— Я не удивилась бы, если бы вы сказали, что это неизвестный Леонардо да Винчи.

— Браво! — воскликнул ее собеседник. — Это именно то, о чем я говорил. Общность художественного пространства, присущее эпохе. Луини был современником, но не учеником и не последователем Леонардо. Он был не так красив, не так скандален, как да Винчи, у него не было склонности к наукам, но как художник он был равен моему земляку. Я тронут тем, как тонко вы чувствуете искусство, синьорита.

Они еще долго стояли у полотна под действием чар гармонии и радости и покинули собор как двое, посвященных магических тайн.

Вернувшись на трассу, Витторио гнал машину, желая порисоваться перед дамой своей лихостью, но ссылаясь при этом на обычно малозначимый для него предлог потери рабочего времени!

Елена задумалась, ушла в себя и не реагировала ни на смену музыки, звучащей в колонках, ни на смену пейзажа, мелькавшего за окном. Она упустила повод и начало истории, которую, не торопясь, рассказывал ей шеф, рассчитывая на ее внимание. Ей стало неловко, и она, развернувшись к нему, насколько позволили ремни безопасности, стала слушать его в столь любимой мужчинами позиции: «раскрыв рот». Но постепенно дежурный интерес сменился настоящим, она не могла угадать, к чему мэтр принялся подробно вспоминать один из эпизодов своей богатой адвокатской практики.

— О встрече со мной договаривался тот же приятель, — продолжал повествование шеф, и Елена не стала уточнять упущенные детали, — поэтому я даже не слышал ее голоса. Когда в назначенное время в моем кабинете появилась сутулая взлохмаченная тетка с обломанными ногтями и какими-то застиранными руками, я даже решил, что ассистентка перепутала и пустила ко мне не того клиента. Но посетительница представилась, назвав фамилию, знакомую всем, кто не пропускает в газетах первые страницы и следит за международной политикой нашей страны. Мы начали беседовать на тему бракоразводного процесса. Ее претензии к мужу, известному дипломату, были бесконечны и не имели формы имущественного иска.

— Он эксплуатировал меня, моя красоту, мои таланты, а теперь, когда стал слабеть, обвиняет меня во всех своих неудачах, грозит убить, если я не буду ему беспрекословно подчиняться, — причитала она, и я никак не мог добиться от нее формулировки, необходимой для судопроизводства. Тогда я предложил составить список спорного имущества, надеясь, что это отвлечет ее от обид. Но и в этом вопросе мы не могли сдвинуться с места больше часа. Заговорив о своем загородном доме, она рассказала мне историю его покупки. Муж посылал ее на переговоры с прежним хозяином, рассчитывая в обмен на ее любезность получить более выгодные условия. Ей удалось не вставить в счет прекрасную мебель в гостиной, потому что продавец любовался ею в этом интерьере и сказал, что не может отнять вещи, которые ей так идут. При этом определить теперешнюю стоимость дома мы так и не смогли, потому что начались рассказы о том, как она занималась реконструкцией, в то время пока муж прохлаждался в Рио-де-Жанейро. Я смотрел на это лицо в морщинах и мешочках, с лихорадочным румянцем на скулах и синеватыми жилками на крыльях распухшего от слез носа, и мне казалось, что она не совсем здорова и у нее на нервной почве началась мания. Я не мог только решить какая: преследования или величия. Мысленно я ругал моего приятеля, дававшего этой тетке рекомендации, как принцессе Диане, и решил сплавить ее по адресу — психиатру. У меня есть коллега, с которой мы часто обмениваемся клиентами. Зовут ее необычно — Сильва. Она психолог, но знакома и с психиатрией, так как работала в качестве судебного эксперта при определении вменяемости и дееспособности. Приняв разумное решение, позволяющее мне не тратить попусту время, — на этом месте рассказа Елена невольно улыбнулась, едва заметно, глазами, вспомнив многочисленные примеры умеренного трудолюбия шефа, — я под предлогом консультации избавился от нее. В разговоре с Сильвой я был категоричен и требовал не отпускать эту синьору ко мне до тех пор, пока она не начнет формулировать свои претензии мужу за три минуты. Я был уверен, что таким образом избавился от нее, и, успокоившись, забыл. Поэтому мне трудно сказать, сколько прошло времени: может быть, месяц-два, прежде чем я увидел в списке запланированных визитов знакомое имя. Я перезвонил Сильве, чтобы узнать, что меня ждет. Та была занята и, не вдаваясь в подробности, буркнула, что, мол, она свое дело сделала, теперь моя очередь поработать. Всю жизнь я терплю от близких и друзей упреки в лени, даже в ваших глазах иногда мелькает сомнение в моем трудолюбии, — пожаловался Витторио, не поворачивая к Елене головы. Затем он продолжил:

— Просто не считаю, что работа — это подвиг или жертва. Это нормальное состояние человека, такое же, как отдых. Не надо делать из работы культа, как это стало модно с легкой руки безголовых американцев, которые умеют только работать и ходить в кино. Трудоголики — народ не менее ущербный, чем алкоголики, они не знают, что делать с собой без работы, как другие не знают, что делать без выпивки. Европейцу не прилично так суетиться из-за работы, наша задача не создавать, а приумножать созданное до нас, а этот процесс требует осмысленности, неторопливости. Вы согласны? — прервал он монолог и посмотрел на Елену.

Та задумалась, но, наконец, отозвалась:

— Согласна, что есть отличие в работе пионеров, осваивающих новые земли, и старожилов, ухаживающих за виноградниками. Но в нашей стране нет ни тех, ни других, а есть две другие категории: те, кто выживает, и те, кто наживает. Для этих категорий работа лишь средство, а не цель, — поделилась Елена, употребив по эмигрантской привычке местоимение «наша» при упоминании о своей добровольно покинутой Родине.

Витторио отметил это и подумал, сколько же лет потребуется ей прожить в Италии, чтобы перестать считать своей Россию?

— Я работаю не меньше коллег, выигранных процессов у меня больше, чем у Монтовани например, но его считают работягой, а меня — повесой только за то, что после пяти меня нельзя застать в офисе, а его можно найти там и в десять вечера, — выплеснул адвокат Берти давние несправедливые обиды.

Елена промолчала, чтобы избежать неловкости в такой щекотливой теме. Выдержав паузу, Витторио вернулся к рассказу:

— Назначив время, я считал его уже заранее потерянным и был раздражен. Поэтому, когда в урочный час дверь открылась, и мой помощник ввел в кабинет посетительницу, огрызнулся: «Я занят, жду клиента».

— Я пришла, — весело объявила вошедшая за ним синьора. При виде ее я встал, ВЕСЬ, — позволил себе игривую интонацию рассказчик. — Статная, с высокой грудью, она сверкала обворожительной улыбкой из-под кокетливых полей шоколадного цвета шляпки, увенчанной бежево-сливочным пушистым перышком. Синьора села напротив меня, а я еще какое-то время стоял и откровенно разглядывал ее ноги, открытые для моего обзора чуть выше колен. Такую свободу мне давала все та же шляпка, широкие поля которой не позволяли хозяйке проследить направление моего взгляда. Она нетерпеливо качнула головой, перышко вздрогнуло и спугнуло меня, я сел и посмотрел ей в лицо. Общим между теткой, посетившей меня первый раз, и дамой, сидящей в моем кабинете сейчас, была только фамилия мужа. Подумав об этом, я вспомнил о деле и строго спросил, пододвигая ей лист бумаги:

— Синьора, вы готовы сформулировать ваш иск?

— Готова, — ответила она, положив руку на глянцевую поверхность листа, как на витрину. Легкий загар, мягкая кожа, длинные, идеально ухоженные ногти и кольцо стоимостью с мой автомобиль сделали эту руку столь же неузнаваемой, как и ее хозяйку.

— Отлично, это первый шаг, который нам потребуется для начала процесса о разводе.

— Это не первый шаг, но сделать нам его не потребуется, — мягко возразила она. — Я пересмотрела наши отношения с мужем и нашла возможность сделать их приемлемыми. Мы заключили договор, что он по первому моему требованию покидает загородный дом, когда я еду туда, и то же самое происходит с нашей квартирой. Таким образом, я пользуюсь нашей недвижимостью одна. Остальные имущественные проблемы мы также урегулировали в мою пользу, и я хотела бы рассчитаться с вами, мэтр, за ваши услуги.

Я понял, что теряю такого клиента, выдержка подвела меня, и, чтобы удержать ее, малодушно напомнил:

— Синьора, ведь вас собирались убить, вам угрожали!

— Вы правы, — ответила она, — но последнюю угрозу мне удалось записать на видео, благо в моем телефоне есть такая функция. Запись будет храниться у вас, чтобы у него не возникало соблазна нарушить наши семейные договоренности.

— Синьора! — воскликнул я в порыве. — Не могу судить о профессиональных качествах вашего мужа, но вы заставили противника капитулировать и составили мирный договор с дипломатическим искусством, заслуживающим восхищения. Я просто не узнаю вас.

— Неудивительно, — заявила она, вставая, — прошлый раз я была без шляпы.

Посмеявшись такой неожиданной концовке, Елена спросила Витторио:

— Так что же изменило отношения с мужем — шляпка или Сильва?

— Сильва просто собрала и настроила то, на что надевают шляпку, — голову этой дамы. А располагая тем и другим, она смогла найти аргументы, доступные пониманию мужа, и он заключил с ней мирный договор. Дипломатия — ведь это искусство выигрывать без войны.

Елена с уважением посмотрела на знакомое лицо шефа и с удивлением отметила его благородный профиль, блеск внимательных глаз, капризный изгиб губ — то, чего не замечала в текучке дней. «Берти умный и достойный мужчина, зачем же эта вечная маска фигляра? Зачем он старается выглядеть проще, чем он есть?» Ее размышления прервал неожиданный вопрос:

— А что из женских атрибутов является для вас залогом успеха? Что вам нужно, чтобы чувствовать себя неотразимой?

Вопрос был очень интимный и не простой. Елена задумалась, перебирая свои затаенные желания и ощущения. Витторио не мешал, сосредоточившись на дороге, поехал активно, обгоняя и перестраиваясь. Доверие, которое возникло между ними за эти часы, не подразумевало случайного ответа, да и самой Елене хотелось понять, что же для нее важнее всего? От чего чаще рождается чувство независимости и непобедимости?

Воспоминания отвлекали ее, не давая вычленить какую-то отдельную деталь, но наконец она задумчиво произнесла:

— Запах. Главное для меня, чтобы я правильно пахла. Это как камертон для музыкантов, тогда мое настроение, мои желания настраиваются на нужную ноту.

— Отличное сравнение, синьорита. Я знал, что вы очень тонкая и чувственная женщина, и вы лишь подтвердили мои догадки. Психологи считают, что чувствительность к запахам — это физиологическое проявление эмоционального мира человека.

— Я не знала, — заинтересовалась Елена, — но действительно могу моментально вспомнить не только факты и зрительные образы, но и настроение, связанное с тем или иным запахом. Причем настроение я не просто вспоминаю, а чувствую вновь.

— Значит, вы любите духи? — подытожил кавалер.

— Я люблю запахи, а духи — это консервы! — пошутила Елена, зная, что ее юмор оценят.

— Блестяще! — воскликнул Витторио. — Жаль, что наш клиент упорно отказывается от ваших услуг и тем самым лишает себя общения с таким прекрасным собеседником. Ну, может быть, он будет сговорчивее на этот раз? Кстати, мне хотелось бы узнать ваше мнение о соотечественнике.

— Умный, образованный, энергичный человек, — рассудительно проговорила Елена.

Адвокат кивнул головой в знак согласия с такой характеристикой, а потом поделился своим недоумением:

— Но ведет себя странно. Эта авария, флирт, вульгарное желание посвятить меня в не нужные для дела подробности… Чем вы объясните?

— Видимо, у него какой-то кризис. Человеку в таком случае надо выговориться. Вы для него, как случайный попутчик, которому легче раскрыть самое сокровенное, чем лучшему другу. Непонятно другое — как человек такого склада сумел заработать много денег. Для нового русского бизнесмена он слишком тонок. Наверное, пришлось себя ломать, упрощать. Видимо, сейчас это сказалось и вылилось в типичную для русских форму задушевных разговоров. Тем более что он встретил такого блестящего собеседника, как вы. — Елена вежливо улыбнулась и добавила: — Будь у меня возможность оплачивать ваши консультации, я беседовала бы с вами дни напролет, синьор Берти.

— Витторио. Для вас я сейчас просто Витторио, дорогая Елена. И мое время всегда в вашем распоряжении! — воскликнул польщенный шеф.

Елена смущенно опустила глаза, а ее собеседник продолжал задавать вопросы:

— Допустим, с ним понятно: увлечение, азарт, борьба с мужем подтолкнули его к совершению этих безумств, но, она, почему согласилась на эту авантюру с малознакомым человеком, иностранцем?

— Как раз с неизвестным мужчиной убежать легче, остается надежда, что он не такой, как все. Загадочный русский и надоевший муж, — для молодой женщины, которой хочется романтических приключений, выбор может оказаться не таким трудным. Думаю, что произвести впечатление на слабый пол ваш клиент может.