— Запах тот самый! — воскликнула она. — Я никогда его не забуду. Должно быть, мы близко.

Это был смешанный запах человеческого пота и грязи, гниющих рыбных отбросов, хмеля и всяких экзотических примесей. Странный, но едва ли приятный.

Увидев, как она побледнела, он нахмурился:

— Ты уверена, что приехать сюда — это хорошая мысль?

Она пожала его руку.

— Нет. Но я все равно должно через это пройти. Они выбрались на берег и пошли по одной из улочек. По обеим ее сторонам стояли прокопченные ветхие дома. После того как они миновали два квартала, он спросил:

— Ты что-нибудь узнаешь?

Она оглянулась, плотнее закутавшись в плащ, хотя и было совсем не холодно.

— Нет. Но место все же знакомое. Здесь должны быть церковь и пивоварня.

— Церковь святой Екатерины совсем рядом, да и пивоварня тоже, очень пахнет хмелем. — Он обвел ее вокруг мусорной кучи. — Поговаривают, что весь этот район будет снесен. Здесь соорудят закрытые доки вроде тех, что построила Ост-Индская компания. Пожалуй, здесь нет ничего такого, что стоило бы сохранить.

Они зашли глубже в лабиринт грязных улиц. Розалинда все время осматривалась беспокойным взглядом.

— Здесь спокойнее, чем я предполагала.

— Я подумал, что лучше приехать сюда пораньше. — Краем глаза он заметил скользнувшего мимо зверька. Это была крыса. — Те, кто работает, уже на работе, а подонки пока еще не поднимались.

Она улыбнулась одними губами.

Стивен почему-то подумал, что она походит на цветок, растущий в коровнике.

Навстречу им приближался грязный оборванец. Его острые, как у хорька, глазки так и впились в них. Хотя Стивен и его жена были одеты очень просто, они резко выделялись среди окружающей обстановки. Оборванец осмотрел Розалинду оскорбительно похотливым взглядом. Ее пальцы сомкнулись на руке Стивена.

— Этот человек…

— Ты его знаешь? — Он оглянулся через плечо, но прохожий уже исчез.

— Нет. Он слишком молод. Н-но напомнил мне кое-кого из тех, кого я здесь видела. — Она вытерла губы тыльной стороной руки.

Мрачно приготовившись услышать что-либо очень неприятное, Стивен спросил:

— Этот человек обидел тебя? Может быть, поколотил?

— Нет, дал мне поесть, — запинаясь, проговорила она. — Кажется, колбаску. Мне не понравился его взгляд, но я была так голодна, что взяла то, что он предложил. Он поймал меня, поцеловал… и сунул руку мне под юбочку. Он был весь провонявший, а его язык… Я подумала, что он хочет меня съесть. — Она вновь вытерла рот, на этот раз ее рука дрожала.

— Он тебя долго… мучил? — спросил Стивен. Попадись ему тогда этот человек, он бы его просто убил.

— Нет, не долго. Я укусила его за язык. Он завопил, уронил меня, и я убежала. — Усилием воли она овладела собой. — Но колбаску я так и не отдала. Спряталась за кучей мусора и съела.

Думая о тех ужасах, что ей пришлось перенести тогда, Стивен испытал беспомощную ярость.

— Как же ты умудрилась выжить? Где ты спала? Она вновь пошла быстрыми нервными шагами.

— Есть множество уголков, где может спрятаться малышка. Конечно, там меня подстерегали другие опасности. — Завернув свой левый рукав, она показала на небольшой, еле заметный шрам под локтем. — Это след от крысиного укуса.

Ему хотелось схватить ее на руки, унести, посадить на лодку и отвезти обратно в безопасный Мэйфер. Но у нее было другое желание, и он вынужден был с этим считаться.

— А ничто не напоминает тебе о том времени, когда ты не была еще сиротой?

— Я помню корабль, на котором мы приплыли в Лондон, — медленно сказала она. — Плавание было тяжелым. — Она помолчала, а затем с удивлением добавила: — Мы отплыли из порта, где говорили по-французски, и я понимала этот язык. В той, конечно, мере, в какой дети могут что-либо понимать.

— И с кем ты путешествовала?

— С женщиной. — Розалинда запнулась, ее глаза смотрели в каком-то неопределенном направлении. — Она была больна, и я носила ей поесть. И каждый раз она стонала и говорила, чтобы я уходила. Я так и не знаю, что с ней было.

— Это была твоя мать?

— Нет, — резко сказала Розалинда. — Это не была моя мать.

Он так и не понял, почему она возразила с такой резкостью. Но ни время, ни место не благоприятствовали дальнейшим расспросам. Он взял ее под руку, они пошли дальше и, завернув за угол, оказались на другой улочке. Как и говорила Розалинда, здесь было тихо и спокойно. Несколько раз он замечал, что из-за закопченных окон кто-то за ними наблюдает, но немногочисленные прохожие смотрели на них равнодушно.

Обходя тощую собачонку, он заметил:

— Находясь здесь, я лучше понимаю, почему никто не протянул руку помощи сироте. Она грустно улыбнулась:

— Не могу даже выразить, скольким я обязана Фицджералдам: к Марии я сразу же почувствовала доверие. Наверное… наверное, она напомнила мне мою мать. Когда она подняла меня на руки и спросила, согласна ли я, чтобы у меня были новые мама и папа, я поклялась про себя, что никогда-никогда не сделаю ей больно.

— Ты выполнила свою клятву. Томас сказал, что ты была просто примерным ребенком. — Стивен улыбнулся. — Даже чересчур примерным.

— Я боялась, что, если буду плохо себя вести, они отведут меня сюда. — Нервным движением она откинула волосы со лба. — Дурацкая, конечно, мысль, но я так и не смогла выкинуть ее из головы.

У Стивена болезненно сжалось сердце, когда он подумал, в каком ужасе в те годы жила Розалинда.

— Неудивительно, что ты была такой примерной. Они вновь завернули за угол. Посреди квартала на ступенях полуразрушенного дома сидела древняя старуха. В деснах у нее была зажата незажженная глиняная трубка.

— Я узнаю ее, — выдохнула Розалинда. — Кажется, это она сидела здесь каждый день. Старая Молли. Помнится, она была замужем за моряком и все время, пока он бывал в плавании, сидела здесь, наблюдая за всем, что происходило вокруг.

— Ты думаешь, это та самая женщина? Прикусив нижнюю губу, Розалинда задумалась.

— Молли уже и тогда казалась старой, но волосы у псе были темные. У этой женщины волосы седые, лицо более морщинистое, но я все же думаю, что это она, Молли. — Розалинда внимательно оглядела грязные окрестные дома. Именно на этой улице она и жила. — Я помню странные фасады этих домов.

— Они построены в голландском стиле. — Стивен попробовал представить себе, какой должна была казаться улица маленькой напуганной девочке. Думать об этом было не слишком-то приятно. — Может быть, есть какая-нибудь особая причина, почему ты помнишь ее все эти годы?

Розалинда кивнула.

— Томас и Мария нашли меня именно здесь, и Молли видела, как все это произошло.

— Попробуй узнать, помнит ли она это до сих пор. — Продолжая придерживать Розалинду за локоть, Стивен приблизился к старухе. Она съежилась, но не сделала попытки уйти. Ее лицо было так сморщено, что вполне можно было предположить, что вот уже несколько десятков лет она в любую погоду сидит здесь на улице.

— Добрый день, — вежливо поздоровался он. — Моя жена хотела бы кое о чем вас спросить. Старуха вынула изо рта трубку.

— Хорошо.

— Давным-давно, двадцать четыре года назад, здесь бродила девочка-сирота. Она жила, подбирая объедки, — сказала Розалинда. — Вы ее помните?

Старуха пожала плечами:

— Тут бродило много сирот.

— Эта была совсем маленькая, кроха. Старуха задумчиво пососала свою незажженную трубку.

— Ах, эта. На улицах не так-то много маленьких девочек. Их забирают в бордели. Ее взяли темноволосый мужчина и женщина. Они не походили на содержателей борделя, а там кто его знает. — Сузив глаза, она присмотрелась к Розалинде. — Должно, ты и есть та самая девочка? Не так уж много светловолосых с карими глазами.

Розалинда кивнула.

Старуха перевела взгляд на Стивена.

— Это твой муж? Тебе повезло.

— Я хорошо это знаю, — согласилась Розалинда. — А вы добрая. Однажды даже дали мне хлеб.

— Не дала, — закудахтала старуха. — Старая Молли ничего не дает бесплатно.

— Верно, я что-то дала вам взамен, — медленно сказала Розалинда. — Вот только не помню, что именно.

— Платочек, — подсказала Молли. — Тонкая ткань, хорошее шитье. Я берегла его долгое время, потом продала за два шиллинга.

Розалинда затаила дыхание, ее глаза расширились.

— Платок? А вы не помните, как он выглядел? Молли вся сощурилась.

— Там были вышиты цветы. Какое-то животное и буква «М». Как и у меня. — Она вновь закудахтала. — Поэтому мне и не хотелось его продавать.

— Стивен, у тебя найдется карандаш и листок бумаги? — взволнованно спросила Розалинда.

Стивен протянул ей карандаш и сложенный конверт. Розалинда быстро набросала небольшой квадрат со стилизованным львом в одном углу и изысканно вырисованным инициалом «М» в другом, с цветами по всему свободному пространству. Затем, показав свой набросок Молли, она спросила:

— Вышивка выглядела так? Старуха скосила глаза на ее рисунок.

— Да, так. Значит, это и впрямь был твой платочек. Стивен взял Розалинду за свободную руку. Рука дрожала.

— Вы не помните, как моя жена появилась на этих улицах? — спросил он.

Молли пожала плечами:

— Говорят, ее вместе с какой-то старухой привезли на боте с корабля. Как только женщина ступила на берег, у нее начался приступ какой-то тяжелой болезни. Она умерла. Сторож попытался поймать девочку, но она убежала. Так говорили люди.

Старая женщина. Это подтвердило уверенность Розалинды, что она путешествовала не с матерью.

— Сколько времени провела моя жена здесь, пока ее не увели?

— Месяца два. Точно не помню.

Стало быть, Розалинда провела здесь восемь или девять недель, живя в грязи, убегая от крыс и всяких извращенцев, подбирая объедки. Эта мысль отозвалась в нем почти физической болью и укрепила его решимость сделать что-нибудь для Томаса и Марии. Он склонил голову, прощаясь с Молли:

— Благодарю вас, мадам.

Она обнажила в улыбке беззубые десны.

— Такой славный джентльмен, как вы, мог бы вознаградить старую Молли за ее помощь.

Он вытащил из кармана золотую монету — полугодовое жалованье для служанки — и дал ее старой женщине.

Радостно хихикая, она поспешила в дом, видимо, боясь, как бы он не передумал и не отобрал монету. Стивен внимательно осмотрел рисунок жены.

— Этот лев похож на геральдическое изображение. Ты ничего больше не помнишь об этом? Розалинда покачала головой:

— Этот лев вспомнился мне только сейчас.

Он всмотрелся в причудливый инициал.

— Может быть, настоящее твое имя начинается с «М»? Мари? Маргарет?

Вся побелев, Розалинда вдруг попятилась от него.

— Господи! Я не должна была сюда приезжать. Это ошибка.

Чувствуя, что его слова пробудили какие-то темные воспоминания, Стивен обнял ее за плечи.

— Сейчас мы отправимся домой, — попробовал он ее утешить. — Все хорошо, Розалинда. Что бы ни произошло тогда, в те давние времена, сейчас все хорошо.

Она растерянно посмотрела на него.

— Отныне уже ничего не будет хорошо. — И она вдруг заговорила по-французски.

Какого же дурака он свалял, что привез ее сюда! Взяв Розалинду за руку, он повел ее к набережной.

— Скоро мы будем дома. Ты больше никогда не вернешься сюда, моя прелестная роза. Никогда.

Она шла, словно ослепшая, спотыкаясь о всякие неровности. Тревожась за нее, он в какой-то мере утратил бдительность. Завернув за угол, они столкнулись с каким-то здешним аборигеном, который держал в руке зловеще поблескивающий нож.

— А ну-ка отдай мне свое золотишко, — угрожающе сказал вор. Он был высокий, с отвислым животом, от него сильно разило виски. — Я видел, как ты дал золотишко старой Молли. Бьюсь об заклад, у тебя найдется еще кое-что для меня. — Он усмехнулся, обнажив свой щербатый рот. — А ну выкладывай, что у тебя есть, и я не трону ни тебя, ни твою леди. — Его взгляд, однако, задержался на Розалинде.

Она испуганно прижалась к Стивену:

— Нет, нет.

С тех пор как они здесь высадились, Стивен испытывал незатихающую ярость, и теперь эта ярость излилась в стремительной реакции. Ударом ноги он вышиб нож из руки вора, а затем мощным прямым ударом справа повалил его наземь.

Тот выкрикнул какое-то непристойное ругательство. Стивен выхватил пистолет, взвел курок и прицелился между глаз вора. Его палец слегка надавил на спусковой крючок, когда он увидел ужас в налитых кровью глазах. Несчастный проклятый ублюдок.

Напомнив себе, что он в змеином гнезде и, стало быть, в случившемся нет ничего удивительного, Стивен убрал палец с крючка.

— Найди себе какую-нибудь честную работу, — холодно бросил он.

В этот момент из-за угла появились слуги, державшиеся на некотором отдалении от них. Увидев, что происходит что-то неладное, они подбежали к своему хозяину.

— Ваша светлость, с вами и с герцогиней ничего не случилось? — взволнованно воскликнул один из них, тот, что повыше. Его лицо было пепельно-бледным.