Господи! Джулианна сжалась от ужаса, сообразив, что сказала и какие образы ее признание должно вызвать.

— Мне нравится. — Он произнес это низким хриплым голосом, почти прорычал.

Прежде чем Джулианна успела придумать ответ, он ткнулся носом в ее ухо, а потом прихватил мочку зубами. И укусил, довольно сильно, так что ухо начало жечь. Шоки наслаждение одновременно пронзили Джулианну до кончиков пальцев. А он уже начал целовать ее за ухом, время от времени проводя там языком. Приоткрыв рот, подышал на кожу, и она запылала. Глаза Джулианны закрылись, коленки внезапно ослабли.

В растерянности она даже не сразу почувствовала, что его руки оставили ее плечи и начали расстегивать крохотные пуговки, тянувшиеся по всей спинке платья. Где-то посредине Джулианна очнулась от дурмана и вспомнила, зачем она сюда пришла. Ее словно окатило ледяной водой.

Она дождалась, пока все пуговки будут расстегнуты, метнулась в сторону, прижимая к груди руки, и уставилась на свои туфли, не в силах посмотреть ему в глаза.

— Я приготовлюсь, — пробормотала она, пятясь в сторону спальни.

Он удивленно изогнул бровь:

— Как пожелаете.

Продолжая одной рукой придерживать лиф, Джулианна закрыла за собой двойную дверь.

В спальне было тепло, потому что в камине пылал огонь. Несмотря на это, Джулианна дрожала. Странно — это напомнило ей, как она чувствовала себя много лет назад перед первой брачной ночью. Только на этот раз мужчина по ту сторону двери — не ее муж, сейчас не ночь, а волнуется она куда сильнее, чем тогда.

Тогда она была слишком наивна и понятия не имела, что ее ждет. По крайней мере, сейчас не будет больно, подбодрила она сама себя. Если, конечно, он не станет вести себя грубо. Но пока Пендрагон очень нежен, нет причин думать, что он вдруг изменится. Может, все будет не так уж и страшно. Она просто ляжет и позволит ему делать то, что он хочет.

Бэзилу на это требовалось не больше пятнадцати минут.

Хорошо бы Рейф Пендрагон тоже делал все быстро. Она велела кучеру вернуться за ней в четыре и ждать у шляпного магазина на Бонд-стрит. Сейчас без четверти два — времени полно.

Испугавшись, что Пендрагон уже испытывает нетерпение, Джулианна торопливо скинула платье и аккуратно повесила его в гардероб. Потом начала тянуть и дергать шнуровку на корсете и ослабила ее достаточно, чтобы стянуть и его тоже. И осталась практически раздетой, в одной сорочке и шелковой нижней юбке.

Оставаться совсем без одежды Джулианна не желала, молясь, чтобы Пендрагон не потребовал от нее появиться перед ним полностью обнаженной. Даже Бэзил не настаивал ни на чем подобном — ни разу за все пять лет брака.

Чулки она снимать не стала, чтобы ноги не замерзли. Волосы были заколоты в аккуратный узел, и Джулианна понадеялась, что они не слишком растреплются — без помощи горничной, Дейзи, она не сможет привести их в порядок перед возвращением домой.

Понимая, что более готовой к предстоящему она уже не будет, Джулианна отогнула тяжелое атласное покрывало на кровати и забралась под простыню.

Сердце едва не выскакивало из груди. Джулианна вздохнула и крикнула:

— Можете войти!

И, чувствуя, что от волнения ее подташнивает, уставилась на дверную ручку. Та медленно повернулась.


Глава 5


Неизвестно, чего ожидал Рейф, но только не того, что увидел по другую сторону двери.

Джулианна походила на ребенка, и это выбивало его из колеи. Ее темные глаза были широко распахнуты, в них плескалась неуверенность. Не знай Рейф, что это не так, он бы решил, что перед ним не вдова, а невинная девушка. Но ведь она действительно вдова, напомнил он себе, и прекрасно знает, чего ей следует ждать, знает все об интимных отношениях мужчины и женщины.

У него будет прекрасная любовница, размышлял Пендрагон. Нет ничего лучше, чем смотреть на женщину, забывшуюся в чувственном удовольствии, слышать ее хрипловатые вздохи и выкрики наслаждения, когда она испытывает оргазм, лежа в его объятиях.

Он рассчитывал, что будет часто слышать, как Джулианна Хоторн стонет и кричит от наслаждения.

Ослабив галстук, Пендрагон сорвал его с шеи и бросил на кресло. Дожидаясь в гостиной, он успел снять сюртук и жилет и скинуть башмаки. И решил, что остальную одежду — рубашку и панталоны — снимать не будет. Если все пойдет так, как надо, он надеялся уговорить Джулианну помочь ему раздеться.

От этой мысли мужское естество болезненно заныло, а панталоны внезапно сделались очень тесными — он представил себе, как ее маленькие ручки гладят его обнаженное тело, обнимают его, ласкают. У него уже довольно давно не было любовницы.

Джулианна не походила на его знакомых женщин. Конечно, она продавала ему себя, но при этом не была куртизанкой. Напротив, каждое ее движение или жест были исполнены грации и элегантной утонченности. И эта женщина будет делить с ним постель целых шесть месяцев! Времени более чем достаточно, чтобы испытать с ней самые изощренные удовольствия, решил он.

Пендрагон наблюдал, как она смотрит на него своими темными, бархатными глазами. Впрочем, едва он подошел к кровати, Джулианна зажмурилась.

Что это с ней? Неужели она и в самом деле так нервничает? И что на ней надето под этой простыней — может, вообще ничего?

Джулианна лежала не шевелясь, все ее тело словно одеревенело, так сильно она старалась не дрожать. Но все усилия оказались бесполезны — едва матрац прогнулся под его весом, она невольно вздрогнула. А когда Пендрагон подвинулся ближе, сглотнула, остро ощущая под боком его тело.

Он смотрит на нее. Джулианна ощущала на себе взгляд его глаз — холодных, ясных, зеленых, дерзко ее рассматривавших. А еще она ощущала тепло его тела. Чуяла его мужскую силу. Вдыхала легкий, приятный аромат хорошего одеколона.

Мягко, но решительно Рейф Пендрагон потянул простыню. Джулианна прикусила нижнюю губу. Он медленно вытащил простыню из ее пальцев и отвел в сторону, обнажив ее тело. Щеки ее заалели.

Джулианна ждала, внутри ее все трепетало. Ждала, что он прикоснется к ней. Ждала, что поцелует. Потом потискает ее груди, задерет вверх сорочку, раздвинет бедра и войдет и нее.

Но он не предпринимал ничего.

Да что он там делает? Просто лежит и смотрит на нее? Странно.

По рукам и ногам побежали мурашки. Нервы словно готовились прорваться наружу сквозь кожу. Она все еще пыталась лежать зажмурившись, но, в конце концов, не выдержала.

Глаза распахнулись, и она мгновенно натолкнулась на взгляд Пендрагона. Он лежал на боку, подперев голову рукой, и внимательно рассматривал Джулианну. На точеном лице застыло выражение терпеливого любопытства.

— Что вы делаете? — воскликнула она, придя в полное замешательство.

Одна темная бровь взлетела вверх.

— Смотрю на вас. Мне хотелось выяснить, как долго вы сможете пролежать зажмурившись.

Губы Пендрагона изогнулись в медленной соблазнительной улыбке.

— Я хочу видеть вас, когда мы будем заниматься любовью, видеть выражение ваших глаз, когда буду дарить вам удовольствие. Более того, я хочу, чтобы и вы видели выражение моих глаз, когда будете дарить удовольствие мне.

Губы ее приоткрылись, она беззвучно выдохнула. Пендрагон провел по ее шее пальцем.

— У вас исключительно красивая кожа. Вы это знаете? Кремовая. Нежная, Прозрачная. — Он провел рукой по ее щеке, спустился к нижней губе и повел по ней в медленной томительной ласке. — Красивые глаза, красивые губы. Губы, созданные для поцелуев.

От его прикосновения в губе что-то затрепетало.

— Я только сейчас понял, что до сих пор вас не поцеловал. Насколько я помню, вы мне этого раньше не разрешили.

Ее пронзила дрожь.

— Нет, — негромко пробормотала она.

— Похоже, я должен это исправить, раз уж мы остались вдвоем. Наедине.

Джулианна ждала, заставив себя не закрывать глаза. Он склонился над ней. Его плечи казались шире, чем раньше, а руки были крепкими и сильными.

Прикоснувшиеся к ней губы Рейфа оказались теплыми и гладкими и лишь слегка влажными. Упругие, легкие как перышко, они играли с ее губами — искусно и уверенно.

Внезапно ей захотелось чего-то большего.

И, словно почувствовав ее отклик, Рейф поцеловал ее крепче, наполнив ее рот своим теплым, сладким дыханием. Она ощутила на языке легкий привкус выпитого чуть раньше бренди.

Джулианна думала, что он вторгнется в ее рот языком, как извивающаяся змея, и она сразу подавится. Но он всего лишь лизнул ее, примерно так же, как лизнул ее ладони, когда они стояли в холле на первом этаже. Одним лишь кончиком языка он провел по ее губам линию, и онисразу увлажнились и заныли.

Внезапно ей стало не хватать воздуха, легкие словно разрывались. Нервные окончания будто ожили, и Джулианна лежала как зачарованная, а Рейф все повторил, только теперь провел круг по ее губам в обратном направлении.

Он застонал. Этот звук задрожал на ее губах, и тут Рейф откинул ее голову назад и сильно впился в губы. Поцелуй стал совсем другим. В висках Джулианны стучала кровь, перед глазами все расплывалось, а он целовал ее тысячами разных способов, целовал так, как никто и никогда до сих пор. Она утратила чувство времени, забыла про место, где находилась, сознание затуманилось, а Рейф склонился над ней, и его прикосновения были так искусны — жадные, но терпеливые, требовательные, но — о! — такие невероятно нежные!

Уже ни о чем не думая, она начала ответно целовать его, сильно прижимаясь к его губам, подражая ему, проводя языком по его языку, покусывая его губы, посасывая их, — и внезапно сильное томление проникло в самую ее сердцевину и расцвело там мучительной болью! Когда Рейф прервал поцелуй, Джулианна дышала быстро и прерывисто, грудь ее вздымалась и опускалась в быстром коротком ритме.

Рейф опустил взгляд на ее груди, на их трепещущие вершины, прикрытые сорочкой.

От его пристального взгляда соски напряглись. Джулианна смущенно отвернулась, надеясь, что он ничего не заметил.

Пендрагон положил ладонь ей на щеку и прижался к ней губами, а потом начал прокладывать поцелуями дорожку к ее горлу.

— Ты очень страстная— пробормотал он, целуя особенно чувствительное местечко за левым ухом. — Я в этом и не сомневался.

— Бэзил говорил, что я фригидная. — Слова вырвались до того, как она успела их обдумать.

Рейф приподнялся на локте:

— Кто такой Бэзил?

— Мой муж. Он умер пять лет назад.

— Да. Но сколько времени у тебя не было любовника?

Ее глаза широко распахнулись.

— У меня никогда не было любовника. Только муж.

Глубоко в глазах Рейфа вспыхнули искры, яркие, как сверкающие изумруды.

— В таком случае я должен его поблагодарить.

— Поблагодарить?

— А как же иначе? — протянул он, целуя каждую ее грудь по очереди. — Твой муж, совершенно очевидно, был болваном, ничего не знающим о том, как удовлетворить женщину. Поверь мне, сладкая, уж кем-кем, но фригидной тебя назвать никак нельзя. И благодаря его неумелости и глупости радость просветить тебя досталась мне.

— Ноя не думаю…

— Тише, — сказал Рейф, прижав палец к ее губам. — Тебе не нужно думать. Тебе нужно только чувствовать. — Потянув за ленту ее сорочки, он развязал изящный розовый бант. — Давай-ка проверим, что ты будешь чувствовать сейчас.

Рейф начал отворачивать сорочку, обнажая ее грудь, но Джулианна схватила его за руку:

— Не надо!

Он поднял голову и вопросительно посмотрел ей в глаза:

— Почему?

Она захлопала ресницами:

— П-потому что сейчас день и вы меня увидите! Разве нельзя просто укрыться одеялом и вы потрогаете меня там?

— Нет. Я хочу тебя видеть. Это едва ли не самое приятное. — И снова потянулся к сорочке.

Она раскраснелась еще сильнее и, понимая, что никак не сможет остановить его, закрыла глаза и приготовилась терпеть.

Рейф отогнул нежный белый шелк, обнажая ее груди, иДжулианну пронзила дрожь. Она чувствовала, что онснова смотрит на нее все тем же настойчивым, серьезным взглядом, но решила ни за что не открывать глаза, даже чтобы подглядеть.

Молчание затянулось, и унижение медленно охватывало Джулианну. Больше всего ей хотелось свернуться клубочком и спрятаться подальше, но прежде чем она успела что-то сделать, Рейф накрыл одну ее грудь своей ладонью и легонько качнул, словно проверяя форму и вес.

— Ты такая красавица, Джулианна. — Низкий и хрипловатый, его голос походил на теплый мед. — Открой глаза, — велел он, — и посмотри, как великолепно создал тебя Господь. Тебе нечего стыдиться, милая леди. Совсем нечего.

Несмотря на свое нежелание, Джулианна повиновалась. Вид собственной груди в его широкой ладони испугал и одновременно, словно загипнотизировал ее. Ее кожа казалась такой бледной по сравнению с темно-бронзовой его.