– Может быть, заказать тебе поесть? – вдруг спохватился спутник.

«Откормить свинку на сало!» – мелькнуло в голове Надежды, и она мужественно отказалась.

– У меня сегодня еще дела. – Надя неопределенно покрутила в воздухе пальцами, видимо, изображая мифические дела. Любопытство смешивалось со страхом и неопределенностью, в мысли лезла всякая чушь из обрывков мыльных опер: миллионер на пороге пятидесятилетия влюбляется в прекрасную юную девушку и на протяжении двухсот серий страдает от мысли о тридцатилетней разнице в возрасте. Избранница страдает по тому же поводу. И так они парятся до самого хеппи-энда на фоне путаницы в родственных связях, криминальных историй и прочей дребедени, пока добрая подруга Анна Мария или друг Хуан Педро не столкнут их лбами, заставив объясниться. Тут-то и выяснится, что никакой проблемы нет, любовь взаимна, а разница не так уж велика.

Все бы ничего, но Надюша ни на «юную», ни на «красавицу» не тянула категорически.

– Может, скажете уже чего-нибудь? – деревянным голосом предложила она, медленно вскипая от любопытства и избытка версий.

– Я очень долго тебя искал, – просипел Иван Иванович и вдруг залпом осушил свой бокал.

«Ого! Ну, и здоров ты пить, – разочарованно подумала Надя, уже решившая, что престарелый кавалер со всеми его миллионами и алмазными копями ей не нужен. – Любовь не купишь, не в деньгах счастье, насильно мил не будешь…»

– Ты очень красивая, просто удивительно красивая, – остановил вихрь народных мудростей, крутившихся в Надюшиной голове, проникновенный комплимент.

«Надо же! Знаю, что врет, а слушать приятно», – вынуждена была признать Надя. Грубая лесть примирила ее с действительностью. Слишком чужой, слишком пожилой для жениха, но все равно – пусть продолжает. Когда еще комплиментов наслушаешься просто так, на ровном месте.

– Даже не знаю, как начать. – Иван Иванович ерзал, вздыхал и хрустел пальцами.

Надя вдруг фыркнула, вспомнив фингаловское ноу-хау. Вот бы сейчас пригодился Анькин стих про «молча не лежи, не щурь смущенно веки».

Приободренный ее улыбкой, Иван Иванович вдруг сполз со стула и бухнулся на колени, подползая к Надиным ногам.

«Прости меня, прости!» Он почему-то уткнулся головой в ножку стола, продемонстрировав трогательную плешку на самой макушке.

Розовая кожа беззащитно блестела, Иван Иванович где-то внизу хлопал себя руками по щекам и бормотал.

«Надо же, какая любовь, – с некоторой гордостью и опаской констатировала Надя про себя и осторожно отодвинулась. – Прям мексиканские страсти».

Народ начал оборачиваться на них и оживленно обсуждать увиденное. Пора было прекращать комедию. Скорее всего, это был первый и последний раз в жизни Нади, когда влюбленный мужчина натурально ползал у ее ног.

– Спасибо за приятный вечер, – проблеяла Надежда, с сожалением глядя на недопитое вино и прикидывая, стоит ли допивать или уйти красиво.

– Прости, доченька, – бухтел Иван Иванович из-под стола. – Я все исправлю. Давай начнем все сначала, а?

– Всего хорошего, – Надя приподнялась было, но последняя фраза зацепилась за сознание, как крючок за портки неуклюжего рыбака. – Что начнем? С какого начала?

– Я твой отец. Подлец. И все такое, – Иван Иванович встал, гордо выгнув грудь и вздернув гладкий подбородок. – Просто выслушай меня. Ты уже достаточно взрослая, чтобы понять.

– Мой отец умер, – машинально бормотнула Надя.

– Нет. Я жив, как видишь.

Это была полная чушь. Мексиканский сериал спрутом заползал в Надину жизнь. Мать говорила, что автор ее беременности (именно так, а никак иначе, отцом она того мужчину никогда не называла) пал безымянным героем в борьбе с зеленым змием. То есть сначала он был просто молодым и красивым, слишком красивым, чтобы правильно оценить все его достоинства и недостатки в комплексе. Судя по скупым рассказам, папашка был компанейским парнем, жил весело и обременять себя постоянными связями не планировал. Потом мама забеременела в надежде, что любимый остолбенеет от счастья грядущего отцовства и остепенится. Женский пол отличается от мужского не только физиологией, но и психологией. Вместо того чтобы радоваться, он предпочел исчезнуть по-английски, не прощаясь. Будущего отца безвозвратно смыло с горизонта, словно пучок тины, и засосало в глубины жизненных передряг. Параллельно выяснилось, что мама не знает его точного места жительства, так как, приехав из глубинки, жил ухажер у нее. Искать его через милицию и насильно возвращать в семью Татьяна постеснялась. Сначала мама ждала чуда, потом перестала.

Однажды, когда Надя была еще школьницей, ей вдруг пришло в голову, что ее отец был разведчиком в тылу врага. Каким разведчиком и в каком тылу, она не знала, поэтому и пристала к Татьяне Павловне с вопросами. Мама ее несколько огорошила: папаня разведчиком никаким не был, он просто спился и давно помер. Факт этот был принят приунывшей Надюшей как аксиома и сомнению не подвергался. И тут – нате вам. Папаша не просто жив, а еще и неплохо сохранился.

Надежда поджала губы и нахмурилась. У нее никогда не было отца, и как вести себя с этим чужим мужиком, вроде и виноватым, и прибитым, и униженным, но когда-то предавшим ее и маму, она понятия не имела.

Иван Иванович тем временем, заикаясь и волнуясь, оправдывался изо всех сил. По его версии выходило, что однажды мама выперла его слегка выпившего на улицу, где ему дали по голове, украли документы и деньги. Очнулся он в электричке где-то на краю света. Вернуться в город было не на что, да и незачем. Работы у него тогда не было, старый дом в области, где Иван Иванович был прописан, давно превратился в груду гнилых бревен, средств на съемную квартиру не было, а на Татьяну Павловну, у которой он жил в последнее время, папашка насмерть обиделся. В небольшом поселке Иван Иванович сошелся с алкашом Митькой, сначала они долго вместе пили и подрабатывали по мелочи на хозяйстве у пенсионеров. Потом Митьку нашел сын, закодировал от пьянства и устроил на работу. Митька не забыл старого собутыльника, взял его курьером. Именно на курьерстве Иван Иванович и познакомился с немолодой женщиной по имени Алла. У Аллы он прижился, потом жизнь пошла веселее, они поженились, эмигрировали в Германию, начали там свое небольшое дело, которое со временем разрослось. В прошлом году Алла нашла себе друга помоложе, а Иван Иванович затосковал по России и решил открыть филиал своей конторы на родине.

Надя осовело хлопала глазами. Так насыщены событиями бывали пересказы сериалов в исполнении Фингаловой. Это ж надо, чтобы в ее серенькой жизни вдруг появился богатый папа из-за границы! И что с ним делать, с этим папой?

– А где мои братья и сестры? – язвительно поинтересовалась Надя, совершенно не понимая, как реагировать на свалившуюся новость. Она даже не могла решить, к какому разряду отнести данное событие: то ли счастье обвалилось, то ли неприятности. – Где кузены, кузины и племянники?

По законам жанра теперь должна появиться родня, с которой придется сражаться за наследство еще живого папашки. Но к двухсотой серии, когда члены семьи, не подозревая о кровных узах, частично перетравят друг друга, а частично переженятся, папа вполне уже может преставиться, оставив запись последней воли адвокату…

– У меня нет никого, кроме тебя! – торжественно объявил вновь обретенный отец. – Я долгие годы искал тебя, маму и наконец нашел.

Это он, конечно, беззастенчиво врал, так как мама место жительства не меняла. Но Надя пока еще не решила, уличать папашку в мелочах или, наоборот, дать ему возможность обелить себя по полной программе. Конечно, жить, ощущая себя подлецом, бросившим беременную невесту и вспомнившим про дочь лишь ближе к ее тридцатилетию, сложно. Хотя и можно.

– И чего? – заинтересовалась Надя, вдруг жутко разнервничавшаяся от нереальности всего происходящего и даже начавшая озираться в поисках скрытой камеры. – Мои какие действия? Отвести тебя к маме? Чтобы вы помирились и воссоединились?

Тут она с мстительным восторгом представила себе воссоединение. Вероятно, Иван Иванович помнил мать робкой влюбленной девочкой, наивной до безобразия и глупой до зубовного скрежета. То-то будет сюрприз. За двадцать шесть лет Татьяна Павловна сильно изменилась и могла основательно потрясти не только его воображение, но и организм, упакованный в дорогой костюмчик. Надя прислушалась к тому, что творилось у нее внутри. Похоже, принять блудного папашу она была не готова. Еще один мужик, потоптавшийся на светлых женских чувствах, да еще ставший причиной ее тяжелого детства. В материальном плане, пока мама была достаточно молода, они не страдали, так как Татьяна Павловна хорошо зарабатывала, плюс у нее никогда не было дефицита в кавалерах, которых она использовала без зазрения совести. Ей покупали путевки, делали ремонт за казенный счет, чинили машину и доставали дефицит. Маленькая Надюша всегда была хорошо одета, у нее были дорогие игрушки, но через все детство за ней проволоклось осознание собственной ущербности – безотцовщина. Это было ее постыдной тайной, страшной и грязной, которую она ото всех скрывала. Надя была уверена, что все ее сегодняшние комплексы бледными поганками выросли именно на той плодородной почве детских страхов, что однажды все узнают – у нее нет отца. А в последние пару пятилеток еще и добавилось чувство материальной ущербности по сравнению с другими девицами – дочерьми богатых папиков.

– Ты имеешь полное право меня ненавидеть. Я приму любое твое решение, – твердо сказал Иван Иванович и крепко схватил Надю за руку. – Только дай мне шанс все исправить. Я хочу начать все сначала. У тебя будет все: работа, квартира, деньги, независимость, ты сможешь посмотреть мир, нормально одеться, стать состоятельной и самодостаточной женщиной. Не отталкивай меня. Я знаю, что мама не простила и не простит меня. Во всяком случае, пока. Я не готов встречаться с ней и очень тебя прошу ничего ей не говорить о нашей встрече. Я для нее умер. До определенного момента. Я разберусь здесь с делами, улажу все формальности с разводом, тогда мы с тобой и подумаем, как быть.

«Я его ненавижу. Он испортил мне жизнь», – вяло подумала Надя. Злости не было. Зато логика подсказывала, что быть бедной, но гордой можно лишь до того момента, пока не найдешь чемодан с деньгами. Далее будет два варианта: либо ты его подбираешь и перестаешь быть бедной, но гордой, либо гордо перешагиваешь и тащишься дальше по жизни не просто бедной и гордой, но еще и глупой. Чувствуя себя витязем на распутье, Надя засопела, прикидывая варианты. Слово «самодостаточная» ее купило. Оно было антонимом слова «зависимая». Сейчас она зависела ото всех: от мамы, с которой вынуждена была жить и терпеть ее невыносимый характер, от мнения окружающих, которые могли презрительно коситься на ее одежду, от мужчин, которым нужно было непонятно что, но явно что-то такое, чего не было у Нади.

– Женщина делает себя сама, – любила говорить Вика. – Мужик примитивен по своей сути. Если на бутылку с пивом наклеить этикетку «молоко», он ни за что не догадается открыть и понюхать. Поэтому не жди, что кто-то разглядит за твоей ненакрашенной физиономией, отсутствием нормальной прически и колхозным прикидом интеллект и нежную душу. В первую очередь ему нужна упаковка. Не надо переть поперек паровоза. Нужна упаковка – дай. Даже Золушку нарядили и засунули в карету, чтобы свести ее с принцем. Фея-то не дура была. Какому принцу нужна Золушка в ботах? Не-е-ет. Каждый ищет свою судьбу в хрустальных туфельках. Ну, так и помоги им. Даже если у тебя нет бального платья и тетки феи, веди себя так, как будто есть.

Вика, возможно, была права но Надя финансово не тянула ни на бал, ни на хрустальные туфельки. А в том, что у нее было на данный момент, чувствовать себя уверенно не хватало наглости.

Внезапно обвалившийся на голову заграничный родитель мог исправить ситуацию. Тем более что она ничего у него не просила – сам предложил. Плюс ко всему человек искренне раскаивается, хочет искупить вину. В конце концов, все мы совершаем ошибки. Главное – иметь мужество их признать. Ведь оттолкнула же она шатена, которого теперь тщетно пыталась найти. Надежда не была корыстной, и колкое ощущение неловкости ворочалось где-то под ложечкой, словно она сейчас продавала что-то, предавая… А кого она предавала? Маму? Чем? Какой будет ее жизнь, если она сейчас оттолкнет раскаивающегося отца? Снова просиживание штанов в убогой конторе Клякмана? А потом? Дед уйдет на пенсию, продаст бизнес, ей придется искать новую работу, жить на копейки, одеваться в дешевые шмотки с рынка и ждать… Кого? Принца? Да сдалась она принцу! Кому она вообще нужна со своими комплексами, торчащими ключицами, худыми коленками и тонкой косичкой, из которой никак не получалась нормальная прическа, сколько они с Викой ни экспериментировали. В конце концов, мама сама отца выгнала и у Нади не спросила. А теперь Надя выросла и имела право пустить этого, пусть чужого, но формально родного мужчину обратно, в свою жизнь, в свою судьбу. А там видно будет. Пусть мама решает сама за себя…