Анна Альварес - Мудрость любви

– Тебе передавали привет мама и Фред, они были здесь, – продолжал Эду, присев возле кровати, а Клаудия и Сезар в это время готовили всё необходимое для анализа.

– А почему ты меня не разбудил?

– Тебе нужно было хорошенько отдохнуть, – улыбнулся Эду. – Фред такой трогательный, он так озабочен твоим состоянием.

– Хорошо, когда есть родной брат, мне это так помогает, – призналась Камила. – Видишь, у него сейчас столько неприятностей, а он всё-таки беспокоится обо мне.

– И Эстела приходила, – тут же вспомнил Эду сестру, которая всегда была с ним в самые тяжелые минуты его жизни. – Знаешь, у неё, кажется, налаживается личная жизнь. Её преподаватель фотографии очень ей симпатизирует, и, похоже, они немало времени теперь проводят вместе.

– Очень рада за Эстелу, – с искренней теплотой отозвалась Камила, – мне кажется, что мы стали настоящими друзьями за это время. А Алма? Она меня навещала, была очень сердечна, но думаю, я её разочаровала – она так ждала внуков! Боюсь, она уже сожалеет о том, что именно я стала твоей женой.

Камила высказала то, что мучило её всё это время, и страдающими глазами смотрела на Эду. Он ласково её обнял.

– Что ты такое говоришь, глупышка! Ты боишься, что сожалею я? Нет, не бойся, я люблю тебя и сделаю всё для твоего выздоровления! Ты скоро станешь толстушкой-здоровушкой, и мы опять поедем с тобой в Ангру.

Глаза Камилы заблестели, Эду сказал именно то, что было нужно.

А между тем интуиция не обманывала Камилу – Алма жалела, что так настаивала на браке Эду именно с Камилой. И снова во всём винила Элену.

– Она – мать, к тому же врач, – не раз повторяла Алма Данилу, она прекрасно знала, что её дочь страдает анемией, н могла бы заранее принять меры. Если бы всё  выяснилось до свадьбы, мы избежали бы многих неприятностей. Мы и, разумеется, Камила в первую очередь. Она не готова ещё для супружеской жизни, а Эду снова вынужден расплачиваться. На моего мальчика несчастья валятся одно за другнм.

Алма была озабочена семейными делами Эду и мало обращала внимания на то, что творится в её собственной семье и доме. А дом без её хозяйского глаза приходил в упадок. У Риты всё валилось из рук. Данилу ходил мрачнее тучи. Но Алме и это казалось естественным, она считала, что весь дом погрузился в траур по младенцу и в переживания из-за болезни Камилы.

Однако у Данилу и Риты были совсем другие причины для огорчения.

С некоторых пор Ноэмия постоянно видела Риту со слезами на глазах.

– Я чищу лук, – отвечала Рита на недоуменные вопросы поварихи и действительно показывала ей луковицу.

– Да откуда ты берёшь этот лук? – удивлялась Ноэмия. – И кому его столько нужно?

– Сеньору Данилу, – отвечала Рита, – он его просто обожает, жить без него не может и другим не даёт.

Ноэмия только плечами пожимала.

А Рита каждый вечер ходила в церковь и молилась перед статуей святой Риты.

– Помоги мне, – просила она, – убереги от беды. Ты же знаешь, что моей вины тут нет.

Но святая Рита, видимо, считала по-другому. Может, она полагала, что Рита тоже в чём-то виновата. А может, не усматривала в случившемся большой беды. Словом, прошло ещё недели полторы, и Риту стало тошнить от одного только вида еды. И тогда, улучив подходящий момент, когда Алмы не было дома, а Данилу снова нежился в бассейне, предаваясь мечтам о плотских радостях, Рита подошла к нему:

– Мне нужно вам что-то сказать, сеньор Данилу.

– Я даже знаю что, – радостно откликнулся он. – Ты умираешь от любви ко мне! Разбила уже половину дорогостоящего сервиза! Не умирай и не бей посуду: надевай бикини и прыгай ко мне в бассейн! Если хочешь, можешь без бикини!

– Я уже допрыгалась, – мрачно сообщила Рита. – За разбитую посуду я вам уплачу. А вот чем вы мне заплатите за разбитую жизнь?

– Что ты имеешь в виду? – осведомился Данилу. – Я что-то не понял.

– Я жду от вас ребёнка! – выпалила Рита. – Теперь поняли?

Данилу тут же ушёл под воду.

Вынырнув через секунду, он печально сказал:

– От одной ждут младенца, она не может родить, от другой ничего не ждут, она – пожалуйста! Не знаю даже, что тебе и сказать. Как ты сама понимаешь, это не входило в мои планы.

Рита разревелась и побежала по дорожке. Данилу, вздыхая, смотрел ей вслед. С этого дня он потерял всю свою весёлость, постоянно вздыхал, и не будь Алма так сосредоточена на Камиле, она бы что-то заподозрила, но мрачность Данилу ей казалась совершенно естественной: весь свет должен был горевать из-за неудачной женитьбы Эду.

– В том, что у девочки слабое здоровье, – в который раз повторила Алма, – виновата Элена. Она не уделяла ей достаточно внимания. Камила никогда не наблюдалась у хороших врачей.

– Признайся, Алма, что потеря ребёнка волнует тебя гораздо больше, чем здоровье Камилы – уныло поддержал разговор Данилу.

– Камила стала членом нашей семьи, поэтому я приложу все силы, чтобы она была здорова, – энергично заявила Алма.     

– А если Камила не сможет иметь детей? – осведомился Данилу. Что ты тогда предпримешь?

Какое-то слабое подобие надежды или плана на будущее мелькнуло при этом у него в голове.

– Что ты такое говоришь? Спаси и сохрани, Господи! При одной только мысли, что у Камилы снова может быть выкидыш, меня кидает в дрожь! Никогда не говори мне ничего подобного, слышишь? У Камилы в самом скором времени будет целая куча ребятишек.

Но у Камилы пока была куча проблем – миелограмма показала серьёзное заболевание костного мозга: он вырабатывал вещества, которые способствовали лейкемии.

– Нужно немедленно применять химиотерапию, – принял решение Сезар.

– Ты сможешь подготовить Камилу к этой неприятной процедуре? – спросила Клаудия у Эду, который вглядывался в листок с результатами анализа, словно надеялся, что буквы и цифры скажут ему, наконец, что-то совершенно другое.

– Это вопрос жизни и смерти, – сурово сказал Сезар. – Думаю, что Эду понимает всю сложность ситуации не хуже нас. Приступим завтра же. Только нужно сообщить об этом семье и самой Камиле.

– Я её подготовлю, – сказал Эду, – но чуть попозже. Сейчас мне нужно побыть одному.

Он посидел, сосредоточился, потом позвонил Элене и Алме, пригласив их для беседы с доктором Сезаром, а сам пошёл к Камиле.

Она уже не спала и сразу обратила внимание на его осунувшееся грустное лицо.

– Из-за анализа? – спросила она.

Эду кивнул.

– Он не слишком-то хороший, – сказал он и хотел ещё что-то добавить, но Камила перебила его.

– У меня никогда не будет детей? – быстро спросила она.

– С чего это ты взяла? – отмахнулся Эду. – Ты обязательно родишь, не беспокойся, если только будешь хорошо лечиться. Ну как, будешь?

– Буду, – кивнула Камила.

– Вот и молодец. – Эду, сидевший на краю кровати, крепко обнял её и зашептал ей на ухо: – Ты даже представить себе не можешь, до чего я тебя люблю! Никогда не думал, что дороже тебя у меня не будет никого на свете. И если честно, то мне совершенно всё равно, будут у нас дети или нет. Но раз ты хочешь, то пусть они у нас будут.

Слова Эду звучали сладкой музыкой для Камилы: он любит, любит её, и ради этой любви она готова была на всё.

А в это время в кабинете доктора Клаудии Сезар объяснял Элене и Алме, что предстоит Камиле:

– После обследования, которое выявило лейкемию...

При этом диагнозе Элена вскрикнула:

– Но это же рак! У моей дочери рак?!

– Лейкемия – болезнь таинственная, никому не ведом её ход, у каждого пациента она развивается своим, индивидуальным путём, – ответил Сезар. – Я сделал вашей дочери спинномозговую пункцию, и диагноз подтвердился, в крови Камилы количество белых кровяных телец во много раз превышает количество красных. Форма лейкемии достаточно сложная, поэтому я настаиваю на химиотерапии.

Элена сидела молча, впившись глазами в доктора, –  сейчас он воплощал для неё саму надежду. Лицо у Алмы было страдальческим, ей так не хотелось, чтобы несчастный случай оказался закономерным следствием опасной болезни…

– Химиотерапия может проводиться только в больнице. Мы вводим больному тонкую силиконовую трубку в полую вену на шее, через неё поступают в кровь медикаменты, которые должны резко снизить количество белых кровяных шариков. Каждые три дня мы будем брать анализы, следя за уровнем лейкоцитов. Через две недели сделаем миелограмму. Для восстановления костного мозга нужно именно две недели.

Сердце у Элены словно бы разбухло, а руки заледенели. Ей трудно было открыть рот и спросить, что же будет, если миелограмма снова окажется плохой. Сезар сам понял, на какой вопрос он должен дать ответ, и добавил:

– Если миелограмма вновь выявит все те же признаки болезни, мы проведём ещё один курс лечения. Но сейчас мы надеемся, что поможет и первый.

«Только бы мы это выдержали, – молилась про себя Элена, – только бы выдержали...»

– Мы надеемся на вашу помощь, – сказал Сезар. – Камиле придётся нелегко, ей будет очень нужна ваша поддержка, ваше мужество и терпение. Ни в коем случае не впадайте в панику. Вы должны верить в положительный результат, тогда нам легче будет бороться.

Выйдя из кабинета врача, Алма сказала Элене:

– Я так потрясена, что не в силах посмотреть бедняжке Камиле в глаза. Я взгляну на неё и расплачусь, лучше уж мне отправиться домой. Я обещаю, что приведу себя в порядок.

– Поезжай, поезжай, – поспешно согласилась Элена, вытирая глаза. Она торопилась выплакаться, пока её никто не видит, твёрдо зная, что останется в больнице рядом с Камилой, – как бы она себя ни чувствовала, что бы ни думала, она должна была быть рядом с дочерью.

Фреду казалось, что в его жизни наступила самая чёрная полоса. У него больше не было жены, ребёнка, возлюбленной, сестру подтачивала смертельная болезнь. Все, кого он любил, к кому привык, кто, казалось, никогда его не оставит, исчезли из его жизни, оставив после себя чёрные пустоты, в которые он боялся заглянуть. Впервые Фред почувствовал себя так, будто он на этом свете один, и понял, что должен бороться. Прежде всего – бороться за Нину. Допустить, чтобы дочь росла без него, он не мог. Он должен был видеться с ней, помогать ей и опекать её. После того, что случилось с Камилой, Фред почувствовал, как хрупка и уязвима человеческая жизнь, в каком она нуждается пристальном попечении. На Клару он положиться не мог, она была из тех, кто крушит и ломает всё вокруг себя. Стоило Фреду вспомнить свадьбу Камилы, и в нём поднималась полна гнева. Но дочь ему была дороже, и он поехал к Кларе, с тем, чтобы найти какой-то компромисс, тем более что Элена уже начала налаживать дипломатические отношения с невесткой.

Клара очень обрадовалась появлению Фреда. Она почувствовала, что нашла правильный рычаг управления и, вполне возможно, ещё выиграет в этой игре.

– Нина в детском саду, – сообщила она. – Ей там очень нравится.

– Я специально пришёл к вечеру, чтобы забрать Нину и погулять с ней, – сказал Фред.

– Ну что ж, забери, – согласилась Клара.

Согласилась потому, что чувствовала себя виноватой: она уже слышала о выкидыше Камилы, и ей стало казаться, что спровоцировал его скандал на свадьбе.

– А что с Камилой? – осторожно осведомилась она.

Фреду не хотелось делиться подробностями.

– Сходи в больницу, и навести её, – предложил он.

– Мне неловко, – призналась Клара.

Она совсем не была уверена, что Камила ждёт её с распростёртыми объятиями, скорее наоборот.

– Ты уверен, что несчастье с Камилой произошло не из-за скандала на свадьбе? – спросила она, не в силах больше терпеть гнетущий груз вины.

Фред с удивлением взглянул на Клару. Подумать только! Оказывается, и Клара способна думать не только о себе! Оказывается, и у неё могут быть угрызения совести! Впервые за долгое время Фред посмотрел на неё с сочувствием.

– Уверен, – сказал он. – Успокойся. У Камилы началась очень серьёзная болезнь, но мы сделаем всё, чтобы ей помочь. А тебя я просил бы всерьёз заниматься Ниной.

– Если хочешь встретить её, поторопись, – прервала его Клара, взглянув на часы. – Я тебя провожу.

Нина бросилась в объятия Фреда. Как она была счастлива видеть своего папочку! Она забралась к нему на руки и принялась болтать. Фред увидел, как дочка подросла, понял, что в саду ей и в самом деле нравится, и успокоился. Он прижимал к себе родное маленькое тельце и был счастлив.

Домой он возвращался успокоенным  –  в чёрной пустыне, которая внезапно раскинулась вокруг него, мерцал маленький солнечный оазис.

Входя в дом, он увидел, что Паскоал и Эма вместе с маленьким Бруну садятся в машину. Паскоал приветливо помахал соседу.