Виктория Пейн - Моя Рыжая Одержимость

— Нет, я дал ей денег, что бы она убралась из города, как можно скорее, но думаю, она не успела. Думаю, она была в чем-то замешна, и ее убрали. — потом он вздохнул и продолжил, — Смерть Диего, Мигеля и Роуз, это еще не конец, детка, нам через многое придется пройти, но ты должна быть рядом, слышишь, рыжая, ты должна быть со мной.

— Я буду, Рэй. — пообещала я.

Гибсон

Мы проехали еще миль сто, и я снял с себя жилет и протянул ей.

— Твой осался в клубе, одень пока мой, я хочу видеть его на тебе.

Она взяла его и начала рассматривать.

— Он такой старый, малыш. Давно ты его носишь?

— Да.

— Тут такие же нашивки, как и на моем, но их больше. А что означает… — начала спрашивать она про каждую нашивку, про девиз, про название нашего клуба и тут наткнулась на кое-что и замолчала. Я повернулся и посмотрел. Это был жучок. На моем сранном жилете под воротником был спрятан жучок. Я приложил палец к губам, показывая жестом, что бы она молчала. Она кивнула в ответ. Но я не выдержал и спросил:

— Майк?

— Нет, нет, — сказала она, качая головой. — Он не посмел бы, — а потом добавила, — Я очень устала, милый. Я пока посплю, ладно?

— Хорошо, детка. Как прибудим домой я тебя разбужу.

Но какой там нахрен спать, она была сбита с толку и напуганна, как и я. Кто-то следил за мной, он даже мог подслушивать мои разговоры. Но не думаю, что мог делать это на большом расстоянии. Блядь! За мной в Дайвенпорт никто не ехал, я бы заметил слежку. Значит, это делает кто-то из близкого окружения, кто-то у кого был доступ к моему жилету. Роуз? Но она не смогла бы прикрепить его, я бы это заметил! Майк, отец рыжей? Нет, не думаю, он даже не прикасался к моей одежде. Джекс? Это был Джекс? он принес мою одежду в больницу, он сидел со мной в палате. Нет, блядь, быть этого не может. Джекс не крыса, Джекс не предатель, он мой лучший друг, он даже больше чем мой брат. Но доступ к жилету был только у него. Охренеть просто. Я ударил по рулю, но тут, рыжая положила свою руку на мою и одними губами сказала: «я тебя люблю». Этого достаточно. Достаточно, что бы успокоить меня, достаточно, что бы привести мои мысли в порядок, достаточно, что бы обо всем подумать.

Мы приехали в клуб. Я оставил рыжую с Филом, а сам, тем временем, ни с кем не здороваясь, ни с кем не обсуждая моих действий, направился в исповедальню. Католик сидел за столом и рассматривал кое-какие бумаги. Я зашел и закрыл за собой дверь, жестом велел Очкастому, который вводил какие-то данные в компютер, выйти, и бросил жилет Католику.

— Какого хрена ты себе позволяешь? — возмутился он.

— Что происходит, Католик? Что, черт возьми, происходит в этом сранном городе? — спросил я и запустил пятерню в волосы и начал теребить их.

— Ты чего так бесишься? Она, что, не приехала с тобой?

Я подошел и поднял воротник жилета, показывая Католику жучок. Он откинлся на спинку кресла и начал рассматривать подслушку.

— И давно ты понял, что этот город сранный? — спросил он, но под «сранным городом» он имел ввиду жучок.

— Когда ехал обратно.

— Как ты думаешь, — спросил он и, взяв в руки старинные часы, сломал жучок, — Давно он таким стал?

— Я не знаю, Католик. Я, блядь, нахрен ничего не понимаю. Что происходит? Ты ведь в курсе?

— Это Серж, он ждет моего согласия на распространение наркоты у нас, но я его не дам, Рэй, никогда. Ты же понимаешь, что произойдет? Будет молчаливая война.

— Молчаливая?

— Да, Серж стратег, он опережает нас на пять гребанных шагов.

— Так давай уберем его. — предложил я.

— Сначала, сынок, мы вычислим крысу.

— Ты ведь знаешь кто это, Католик. Ты ведь уже догадался. — спросил я. Он кивнул. — Скажи, что это не Джекс. — я, блядь, прям чувствовал, как я был прав, но Католик, немного помедлив, сказал.

— Думаю, это наш док.

— Келли? Лана Келли? — я был ошарашен его ответом.

— Блядь, Рэй, ты в кого такой тупой-то, а? У тебя опять все клетки мозга в яйцах?

— Ну, а какой еще док? — спросил я.

— Санчез, идиот! — и «идиот» было адресованно мне. — А теперь я поясню, специально для умственно отсталых, вроде тебя, Рэй. Когда меня ранили, и я был при смерти, Санчез отключил телефон, и если бы не твоя рыжая, я бы откинул копыта. Когда ты лежал в реанимации, мы с Ребеккой ни на секунду не отходили от тебя, и когда врачи или медсестра заходили к тебе, мы заходили вместе с ними.

— Как ты понял, что это Санчез?

— Твоя мать подсказала. — моя мать, да она чертова стерва, но ума ей не занимать, это правда. — Ты еще не на столько опытен, сынок, но все приходит со временем.

— И что мы будем делать?

— Будем ждать, посмотрим, что предпримут наши враги.

Я потащил рыжую на свою тайную квартиру. Она не была так же хорошо обустроена, как мой дом, но в ней было все необходимое, и о ней знали немногие, что очень успокаивало.

— Как ты, малыш? — спросила она и обняла меня. Как же мне этого не хватало, как же мне не хватало моего рыжего демона, который, уже в который раз спасает мою задницу.

— Пока ты рядом, я в порядке.

Она заставила меня выпить мои лекарства потому, что увидела, как я сморщился от боли когда она обняла меня.

Я снял с нее всю одежду, я так хотел посмотреть на нее голую. Она была непротив, и начала кружиться вокруг себя, показывая мне свои перелести. Блядь, я так скучал по ней. Потом она опустилась на колени. Такая женщина мечта любого мужчины, но досталась она только мне.

Вики

Я хочу это сделать, я хочу взять его в рот и хорошенько отсосать Гибсу. А потом, я хочу, что бы он меня отшлепал и хорошенько трахнул. Да я хочу именно этого. Хочу, что бы он вбивался в меня как сумасшедший, о, я уже мокрая, от представления всего, что ждет меня сегодня ночью и утром, и днем, и вечером, и снова и снова.

Я расстегнула его джинсы, спустина боксеры и сжала его член в руке. Он уже стоял, мне осталось только облизать его и хорошенько взять в рот. И я это сделала, я взяла его настолько глубоко, насколько только могла, мне было трудно дышать, я давилась, но не прекращала делать этого. Он такой большой и такой вкусный. Я вылизывала его от кончика до основания и обратно. Я так скучала по нему. Потом я встала с колен и начала целовать Гибсона в губы, бормоча при этом:

— Трахни меня, малыш. Трахни меня как животное, — я оседлала его, и он начал целовать и кусать мою грудь, не только соски, но и вокруг. Было больно, я несколько раз вскрикнула, но притягивала его голову ближе и шептала, — Сильнее, оставь следы от укусов, сделай мне больно, Рэй. — и он это делал, мне казалось, что он прокусывает мою кожу до крови, я кричала, боль была почти невыносимой, но я, все равно, умоляла его потому, что эта боль посылала искорки тока мне между ног, и я стонала и кричала, и хотела еще боли, и еще наслаждения.

Гибсон поднял меня и поставил на четвереньки на кровать, потом замахнулся и шлепнул по попе. Я крикнула, и он погладил меня по тому месту, куда ударил. Потом снова шлепок, было очень больно, но я возбуждалась все больше и больше от нее.

— Моя ненасытная девочка, — сказал он и шлепнул несколько раз по одному и тому же месту. — Хотела сбежать от меня? — шлепок, шлепок, еще шлепок, — Думала, я не найду тебя и не оттрахаю твою киску? — шлепок, еще раз, по одной, потом по другой, шлепок, шлепок, — Думала, сможешь трахаться с кем-то другим? — шлепок, еще шлепок, — А, рыжая? Думала, я тебя не найду? — шлепок, шлепок, шлепок, еще шлепок, — Ты решила поирать со мной? — шлепок, еще шлепок, — И сколько ударов ты насчитала?

— Двадцать, сэр, — ответила я, глотая собственные слезы и крики. — Двадцать ударов, сэр.

— Хочешь еще? — шлепок, шлепок, еще шлепок, то по одной, то по другой, снова несколько шлепков.

— Да, сэр, еще пожалуйста. — я ждала этих шлепков больше, чем мои легкие кислорода. Господи, я так соскучилась по Рэю, по его играм, по его рукам, по всему, что касалось его.

— Ты такая мокрая, рыжая. — сказал он, проводя рукой по моим распухшим половым губам. Потом просунул в меня пальцы и несколько раз вышел и вошел ими. Я стала еще больше мокрой. Я начала протяжно хныкать и подставлять ему мою киску, я хотела большего. Он поднес свои пальцы ко рту и сказал. — Ты такая вкусная, — он снова просунул в меня пальцы и поднес уже к моим губам. — Попробуй какая ты вкусная после того, как тебя хорошо отшлепают, но я уверен ты будешь вкуснее, если отшлепать твою киску, а не попку. — и я замерла, она сказал «киску»? я этого не выдержу. Это же очень больно. — Что скажешь, детка?

— Я… я не знаю… — ответила я, а потом добавила, — Моя киска принадлежит вам, сэр. Это вам решать.

— Раздвинь ноги, — сказал Гибс, — Ты готова, детка? — спросил он, но, не дожидаясь ответа, шлепнул меня по киске так, что у меня чуть глаза из орбит не вылезли. Я вскрикнула, потом захныкала, у меня полились слезы, но следом, эта боль понемногу, начала превращаться в приятную пульсацию. Затем, он дал мне немного отдышаться и снова шлепнул по киске, и я крикнула, упала на простыни, сжала вместе ноги, это было очень обжигающе, да так, что все во мне начало не только гореть от возбуждения, оно начало плавится, я начала плавиться. Но Гибсон не дал мне придти в себя, как повернул на спину, раздвинул ноги и еще раз шлепнул по киске. Сейчас его ладонь накрыла и мой клитор, и я закричала, а потом начала дрожать всем телом, но снова я не успела опомниться, как Рэй вошел в меня на всю длину и начал вбиваться со всей силы. Я снова вскрикнула, я почувствовала всю длину и толщину его огромного члена. Это так невыносимо, это настолько больно насколько приятно. Я хотела остановить его, и я хотела, что бы он продолжал. Я не могла понять своих чувств, не могла понять себя. Он трахал меня как животное, как дикий зверь. Его член утыкался мне в матку и каждый раз мне было невыносимо больно, но потом было приятно, было так хорошо, что я просила его о большем. Он не дал мне кончить, вышел из меня и снова поставил на чевереньки. Шлепок, еще шлепок, следом еще череда шлепков на обе ягодицы. Я слышала, как плакала, я чувствовала вкус свих слез на языке, но не просила его прекращать, я наоборот, умоляля о большем. Я хотела умереть от оргазма, который набирал обороты во мне. И я хотела утащить Рэя с собой.

— Стой, — крикнула я, — Стой.

Рэй остановился, он перестал шлепать, он даже не двигался.

— Детка, я… я увлекся… — говорил он, пока я пыталась отдышаться и взять себя в руки.

Я повернулась и встала перед ним. Потом сказала ему, — Ложись, — и он лег поперек кровати. Я оперлась на кровать руками и взяла его член в рот. Я снова сосала его, я снова хотела его вылизать и трахнуть ртом.

— Детка… ты меня нахер… угробишь… мать твою… — сквозь его и мои стоны слашала я. — Ты из меня всю душу вытрахаешь, рыжая… блядь… — его слова и его стоны меня возбуждали так сильно, что я начала делать это интенсивнее, я поглаживала его руками, я потом начала покусывать головку, и Гибс приподнялся на постели. — Ты точно меня убьешь своим ртом, рыжая.

Я оседлала Гибсона. Его член чувствовался очень огромным и, каждый раз, когда я опускалась на него, он приподнимал свои бедра и мы встречались где-то посередине. Он трахал меня, как самое настоящее дикое животное. Он входил так глубоко, что при каждом его проникновении я кричала, а под конец совсем охрипла. Я кончила очень бурно, я извивалась, я не могла найти себе места, меня всю трясло, слёзы все больше и больше катились по щекам, но Гибсона было не остановить. Он вбивался с такой силой, не давая мне даже вдохнуть, что следующий мой оргазм набирал такие обороты, что в какой-то момент все вокруг меня замерло, я упала на грудь Рэя, и укусила его за плечо, так сильно, что чуть не прокусила кожу.

Я не могла пошевелиться, казалось, что мое тело не пренадлежало мне. Было так хорошо, так уютно потому, что рядом был Рэй.

Гибсон

Меня разбудил звонок в дверь. Я вскочил и схватил пистолет, подошел к двери и посмотрел в глазок. Это был Джекс и Католик. Я открыл дверь.

— Тихо, рыжая спит. Что такого срочного? — спросил я. Ведь даже еще не наступило утро

— Серж звонил. — сказал Джекс

— И?

— Рэй, сынок, — начал Католик, — У них есть запись разговора, где ты угрожаешь убить Роуз, если она не уедет.

— Что за хрень?

— Он сказал, что если мы не отступим от своих принципов, они отправят этот разговор на все телеканалы и радиостанции. Все газеты напишут, что ты убил беременную женщину. А я не могу так легко тебя потерять, сынок. Поэтому я соглашусь с его условием, в обмен на твою свободу.