Маргарет Каллахэн - Моя желанная

— Привет, Холли! Давно тебя не видел.

Девушка замерла, кожа вдруг покрылась мурашками. Она не успела надеть темные очки, солнце било ей в глаза, все расплывалось, теряло очертания. Холли смахнула с лица капли воды и прищурилась, чтобы силуэт говорившего стал резким. Правда, необходимости в этом не было. Она узнала голос, как узнала бы за сто шагов мускусный запах лосьона после бритья. Неужели ей в самом деле страшно? Долгие годы она вглядывалась на улице в толпу, надеясь хоть на миг увидеть надменный профиль, опасаясь встретить знакомый взгляд и еще больше страшась, что никогда этого уже не случится. Холли не переставала страдать, но годы притупили боль и страстное желание, поэтому она по глупости забыла про осторожность, и теперь Девлин Уинтер застал ее врасплох.

— Привет, Дев, — холодно сказала она, стараясь придать голосу твердость.

Чтобы собраться с мыслями, Холли подняла свое полотенце и начала яростно вытираться. «Ну почему именно сейчас?» — спрашивала она себя, отжимая воду из спутанных волос. Дев, конечно, поймет, отчего она медлит.

— Семь лет, — пробормотал он с едва заметной улыбкой. — Кто бы мог поверить! Ты совершенно не изменилась.

Какая злая шутка судьбы — выйти из моря и наткнуться на Дева! Девлина Уинтера. На шесть футов два дюйма загорелой энергии. Шесть футов два дюйма настоящей мужественности. Холли закрыла глаза, но память воспроизвела каждое слово, каждый жест, каждое прикосновение так, будто все происходило вчера: сильные руки, обнимающие ее, шепот заверений, теплое дыхание на щеке, когда жаждущие губы прижимаются к ее рту. Мужчина и женщина одни на пляже. Тогда и сейчас.

Холли подняла глаза, заставив себя встретить страстный взгляд Девлина и бессознательно отметив следы, оставленные на его лице временем: седину в черных волосах, морщинки возле глаз. И все-таки время пощадило красоту Девлина Уинтера.

Холли облизнула соленые губы. Нервное движение спровоцировало Дева, который, негромко чертыхнувшись, схватил ее за плечи, и она сразу откликнулась на его порыв, ибо даже мысль об отказе казалась ей невозможной. А потом Холли вспомнила. Семь лет. Семь одиноких лет. Семь лет ненависти.

— Не надо, — запротестовала она, но железные пальцы лишь крепче сжали плечи девушки. Значит, ничто не изменилось: пока Дев сам ее не отпустит, она в ловушке.

— Не надо? — возразил он. — Не надо обнимать тебя? Не прикасаться к тебе, не ласкать? Почему? Я не собираюсь причинять тебе боль. Просто хочу вспомнить наше прошлое. Хочу, чтобы мы оба его вспомнили.

О да, она вспомнила. Его прикосновения, его слова, его красноречивые уверения. Ведь они принадлежали друг другу, принадлежали навсегда… Все в прошлом, настойчиво повторяла она себе, но Дев улыбнулся и покачал головой.

— Холли, — произнес он с упреком, — ты же все понимаешь. Зачем эта напрасная борьба? Почему не расслабиться и не доставить себе радость?

Неумолимый чарующий голос возвращал ее к тому, о чем она не могла забыть. Сражение проиграно, у нее нет ни единого шанса устоять перед Девом. Его тонкие пальцы нежно ласкают ее обнаженные плечи. Холли чувствовала, что слабеет, и невольно прислонилась к нему.

— Да, да, — увещевал он, крепче прижимая ее к себе. — Вот так лучше, гораздо лучше.

Действительно, почему бы не согласиться? Однако рассудок одержал верх.

Согласиться? В своем ли она уме? Этот человек погубил ее, а потом ушел, даже не оглянувшись. Позволить ему вернуться, словно они расстались вчера? О нет! Она повзрослела. Долгие тоскливые дни, долгие одинокие ночи и осознание того, что Дев только использовал ее, оставили неизгладимый след, но она выжила. Теперь осталось найти в себе силы, чтобы противостоять Деву Уинтеру.

— Холли, Холли, — бормотал он; его ладони, скользнув по спине девушки, легли на ягодицы. — Господи, как мне тебя не хватало! Я тосковал по тебе, Хотел тебя.

— Нет!

Холли высвободилась. Желание-то у него есть, физическая потребность, только ей нет дела до потребностей Девлина Уинтера.

— Перестань, — с холодным презрением сказала она. — Не лги. Семь лет, Дев, ты не нуждался во мне, ни минуты не уделил в своих мыслях легковерной Холли Скотт.

— Неужели? О, Холли, если бы ты только знала!

— Где уж мне знать! — с тем же презрением отозвалась девушка. — Да я и не хочу знать. Я ничего от тебя не хочу. Понятно? Ничего.

Холли отступила, взмахом руки как бы отстранив его от себя, ибо чувствовала, что должна любой ценой разрушить воздействие Дева.

Нагретый солнцем песок обжигал ноги, но еще сильнее опаляли Холли черные глаза, пока он медленно переводил взгляд с одного изгиба ее тела на другой. Грудь у нее трепетала, даже напряглась от боли, которую могло успокоить лишь прикосновение Дева. Одному Богу известно, каким стыдом ей придется мучиться всю оставшуюся жизнь при мысли о мужчинах, которым она отдавалась без любви, желания и радости в надежде смыть клеймо Дева.

В отличие от того, первого раза сегодня на пляже было многолюдно, однако через полчаса счастливые семьи, расположившиеся под тентами, потянутся к бистро, где работают кондиционеры: эта публика не привыкла, как англичане, жариться на полуденном солнце. Холли уже перегрелась, и мысль о чем-нибудь прохладительном, а затем о хорошем бренди вдруг показалась ей весьма привлекательной. Дев. Зачем? Как он смеет опять входить в ее жизнь, причем так спокойно и невозмутимо, будто ничего особенного не произошло?! Сморгнув слезы, Холли обозвала себя дурой и, демонстративно не обращая внимания на Дева, принялась рыться в пляжной сумке, чтобы просто занять руки. Она достала зеркало, расческу и постаралась вернуть себе душевное равновесие, занявшись приведением в порядок спутанных волос. Наконец Холли решила, что добилась своей цели, и рискнула взглянуть на свое отражение. Испуг. А именно это чувство она так пыталась скрыть, когда слегка повернула зеркальце и со страхом — или надеждой? — увидела в маленьком квадрате глаза Дева.

— Ты еще здесь? — беззаботно спросила она и быстро надела темные очки. — Тебе больше делать нечего, Дев? Некуда направить свое внимание на следующие семь лет или сколько там еще? Должно быть, плохи дела. Если бы у меня выдалось хоть пять свободных минут, ты мог бы поведать мне историю своей жизни.

Бросив зеркальце с расческой в сумку и одарив его ослепительной улыбкой, Холли достала бутылочку с жидкостью против солнечных ожогов. Еще один жест пренебрежения, однако девушка знала, что, если Дев уйдет, это заденет ее куда больше, чем ей бы того хотелось.

Он не ушел.

— Дай сюда. Позволь мне.

— Благодарю, я сама, — резко ответила Холли.

Но Дев взял у нее бутылочку, взболтал жидкость и подошел сзади, опасно близко, даже коротенькие волоски у нее на затылке приподнялись предостерегая.

— Стой спокойно, женщина, — хрипловато произнес он.

Стоять спокойно? Когда руки Дева касаются ее тела? Когда волшебные пальцы скользят по обнаженной плоти? Безумие, подумала она с незаметной улыбкой. Чистое помешательство.

Но Холли уже стала глиной в руках коварного Дева, который прекрасно знал, что делает. Его ладони скользили по спине, и она возблагодарила Бога, поскольку могло быть хуже. А если бы он заставил ее повернуться лицом? От этой мысли девушка вспыхнула, щеки у нее горели, она не могла думать ни о чем, кроме Дева, его прикосновений, рук, продвигающихся к талии, бедрам и наконец замерших на поясе бикини.

Холли не смела дышать. Она ждала, хотела, знала, но все же испугалась, когда пальцы Дева скользнули под пояс.

— Дев! — Ее разум возмутился, потому что — о Господи! — она не хотела, чтобы это кончилось.

Смех Дева был для нее музыкой. Он снова притянул ее к себе, легкие прикосновения обдавали жаром, будили желания, которые она считала давно похороненными.

— О Холли! — бормотал он, целуя ей шею и вызывая сумбур в душе.

Девушка выпрямилась, хотя стремилась прильнуть к нему всем телом — инстинкт подсказывал, что Дев откликнется на ее порыв, теми же мягкими круговыми движениями подберется к груди, начнет ласкать и, не обращая внимания на публику, отодвинет лоскутки ткани… Перед его голодным взором предстанут ее отвердевшие соски. Черт побери, как же она хотела Дева!

И что еще хуже, ей никогда не справиться с желанием. Словно алкоголик, теряющий разум от вина, она не могла рисковать, позволив себе хотя бы единственный глоток. Одно прикосновение, один поцелуй — и она уже не будет свободной.

Впрочем, она и без этого не свободна, хотя боролась семь лет и доказала, что может существовать без него. Да, может, поэтому не стоит еще раз переживать депрессию, когда Девлин Уинтер устанет от своих игр.

Холли отступила, прижав руки к груди, и, оглядевшись, с удивлением обнаружила, что вокруг ничто не изменилось. Она находится на пляже в Хулгейте, ждет Мерил и Джона.

Отсутствие у Мерил чувства времени — это дар небес, поскольку они с Девом не должны встретиться. Холли не вынесет этого. Позволить Деву заглянуть в ее жизнь или, чего доброго, снова вторгнуться в нее? Нет, такого не будет. Между тем отдыхающие постепенно начали исчезать, едва родителям удавалось заставить капризничающих детей уйти от воды. Еще пять минут, и она останется наедине с Девом. Безумие, Холли невольно вздрогнула.

— Тебе холодно, — заметил он. — Ты перегрелась, маленькая дурочка. Идем, нужно что-нибудь выпить.

Не дожидаясь ответа, Дев одной рукой подхватил сумку, а другой обнял ее за талию. Холли подчинилась, слишком обессиленная, чтобы спорить, ничего не чувствуя, кроме прикосновения тела к телу и постыдного, до боли страстного желания. Нет. Она оттолкнула Дева, и тот повернулся к ней, насмешливо подняв брови.

— В чем дело? — тихо спросил он.

Холли облизнула губы.

— Я обещала кое с кем встретиться. Здесь, на пляже. С моим…

— С твоим?.. — перебил ее Дев.

Холли, не веря себе, почувствовала в неоконченном вопросе страх и впервые за время их встречи — ей казалось, что прошло уже несколько часов, — полностью овладела собой.

— Просто Джоном, — сухо произнесла она. — Джоном и…

— Ах, Джоном! — рявкнул помрачневший Дев, и, хотя ей было неприятно его обманывать, Холли обрадовалась. — Так… — Он бросил сумку на песок и еще крепче сжал ее талию. — Ну, расскажи мне об этом… Джоне… который посмел оставить тебя одну на пляже.

— Он…

— Высокий, смуглый, красивый, да? — с откровенной злостью осведомился Дев.

— Высокий? О да, — подхватила Холли, невольно улыбнувшись. Джон и в самом деле высокий… для своего возраста. — И красивый. А насчет того, что он смуглый… Нет, Дев. Но и двух качеств вполне достаточно.

— Хорош он?

— Извини, не поняла. — Холли поежилась от его яростного тона.

— Ты все поняла. Хорош ли он в постели, вот о чем речь, — заявил Дев, и в его черных глазах вспыхнула ненависть.

— Ты имеешь в виду: лучше ли тебя? — съязвила девушка, которой захотелось хоть чем-то отплатить ему за годы страданий.

Дев выругался негромко, но грубо и, ухватив Холли за руку, повернул лицом к себе.

— Лучше меня? — Его губы презрительно сжались. — Нет! Лучше он быть не может. Но достаточно хорош, да? — Он явно хотел оскорбить ее. — Достаточно хорош, чтобы ты чувствовала себя счастливой… или хотя бы удовлетворенной. Только достаточно ли он хорош, чтобы ты умоляла: «Еще, еще, еще!»? — Он улыбнулся, точнее, обнажил зубы, изображая улыбку. — Нет, Холли, я уверен, что ничего подобного у него не получится.

— Ты не можешь быть полностью уверенным, Дев. Ты можешь так думать, надеяться, предполагать, — сладким голосом сказала она. — Но уверенным ты быть не можешь… таким уверенным, как я. Попробую оценить по десятибалльной системе, Девлин Уинтер. — Холли старалась продлить его мучения. Настал ее черед пожать плечами. — Прости, Дев, это было давно, я не в состоянии вспомнить.

— Лжешь.

— Правда? — Она улыбнулась, зная, что ему больно, хотя не меньшую боль ощущала и сама.

Она задела его, уязвила его мужское достоинство. И гордость. Ведь Девлин Уинтер до краев наполнен гордостью, самомнением… а также весельем, смехом и любовью. Это она помнила, но не хотела давать себе поблажку. Дев полюбил ее, лишил невинности, взял все, что она могла дать, и даже более того. Он не просто ушел, он безжалостно разрушил самое для нее дорогое. Этого она ему никогда не простит. Если ложь поможет держать его на расстоянии, тем лучше. Она станет играть свою роль как марионетка, только уже не Дев будет дергать за ниточки.