Виктория Пейн - Моя Рыжая Одержимость

Вики

Я понемногу начала просыпаться, голова так трещала, что я думала она расколется если я пошевелюсь. Я открыла глаза, привыкая к утреннему свету, и снова закрыла. Было очень светло, очень ярко. Я пока не могу с этим справиться. Понемногу ко мне начали возвращаться воспоминания, я вчера орендовала квартиру, потом была в баре. Потом напилась и

О БОЖЕ!

Гибс привез меня … надеюсь домой. Я вскочила на кровати и оглянулась, да это моя комната и я, почему-то, в своей майке, в которой обычно сплю и

ВНИМАНИЕ!

На мне нет трусов! Я убью Гибса!

— Засранец! — заорала я и почувствовала все «веселье» вчерашнего вечера. У меня в голове произошёл атомный взрыв. Как же это больно, и, по-моему, я даже не совсем отрезвела. И тут открылась дверь моей спальни и вошел Гибс, он был в брюках, в ботинках и с голым торсом.

— Рыжая, какого хрена ты орешь как ненормалья?

— Ты? Ты что тут делаешь? А ну вали из моего дома. Что ты со мной сделал? Почему я голая? — и тут я вскочила и начала кидать в него все, что попадало под руку. Сначала это был зарядник от моего телефона, потом расческа, старый будильник, который лежал на тумбочке, потом я взяла подушку и кинула в него. Он стоял, ошарашенный моим поведением, и ловил каждый предмет, летевший в него. Потом, когда не осталось подушек и ничего, чем я могла бы в него запустить, я схватилась за ночник, выдернула его из розетки и только замахнулась, как увидела, что все, что он держал в руках, бросил на кровать, и за долю секунды оказался около меня и выхватил этот ночник у меня из рук.

— Да ты совсем бешеная, мать твою! Ты какого хрена кидаешь в меня эту хрень? Это, блядь, за то, что я тебя приволок вчера домой, да?

— Приволок говоришь? — закричала я. — Я бы и сама дошла без твоей помощи!

— Хренас два, ты бы дошла. — заорал он в ответ.

— Не повышай на меня голос, ты насильник чертов! Как ты мог? Я же была пьяная, я ничего не соображала. Я не хотела этого, как ты мог, Гибс?

— Я, мать твою, тебя не трогал!

— Да ты что? А почему я тогда голая, почему на мне нет нижнего белья?

— Ты сама его сняла!

— Это ты заставил меня!

— Я тебя ничего не заставлял! Господи, рыжая, ты себя-то хоть слышишь? Опомнись! Очнись глупая! Если бы я тебя трахнул, ты бы и встать с постели не смогла, ты бы соединить ноги не смогла, ты бы даже пошевелиться не смогла и уж точно не забыла бы всего, что я с тобой сделал. А вот вывод, я, мать твою, тебя не трахал! — потом он отошел и запустил пальцы в волосы, ероша их взад и вперед, а я уставилась на него. Я и правда ничего не чувствовала, кроме тошноты и отвратительного запаха сигарет и алкоголя у себя на теле. Я опустила глаза и увидела, что одела майку наоборот, потом начала натягивать ее вниз, что бы прикрыть ноги. Мне, если честно, было немного стыдно, что я так налетела на Гибса, а он ведь и правда помог мне добраться до дома.

— Я бы предложила кофе, но у меня его нет.

— Я это уже понял.

Потом мы немного помолчали и я сказала:

— Спасибо, Гибс. Я бы без тебя не справилась. Но спать с тобой я не буду.

— А с чего ты взяла, что я хочу тебя трахнуть? Ты думаешь ты тут самая красивая? Самая умная или что ты думаешь? — он начал очень медленно приближаться ко мне. А я стояла как вкопанная. — Думаешь, кроме тебя мне некого трахнуть? — это было что-то новенькое для меня. — Ты думаешь, я буду бегать за тобой и добиваться тебя? Устраивать пикники, делать подарки, водить тебя на свидания? Буду ухаживать за тобой? Так вот знай рыжая, ты мне нахрен не нужна! У меня есть в сто раз умнее тебя, в сто раз красивее тебя и всегда готовые раздвинуть для меня ножки без всякой мольбы и ухаживаний, и что ты там себе еще напридумывала. Я пожалел тебя и привез домой. Это все, рыжая. Больше не попадайся мне на глаза, больше никогда не заговаривай со мной. Если где и увидешь меня, то уходи. Потому, что если я, хоть мельком увижу твои рыжие волосы, я… — тут он замялся, запустил пятерню опять в волосы и сказал, — Ты не захочешь этого знать! Просто исчезни! Для тебя так будет лучше! — потом он отвернулся, схватил майку и жилет и вышел из спальни, хлопнув дверью, а потом послышался еще один звук захлопывающейся двери.

Он ушел.

Я подошла к окну и выглянула, он стоял у машины и одевал майку. Потом одел жилет, залез в машину, завел ее и с визгом шин помчался вниз по улице.

Если честно, такого я не ожижала от Гибса, я думала что понравилась ему. Он так страстно целовал и обнимал меня, говорил мне такие слова, что я почти поверила своему сердцу, хотя было все наоборот, он мне нравился, он меня притягивал, а я как дура, вообразила, что между нами что-то есть. Моё сердце зарылось головой в подушку, а мозг хлопал в ладоши, как бы говоря, «ну докатилась!» Я подняла будильник и посмотрела на время, мне нужно собираться, иначе я опоздаю на работу.

Гибсон

Я ехал как бешеный, сто раз ударял по рулю, матерился, проклинал. Я себя не узнавал, а все из-за этой, дьявол, женщины. Чего она от меня хочет? Чего, мать вашу, я хочу от нее? Какого хрена я вообще вчера поперся в этот бар, нахер вообще мне звонил Джекс, ведь если бы не он, я бы сейчас … ах, блядь, вот что бы я сейчас делал? Спал с Роуз? Трахал Анну или трахал их обеих? Мне надо в душ и переодеться, а потом я заеду в клуб и узнаю, что происходит в этом мире. Мне нужно переключить свое внимание на что-то другое. Мне нужно подраться с кем-то, мне нужно убить кого-то. Мне нужно выплеснуть всю мою злобу!

* * *

Через час я был уже в клубе. Почти все члены клуба собрались и Католик позвал нас в исповедальню. Все сложили оружие на стойке бара. Положили мобильники в карзину, которая была специально предназначена для этого потому, что в исповедальню мы заходили без всего этого дерьма. Это был закон. Спутся минут сорок, мы уже обговорили все детали дела и пошли готовиться. Сегодня к восьми часам мы выдвигаемся на окраину города, у нас наводка на кое-кого. Нам надо его прижучить, и тем самым на одну проблему станет меньше. Католик едет с нами, он лично хочет присутствовать на казни этого мудака, который сливал наши секреты мексиканскому кортелю. Я еду с ними. Так что мне надо запастись оружием. Я спустился в подвал нашего бара, там у нас был склад. Начиная с обычных пушек, заканчивая гранатами и базукой, там было все. Это как раз то, что мне нужно потому, что я не буду думать о рыжей, о, мать ее, самой непонятной женщине в мире.

Вики

Сегодня я заехала в маркет и накупила продуктов, которые мне просто необходимы. Не люблю голодать, не люблю выходить из дома не выпив кофе, а еще мне нужны были сигареты. Я распределила все покупки по местам, позвонила родителям, чуть прибралась в своей квартирке и пошла в ванную, мне нужно было освежиться.

Я постоянно думала о Гибсе. Интересно, он хоть раз за целый день вспомнил обо мне. Хотя думаю вряд ли. Он ясно дал понять, что я ему не интересна. Так почему же я не могу не думать о нем? Вот что бы я не делала, он постоянно стоит у меня перед глазаами. Ах, сегодня я потеряла дар речи, когда увидела его обнаженное тело, его мускулы, его плечи, его татуировки. Я хотела потрогать его кожу, положить голову на его грудь, о Боже, я сегодня не засну. Эта картина не выходит у меня из головы. Он не выходит у меня из головы.

Гибсон

Это была засада. Это была, мать ее, самая настоящая засада, нас подставили. Кто-то знал, что мы приедем. Началась стрельба, нас окружили, кто был позади нас успели уехать, остались только Катилик, Джекс, Очкастый и я. Католика ранили в живот, мою тачку взорвали. Это была настоящая война, к которой мы не были готовы и, которую мы бы не победили, поэтому решили умотать и скрыться. Рана Католика не прекращала кровоточить. Наш врач не отвечал на звонки. Мы не знали что делать. Дошли слухи, что в клубе нет никого кроме пары ребят, которые будут держать оборону, если на бар нападут, наши семьи и остальные ребята были в укрытие, и ждали нас. Сейчас не было смысла высовываться, надо было продумать каждый шаг, а не идти войной на врага, которого мы не знали. Мы не знали, на что он был способен, сколько у него людей, кто нас сдал и какие действия он придпринимает.

Мы шли долго, и уже почти дошли до города, но до клуба было далеко. Католик еле шел, я и Джекс с двух сторон придерживали его. Мы услышали выстрелы и поняли, что за нами погоня, а значит нам нужно где-нибудь затаиться. Очкастый взял самое сложное на себя. Он ушел далеко от нас, что бы отвлечь их, стрелять и привлекать их внимание, что бы они погнались за ним. Что бы президент нашего клуба выжил. Если бы Католик заметил, что мы, переглядываясь за его спиной, строим планы, он бы нас за яйца повесил. Всех троих!

Мы дошли до города через заросли, и я увидел здание, в котором уже был сегодня. Это то самое место, куда бы я не сунулся снова, но выхода у меня не было, Католика надо спрятать, хотя бы до рассвета.

— Ты как? — спросил я Католика.

— За меня не беспокойся, если со мной что-нибудь случится, то знай, я в тебя верю, сынок. Ты должен вести наших людей, и ты должен разобраться с этим предателем.

— Мужик, ты чего, с тобой все будет нормально, мы тебя подлатаем, завтра будешь как новенький. — я старался как мог, мне надо было, что бы он выжил. Он мне нужен. Он, мать его, нужен всем нам! — Держись мужик, мы уже близко.

— Близко? Да ты издеваешься, Гибс? Нам до клуба или больницы как до горы Эверест. Оставьте меня, уходите. Я сам разберусь. — потом он огляделся, — Сукины дети, я вам яйца оторву, если с Очкастым что-нибудь случится. — сказал Католик. Он уже сдавался, но я ему не позволю, он меня не бросил тогда, я его не брошу сейчас. Он мне очень дорог, он член моей семьи, он президент нашего клуба. Он мой отец!

Мы дошли до общежития. Джекс и Католик и ждали меня у черного входа. Я зашел с парадной двери и открыл заднюю дверь. Я положил свободную руку Католика себе на плечо и помог ему зайти. Единственное, о чем я сейчас думал, так это, что бы она была дома. Мы подошли к ее двери, и я решил попробовать не стучаться, а проверить закрыта ли дверь, и с ума можно сойти, она опять оставила дверь незапертой. Господи, эта женщина каждый день находит на свою задницу приключения.

Мы вошли внутрь. Она вскочила с дивана и уставилась на нас, троих мужиков, в дверном проеме, у одного из которых, текла кровь. По ее лицу было видно, что она испугалась. Опять!

— Что… что вы здесь делаете? У него …что … кровь? — Еле слышно спросила она, хотя все и сама видела. — О Боже, у него и правда идет кровь!

— О нет, это всего лишь кетчуп. — пошутил Джекс. Вовремя мужик, просто, блядь, вовремя. Нам как раз до шуток.

— Ему надо в больницу, что вы тут делаете? — снова спросила она, и начала натягивать свою майку-пижаму ниже на бедра.

— Слушай, мы тут ненадолго, мне нужно позвонить, и как только приедет врач и осмотрит его, мы уйдем. Утром нас тут уже не будет и ты…

— Заткнись, Гибс. Я с тобой не разговарию! — сказала она и посмотрела на Джекса. — Заходите, уложите его …э… давайте в комнату на кровать, шевелитесь! Вы что слепые, он же умрет от потери крови!

Мы с Джексом были ошарашены ее словами, потом переглянулись и повели Католика в спальню, уложили на кровать и увидели, что она входит за нами, несет какие-то полотенца, и она успела одеть халат.

— Что произошло? Пропустите меня, надо приложить полотенце к ране. Джекс принеси теплую воду. — она подошла к Католику и что-то начала делать, — Это что пулевое ранение? Вы что… вы что подстрелили его?

— Это не мы! — сказал я, — Просто дай мне телефон, мне нужно позвонить. Она кивнула в сторону тумбочки и принялась вытирать кровь с раны Католика. Джекс притащил воду, она окунула полотенце и начала протирать его рану. Потом сказала:

— Рана неглубокая, пуля застряла в мышце, это не страшно, просто надо будет достать ее. Код 4344,— обратилась она ко мне. — Найдите в аптечке какие-нибудь лекарства, хотя, принесите все что найдете. — потом обратилась к Католику, — Я вытащу пулю из раны, будет больно, но жить будете, просто потерпите.

Джекс принес все лекарства, точнее он снял всю аптечку с петель и принес ее.

— Вот черт, ничего нету, — читая названия лекарств, сказала она. — Джекс в кухне на верхней полке есть водка, принеси ее. Эти лекарства бесполезны, — и положила аптечку на пол.

Я набирал номер нашего врача, который всегда в таких ситуациях выручал, но у него был отключен телефон. Джекс вошел в комнату, держа в руках бутылку. Он отдал ее рыжей, и она сказала: