Извини. Я открыла ящик, увидела это и просто не удержалась. Ты был таким сексуальным.

Он сел рядом со мной на кровать.

– Был, говоришь?

Я вздохнула с облегчением, что он не разозлился из-за моего любопытства. Толкнув его плечом в плечо, я поддразнила:

– Ну, сейчас ты уже повзрослел и стал зрелым мужчиной, так что ты скорее представительный, чем сексуальный.

Он забрал фотографию из моих рук.

– Да неужели?

Я наблюдала, как он смотрит на нее, потирая пальцем.

– Это мы с Лайамом и наша группа.

– Вы все выглядите такими счастливыми. Почему ты держишь ее в ящике?

– Не знаю. Полагаю, просто тяжело вспоминать о некоторых временах.

Мне было прекрасно знакомо это чувство. Случались дни, когда я проходила мимо фотографии мамы, и мне становилось грустно. Но в конце концов я привыкла видеть ее и со временем даже начала улыбаться ей каждое утро.

– Тебе станет легче, если ты поставишь ее на тумбочку. Когда ты ее убираешь, то словно хоронишь те воспоминания, и рана в душе никогда не заживет.

Кейн взглянул на меня и молча кивнул. А потом захлопнул ящик тумбочки и поставил маленькую фотографию на журнальный столик.

– Ты готова?

Я сдержалась и не показала ему свою радость от того, что он последовал моему совету. Возможно, поначалу Кейну будет нелегко смотреть на эту фотографию, но время лечит. К тому же я надеялась, что буду рядом и помогу ему пережить это.

Схватив сумочку, лежавшую в гостиной, я принялась рыться в ней в поисках телефона, пока Кейн надевал ботинки. Рядом с телефоном я обнаружила несколько мелких монеток, и у меня возникла идея – захотелось проделать то, что я не делала уже долгое время.

– Подожди-ка, – сказала я. – Я забыла кое-что в спальне.

Подойдя к журнальному столику, я в последний раз взглянула на старую фотографию Кейна и Лайама, закрыла глаза и загадала желание. А потом бросила две медные монетки, зажатые в руке, на пол спальни, чтобы Кейн нашел их позже.

Видишь пенни – подними, ждет удача впереди.

С чувством выполненного долга я улыбнулась и развернулась, чтобы вернуться в гостиную, и подпрыгнула от неожиданности, увидев Кейна на пороге спальни. Я прижала руку к груди.

– Ты меня напугал.

Кейн недоуменно опустил глаза на монетки, валявшиеся на полу, а потом внимательно посмотрел мне в лицо.

– Что это ты сейчас сделала, черт возьми?

Что это за хрень?

Вернувшись домой, я, не переставая, бродил взад-вперед по комнате. Она догадалась, что со мной что-то не так, когда я понес сущую ахинею по поводу приступа мигрени, который у меня якобы начинался. Я никогда не страдаю головными болями, но в тот момент я был уверен, что гул в голове мог действительно закончиться плохо.

Блин, может, это просто совпадение?

Я запустил пальцы в волосы. «Думай, Уэст, думай. Вспоминай фамилию отчима той девчонки, черт тебя подери».

Затем я вспомнил про документ, хранившийся в ящике письменного стола. Или он лежал в шкафу в кабинете, где я хранил всякое старье, связанное с нашей музыкальной группой? Я был уверен, что сохранил копию того полицейского отчета. Одному Богу известно, почему я сохранил его после того, как родители заплатили огромные деньги, чтобы замять этот случай и засекретить мое досье.

Я принялся отчаянно рыться в бумагах в поисках этого документа. К тому времени, как я обнаружил пожелтевшую страницу, мой кабинет выглядел так, словно там проводили обыск.

«Имя пострадавшего: Бенни Нелсон».

Нелсон. Я был уверен, что когда я выясню, как его звали, то испытаю облегчение, если их с Рэйчел фамилии не совпадут, но вместо этого у меня возникли новые вопросы.

Мать той девочки умерла за год до нашей встречи. Значит, ей было где-то девять-десять лет, когда она ее потеряла. Как и Рэйчел.

Полный пипец.

Это странное чувство. Чувство, которое возникло у меня в первый день нашего знакомства. Мне казалось, что мы с ней уже встречались, но я никак не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах. Откуда же взялось это ощущение? Я же ни разу не видел ту девчушку вблизи – лишь издали в церкви и сквозь решетчатую перегородку в исповедальне, и тогда ей на вид было лет десять. Так что я не мог знать наверняка.

Вот черт!

Рэйчел говорила, что ее воспитывала тетка. Она ни разу не вспоминала отчима. Хотя, с другой стороны, если бы мой отчим был мерзким насильником и растлителем малолетних, то вряд ли я бы выбрал его в качестве темы для разговора во время свидания.

Решив, что вино в данном случае не поможет, я вытащил из домашнего бара бутылку с шотландским виски и налил себе двойную порцию. Глоток виски обжег мне горло, но меня это ощущение даже порадовало, словно я заслуживал того, чтобы гореть огнем.

Я сделал еще один судорожный глоток.

Рэйчел сказала, что выросла в городке, находившемся неподалеку от моего. От Плезентвиля очень быстро можно доехать до церкви Святого Киллиана.

Еще один глоток.

У девочки была старшая сестра.

У Рэйчел тоже есть старшая сестра.

Десять лет назад она была неуправляемым подростком и вела весьма бурный образ жизни – после жизни с этим мерзавцем Нелсоном кто угодно пойдет вразнос, чтобы забыться.

Я залил в себя остатки виски и принялся глазеть в окно, пытаясь вызвать в памяти образ той девочки. Но это было слишком давно, и я ничего не мог вспомнить.

Наконец почувствовав алкоголь в крови, я растянулся на диване, положив голову на подлокотник, и лежал так, уставившись в потолок.

Как же мне все выяснить, твою мать? Я должен знать правду.

Но подойти к ней и спросить напрямую я не мог. «Скажи, в детстве ты случайно не водила дружбу со священником? С человеком, которому ты доверяла свои тайны?

Представь себе, это был я. Шестнадцатилетний подросток под кайфом, который тащился от того, что выслушивал откровения маленькой девочки о дерьме, творившемся у нее дома. Кстати, не была ли ты в детстве жертвой сексуальных домогательств? Или это произошло с твоей сестрой?»

Твою мать!

Полный пипец!

От досады я швырнул пустой стакан в окно. К счастью, он отскочил от деревянной панели и разлетелся на осколки – мое панорамное окно осталось цело.

Как же мне все выяснить?

Как?!

Я чувствовала себя Золушкой.

Не зная, что надеть, я приставала к Кейну до тех пор, пока он все-таки не сказал мне, куда мы идем. Я никогда раньше не была в оперном театре и решила, что это очень мило с его стороны пригласить меня туда, зная, как много для меня значит оперное искусство, и учитывая мои исследования с Умберто.

У меня не было изысканных нарядов, в которых можно было бы пойти в театр, поэтому я позаимствовала платье у Авы – простое, черное, с двумя перекрещенными полосками на груди, охватывающими шею. Треугольный вырез открывал больше, чем я обычно показываю, и я была рада, что подруга предусмотрительно отправила меня домой пораньше, вручив платье и двусторонний скотч для фиксации зоны декольте.

Ровно в шесть часов раздался звонок в дверь. Как ни странно, я была уже почти готова. Пока Кейн поднимался на лифте, я пошла в ванную, чтобы накрасить губы. «Раз сказала А, говори и Б», – подумала я, накладывая на губы ярко-красную помаду, которую никогда раньше не использовала.

Я оставила дверь в квартиру приоткрытой, и Кейн тихонько постучал в нее прежде, чем войти.

– Рэйчел?

– Буду через секунду!

– Можешь не спешить.

Это была вполне нормальная реакция, но я-то ожидала едких замечаний по поводу моих вечных опозданий. В последние два дня, казалось, повадки Кейна странным образом изменились. Он оставил свой саркастический тон и не сыпал пошлостями в сообщениях. Прошло всего сорок восемь часов после того, как он отвез меня домой после нашей фантастической ночи, а мне уже так не хватало той близости, которая возникла между нами.

Бросив последний взгляд на свое отражение в зеркале, я осталась вполне довольна увиденным и вышла, чтобы поздороваться с Кейном. Надо сказать, в тот вечер я сильно нервничала, находясь вне зоны комфорта, вся разодетая для похода на оперный спектакль.

Я увидела человека, пригласившего меня на свидание, как всегда, стоявшего у стены, на которой висели фотографии в рамках.

– Ну, как тебе? – Я кокетливо покрутилась перед ним в новом платье, как школьница, что тоже было мне совсем не свойственно.

Надо было видеть выражение на лице Кейна, когда он повернулся ко мне. Челюсть у него отвисла, и он откашлялся, прежде чем заговорил.

– Ты выглядишь роскошно.

– Спасибо. Ты тоже ничего так.

На нем был темный узкий костюм-тройка, сидевший так, словно был сшит специально для него. Заметив, как пиджак облегает его широкие плечи, подчеркивая бицепсы, я подумала, что, возможно, так и есть. Элегантность и шик в чистом виде. Просто высший класс. Это чувствовалось в том, как он носил костюм, и на меня это подействовало так, как кружевное белье влияет на мужчин. Внезапно я вся взмокла в своем платье без рукавов, которое едва прикрывало мои плечи.

Кейн застыл на месте, оглядывая меня с ног до головы, и ждал, когда я к нему подойду. На сей раз на двенадцатисантиметровых шпильках мне не пришлось вставать на цыпочки, чтобы поцеловать его.

– Ты мне так нравишься в этом строгом костюме. Твой вид заставляет трепетать все женские части моего тела.

Он усмехнулся.

– Да неужели? Ну, тогда мы можем остаться дома, и я обещаю не снимать его, когда буду вытворять разные штучки с этими женскими частями – главным образом, языком.

Даже такое райское наслаждение, как поедание сэндвича с арахисовым маслом и джемом, ничто по сравнению с таким сочетанием, как грязный рот, изрекающий непристойности, и строгий костюм. Кейн схватил меня за затылок и крепко поцеловал, не беспокоясь, что размазывает помаду.

Я издала тихий стон, и он прошептал:

– Мне так нравится это платье. Жду не дождусь, чтобы стянуть потом его с тебя.

Я чувствовала, что вся свечусь от радости. Кто бы мог подумать, что я на это способна?

– Мне нужно взять сумочку. Буду готова через минуту.

Вернувшись в спальню, я заново наложила слой помады на припухшие от поцелуя губы, а потом достала из шкафа крошечный черный клатч, расшитый бисером, и переложила в него необходимые вещицы.

– Ты готов?

– Тут на стене совсем нет твоих детских фотографий.

Это потому что в моем детстве было не так много моментов, которые хочется вспоминать.

– Их вообще мало. – Я пожала плечами. – Понимаешь, второй ребенок, и все такое.

Кейн посмотрел на меня.

– Ну, хоть одну-то найдешь? Мне хочется посмотреть, как ты выглядела, когда была маленькая.

– Большая часть фотографий хранится у моей сестры. Но, возможно, я все же сумею раскопать парочку.

Он кивнул.

Выйдя из подъезда, я, к своему удивлению, обнаружила, что на сей раз Кейн был не за рулем. Он нанял лимузин, чтобы довезти нас до театра, и, когда мы подошли к машине, оттуда выпорхнул водитель и вежливо открыл нам дверцу. В этот момент я действительно почувствовала себя Золушкой, отправляющейся на бал.

– Лимузин? Ну, ты даешь. Но открою тебе один маленький секрет – тебе и так повезет сегодня ночью. Не стоило так уж стараться, чтобы впечатлить меня.

Кейн улыбнулся, но было заметно, что он странно растерян. Я не могла понять, в чем дело, но он, казалось, действительно был не в себе. Мы болтали, как обычно, и любой, кто увидел бы нас со стороны, решил бы, что мы обычная пара, направляющаяся на торжественное мероприятие. И в то же время по какой-то причине меня не покидало смутное ощущение, что что-то не так.

На пути в «Метрополитен» мы беседовали в основном на рабочие темы. Я объяснила свое тревожное чувство разыгравшимися нервами или теми странными изменениями в наших отношениях, которые произошли, когда мы перестали ссориться. Я не была уверена, но, может быть, это было лишь новое для меня ощущение стабильности.

Когда мы прибыли в театр, у нас еще оставалось целых полчаса до начала спектакля, поэтому мы направились в бар и заказали напитки. Я, как всегда, газировку, а Кейн – двойную порцию шотландского виски.