— Вы это придумали! — возмутилась Чарлз.

Когда Син показал ей прочитанные строки, она углубилась в свою газету.

— Нашла! — воскликнула Верити. — Слушайте! Составлено из трех колонок. «Уэнтуорт, этот закоренелый преступник… был охвачен сильным чувством… благодаря чему возросла численность населения»!

— Вполне правдоподобно, — заметил Син с улыбкой. — Когда Уэнтуорта вешали, половина собравшихся женщин обливались горькими слезами.

— Моя очередь! — сказала Чарлз в нетерпении. — «Трехлетний ребенок… пиратски захватил торговое судно… в компании разнузданных гуляк»!

— Представляю, какой переполох был во флоте, — заключил Син, наслаждаясь каждой минутой этого нелепого времяпрепровождения.

Он все-таки заставил Чарлз улыбаться — в самом деле, изрядное достижение. Похоже, он скоро целиком посвятит себя служению прекрасной даме. Не лучше ли спрыгнуть на ходу и бежать со всех ног, пока совсем не впал в безумие? Нет, в юбках не получится.

Немного погодя впереди показался Солсбери, хорошо заметный по высокому шпилю.

— Отличное место для передышки, — сказал Син, — но должен признать, что лучшего не найти и для штаб-квартиры: каждый следующий из Шефтсбери, все равно — в Лондон или Мейденхед, рано или поздно попадает сюда. Сначала надо хорошенько осмотреться.

Хоскинз повернул к «Скаковой лошади», многолюдному постоялому двору — из числа тех, где Родгар держал запасных лошадей. Син высунулся в окошко и привлек внимание проходившего конюха блеском монеты в один шиллинг.

— Что угодно вашей милости?

— Найдется ли для нас местечко, милейший? Я совсем не хочу тесниться.

— Что вы, миледи, сегодня здесь, можно сказать, пусто! Комнат сколько угодно, не извольте беспокоиться.

Конюх потянулся за монетой. Син отвел руку.

— А это приличная гостиница?

— Еще бы! — гордо ответствовал жилистый конюх. — Здесь останавливается всякая знать: герцог Куинсбери, граф Портсмут. Да что там говорить, сегодня у нас ночевал сам граф Уолгрейв Непогрешимый! И трех часов не прошло, как изволил отправиться дальше. — И с сокрушенным видом добавил:

— Ищет свою бедняжку дочь — ту, что свихнулась и бегает по дорогам в чем мать родила, с задушенным ребенком на руках…

— Тогда ее нетрудно будет отыскать, — сухо заметил Син и оставил шиллинг в темной мозолистой руке.

Затем он обратил взгляд к своим притихшим спутницам. Значит, отцом им приходится ни много ни мало граф Уолгрейв, один из богатейших, могущественнейших, влиятельнейших дворян Англии, человек пуританского характера. Неудивительно, что одну из дочерей зовут Верити. Другая, должно быть, носит имя Констанс — «постоянство».

Отчего же они не обратились за помощью к этому средоточию всех добродетелей? Так или иначе эта маленькая деталь превращает заурядную житейскую драму в нечто из ряда вон выходящее, а риск повышает раз в десять. Графу Уолгрейву стоит только щелкнуть пальцами — и к его услугам будут полиция, армия и флот. Наивная Верити! Она думает, что поставит точку на всей истории, обвенчавшись со своим майором. Его в лучшем случае немедленно разжалуют. Даже он, Маллорен, не выйдет из воды совершенно сухим.

Син пытался уловить еще какую-то мелочь, что-то связанное в его памяти с именем Уолгрейв, но она упорно ускользала. В конце концов он отмахнулся от раздумий. Жребий был брошен, и он никогда еще не пасовал перед опасностью.

— По крайней мере граф изволил удалиться, — заметил он с ободряющей улыбкой.

* * *

Конюх сказал правду. Хотя постоялый двор был, казалось, набит битком, комнаты нашлись без труда.

— Простите нас! — взмолилась Верити, как только они остались одни. — Нужно было рассказать все.

— Это не повлияло бы на мое решение. Однако у нас грозный противник… если только граф не на вашей стороне.

— Клянусь, нет! Думаю, отец выбьет из няни признание. Надеюсь, что она утаит ваше участие. Если отец затаит на вас злобу, я себе этого не прощу!

Син посмотрел на Чарлз. Она притихла и сжалась, и теперь ему было вполне ясно, кого она боится. Правда, он по-прежнему знал лишь часть истории. Граф рассержен тем, что дочь расхаживает в мужском наряде? Или грехи Чарлз еще весомее?

— Уолгрейв вполне способен защитить родную дочь, не говоря уже о внуке, — сказал Син Верити. — Почему вы не обратились прямо к нему?

— Не знаю… — тихо произнесла молодая женщина, кусая губы. — Возможно, это была ошибка. Надо думать не о себе, а о ребенке.

— Ерунда! — вмешалась Чарлз сердито. — Когда отец гнет свою линию, он растопчет любого, кто посмеет ему перечить! Сейчас он заодно с Генри В… с Генри Ужасным, и самый лучший выход для нас — всячески избегать с ним встречи. Однажды он уже воспрепятствовал браку Верити с ее избранником, ничто не мешает ему проделать это снова.

— Кого же он предпочел вашему майору Фрейзеру? — Так как Верити ответила не сразу, Син прибавил:

— Кто-то сказал, что знание — это сила, а сила нам очень пригодилась бы.

— Выбор отца пал на сэра Уильяма Вернема. Генри Ужасный — его родной брат.

— Вернем? Впервые слышу эту фамилию, — заметил Син с высокомерием аристократа при упоминании о мелкой сошке. — А чем его прельстил этот сэр Уильям?

— Понятия не имею, — искренне ответила Верити.

— Богатством?

— Возможно, но я не могу принять это как решающий аргумент — ведь отец сам баснословно богат. Скорее, это как-то связано с политикой. Он жаждет власти и свято верит, что один сумеет повести страну к подлинному процветанию.

— Значит, сэр Уильям был влиятелен?

— Не сказала бы… — Всегдашняя кротость вдруг изменила Верити. — По всему видно, что вы мне не верите! И тем не менее устроенный отцом брак для меня никогда не имел смысла! Не более чем…

Предостерегающий взгляд Чарлз заставил Верити умолкнуть. Син тоже перехватил его и понял, что от него скрывают нечто, прямо связанное с дамой его сердца. Он счел за лучшее перевести разговор, хотя не задал и десятой части приготовленных вопросов.

— Будем надеяться, — сказал он, ободряюще улыбнувшись, — что отец потерял ваш след окончательно и бесповоротно. В глазах закона вы совершеннолетняя и имеете право выйти замуж по собственному выбору. Можете со спокойной душой нянчить Уильяма-младшего.

Приободренная, Верити ушла к себе. Син сбросил капор и налил себе вина.

— Присоединяйтесь, мой юный друг.

— Спасибо, нет, — бросила через плечо стоявшая у окна Чарлз.

Син, однако, налил и ей.

— Если прислуга найдет пустую бутылку и один стакан, это покажется странным — ведь никто из нашей компании не годится на роль гуляки.

— Вы все продумали — до последней мелочи!

— Разве это не достойно восхищения? Мой юный друг, в повседневной жизни я — армейский офицер и в ответе за множество жизней. Я не могу позволить себе просчетов.

— Не говорите со мной, как с малым ребенком!

— И не думал. С моей точки зрения, вы проявили мужество, достойное человека зрелого. Жаль, что вы не спешите довериться мне как другу.

Взгляды их встретились. Сину показалось, что Чарлз смягчилась.

— Вы обо мне ничего не знаете.

— Догадываюсь, что вы с отцом… не в лучших отношениях.

— Можно сказать и так.

— Мы с отцом тоже не слишком близки, но я им горжусь. Вы ведь тоже гордитесь графом Уолгрейвом Непогрешимым?

— Это вас не касается! — отрезала Чарлз, снова замыкаясь.

Сину показалось, что он явственно ощущает запах наполнившего комнату страха. Он был знаком со множеством оттенков этого неприятного чувства, но здесь крылось что-то другое. Что граф Уолгрейв учинил над своей дочерью? Он уже собрался приступить к осторожным расспросам, как вдруг появилась прислуга, неся обед, Верити вышла из своей комнаты, и благоприятный момент был упущен.

Беглецы поели, причем Верити — неохотно и безо всякого аппетита.

— Отцу довольно будет одного взгляда, чтобы раскрыть наш обман, — сказала она, нервно вертя вилку.

— Совсем необязательно, — заверил Син. — Человек видит то, во что он верит. Напустите на себя глуповатый вид — и в вашем наряде смело можете столкнуться с графом лицом к лицу. Поверьте, он не удостоит вас и взглядом.

— Не лучше ли укрыться здесь, а Натаниеля вызвать письмом?

— Нет, совсем не лучше. По словам Тоби, на постоялых дворах происходят регулярные проверки. А история, выдуманная вашим отцом? Он мог довести ее и до сведения вашего нареченного. Допустим, тот поверил…

— Никогда!

— Нельзя исключать такую возможность. Майор Фрейзер должен лично увидеть вас, чтобы убедиться в лживости слухов.

— Если Натаниелю уже наболтали о безумии Верити, за ним наверняка следят, да и Мейденхед окружен кольцом стражи, — сказала Чарлз.

— Ну и пусть, ведь ищут-то совсем другую компанию. Я буду вашей козырной картой. Офицер может заговорить с офицером прямо на улице, не вызвав этим ни малейших подозрений. Для этого мне всего лишь нужно стать самим собой. Форма у меня в саквояже.

Решение было столь блестящим, что сестры утратили дар речи.

— Вам, дорогая Верити, нужно часок поспать. Раз уж мы не станем всеми силами рваться в Безинсток, время на отдых найдется.

Она кивнула, слабо улыбнулась и снова скрылась в другой комнате.

Собственно говоря, это был предлог для того, чтобы остаться наедине с Чарлз, и вот теперь Син перевел взгляд на нее. Благородные побуждения боролись в нем с низменными. Ничто так не сближает людей, как физическая любовь. Тем не менее объект его вожделения — дочь одного из самых могущественных людей в государстве. Впрочем, чего ради тогда она живет в нищете, на задворках отцовского поместья?

Надеясь, что вино развяжет Чарлз язык, Син подвинул к ней стакан.

— Чем займемся? Рассказами из прошлого? Какого рода мемуары предпочитаете — о сражениях или о борделях?

— Я не смогу ответить вам тем же.

— Тогда как насчет карт?

— Разве что «по маленькой».

— Охотно. Если я играю, то только так.

— Азартный игрок предпочитает высокие ставки.

— Такого рода азарт не по мне: в равной мере не люблю обирать и быть обобранным.

— Поговорим об армии, — сказала Чарлз, отпивая из своего стакана. — Где вы воевали?

— В числе прочего в Америке. Помните так называемую франко-индейскую войну?

— Не случалось ли вам встречать генерала Вульфа? — оживилась девушка.

— Это был блестящий стратег, но суровый командир.

— А в Квебеке вы бывали?

— И там, и в Дуйсбурге. Надо сказать, это худшее в мире захолустье. Уверен, что французы с радостью от него избавились.

— Где было хуже, под Квебеком или под Луисбургом?

— Мы победили и там, и там — а это главное.

— Но какой ценой!

— «Кровью окрашена тога у бога войны», — процитировал Син. — Марлоу.

— Вам по душе быть солдатом, — с удивлением констатировала Чарлз.

— Иначе зачем бы я пошел в армию? — Син взболтал вино в стакане. — Мой юный друг, вы скорее возмужаете, если последуете моему примеру.

Внезапно Честити оценила всю странность того, что переодетая леди беседует с переодетым молодым человеком, при этом опоражнивая стакан за стаканом. Еще минуту назад, однако, это казалось совершенно естественным. Син Маллорен обладал редким даром сбивать ее с толку.

— Армия не для меня, — сказала она. — Я не способен проливать кровь.

— Чтобы понять, на что мы способны, нужно оказаться в безвыходном положении.

— Трудно представить вас в деле.

— А зачем представлять? — Син глянул из-под своих немыслимых ресниц. — Испытайте меня.

Судя по взгляду, вино уже оказывало свое действие. Честити вспомнился утренний эпизод, и она задалась вопросом, можно ли принять всерьез заверения Сина, что он предпочитает женщин. Что, если он осмелится… и что, если она позволит?

— Я поброжу здесь, осмотрюсь!

Чарлз исчезла раньше, чем Син опомнился. Это его раздосадовало и встревожило: никому из них не стоило покидать своих комнат. К тому же Чарлз упорхнула без паричка и треуголки, а разгуливать с непокрытой головой означало привлекать всеобщее внимание. И главное, некого винить, кроме самого себя. Хотя разговор протекал во вполне невинном русле, стоило только дать волю игривой стороне своей натуры, как собеседница поняла это и сбежала.

С ходу бросившись в погоню, он привлек бы внимание к ним обоим и только еще больше испортил бы дело. Син протянул время, сменив ненавистный капор на шляпку, проверив, спят ли остальные, и затолкав в муфту забытые Чарлз вещи. Только тогда, мелко семеня и скромно потупившись, он пустился ее разыскивать.

Поначалу было довольно забавно притворяться женщиной, однако вскоре Син ощутил все минусы своего маскарада. Например, в просторном входном зале какой-то джентльмен учтиво приподнял шляпу, при этом пожирая глазами его внушительный бюст. Руки чесались дать ему в челюсть, но пришлось смирненько проскользнуть мимо.