– С Олечкой что-то происходит, – грустно сказала Васса Федоровна мужу как-то вечером. Они сидели на террасе и пили чай.

– Как – что? Выросла. И все дела, – почему-то тихо ответил Константин Алексеевич.

– Она часто плачет. Ни с кем не дружит. Раньше хоть Леня был. А теперь он почти не приезжает. Студент. Своя компания в Москве. Мария Петровна сказала, что девушка появилась.

Отец промолчал. Оля, которая слышала этот разговор из своей комнаты, все ждала продолжения, но на террасе было тихо.

Только на следующий день отец позвал ее с собой на реку.

– Пойдем камышей нарвем, – сказал он. – Мне в сарай надо постелить.

Сначала они шли молча. Потом Константин Алексеевич произнес:

– Дочка, так не годится. Надо быть сильной. И иметь цель. Ты уже взрослая. Очень взрослая. Не теряй времени. Потом пожалеешь.

– А что я должна делать? Что мне надо делать? Что надо делать, чтобы…

Оля хотела спросить, что надо делать, чтобы быть красивой, чтобы нравиться, чтобы такие, как этот Леня Хитров, не скользили мимо взглядом, еле-еле скрывая жалость. Но она не смогла это все произнести.

– Быть умной. Быть всегда в форме. Иметь цель. Заниматься делом. Это нужно тебе самой. Это ценят другие.

– Не поверю, папа. Это не ценит никто. Мама красивая, поэтому ты и полюбил ее. И все любят за красоту. Остальное ведь узнается потом.

– Чего ты хочешь? – задал вопрос отец. – Ты знаешь, чего ты хочешь?

– Знаю.

– Нет. Ты не можешь знать, потому что серьезно никогда об этом не думала. Давай договоримся, у тебя еще целых полтора месяца каникул. У тебя еще есть время подумать и решить, что тебе надо и как этого достичь. Но как только закончатся каникулы…

– Я поняла, папа, – Оля перебила отца, – не продолжай. Я все поняла. И никто мне не нужен. Ни Леня, ни кто-то другой. И мне все равно, что кто думает обо мне. Просто такое настроение.

– А я так и понял. У тебя характер мой. Ты – сильная. Но если помощь нужна будет – сразу говори! – ответил Мезенцев и обнял дочь. И про себя подумал: «Да будет у тебя, дочка, Леня Хитров! Почему бы и нет?»

Школу Оля окончила с отличием, в институт пошла в тот, в который захотела, а не в тот, куда настоятельно подталкивала ее семья. И специализацию она выбрала сама. Немного повздыхав, Мезенцев смирился с тем, что дочь будет учительницей. Хотя в глубине души надеялся, что дело до этого не дойдет.

Пока Оля сдавала сессии и училась вести уроки у первоклашек, Константин Алексеевич не упускал из виду Леню Хитрова. Он вообще любил все делать «про запас». Нет, никто не опускался до слежки, но информацию – как учится, с кем дружит, с кем встречается, как к нему относятся на кафедре – все это Мезенцев прилежно хранил в памяти. Общее впечатление о сыне давних знакомых было приятное. Ничего предосудительного. Да, есть любовница и пара веселых подружек, но у кого в этом возрасте нет подобных увлечений. «Кажется, пора!» – однажды скомандовал сам себе Константин Алексеевич и подослал на факультет своего верного человечка.

– Скажите, а кто у вас тут по хозяйственной части? – как бы случайно обратился человечек к декану.

– А что бы вы хотели узнать? – вопросом на вопрос ответил тот.

– Да вот хотел узнать, может, можно у вас арендовать помещение.

– Голубчик, у нас вуз. У нас получают высшее образование. Здесь вряд ли вы что интересное найдете.

– Жаль, – верный человек потоптался, – я ведь хотел спросить про амбар, который на дорогу выходит.

– Какой еще амбар?! Нет у нас амбара. Если вы имеете в виду то строение – так оно нужно кафедре.

– Жаль, – еще раз повторил собеседник, – я бы там открыл торговую точку. Мимо вон сколько студентов ходит. Один булочку купит, другой воды, третий пива, а четвертый ребенку подгузники. Я бы там всем торговал. Вы не думайте – приличная торговля.

– Никто вам это не позволит сделать, – замотал головой декан. – Это территория вуза. И это здание – собственность вуза. И я даже не представляю, кто может решить этот вопрос.

– Жаль! Я-то думал договориться… Хотя понятно – дело непростое. Тут надо будет напрячься. Но у меня есть знакомый, он вот тоже думает на эту тему, – человечек кивнул в сторону улицы, – у него связи. Он бы мог. Да вы его знаете наверняка. Он – человек известный. Мезенцев Константин Алексеевич. Он приезжал к вам на прошлой неделе.

– Я не в курсе! – отрезал декан. – И вообще, простите, мне некогда. Думаю, что вам никто не поможет. Извините.

Декан исчез в аудитории и три дня думал о перспективах, которые сулило использование одного из заброшенных помещений. Четвертый день он просидел в Интернете, выуживая оттуда сведения о Мезенцеве. На пятый день он стал наводить справки через знакомых, а через неделю к Мезенцеву поехали представители декана.

– Ну, надо подумать. Я не знаю. Слышал что-то такое. И по-моему, там занимаются этим вопросом. Вы, думаю, уже опоздали. Там человек с деньгами, – Мезенцев напустил туману, напугал, а потом протянул руку спасения, – впрочем, надо подумать. Давайте в неформальной обстановке. Чтобы легче беседовалось.

Случай представился скоро – партия в теннис. Это вам не ресторан с выпивкой, не посиделки подозрительные. Это дружеская спортивная встреча. Декан от волнения и переживаний (как бы не сорвалось дело) даже не понял, что Мезенцев сам напросился на игру. И более того, Мезенцев сам попросил:

– Может, у вас есть, кто пожалеет бедного старика. Какой-нибудь молодой неопытный игрок? Я ведь плохо играю. С вами, профессионалами, куда мне тягаться.

Декан всех этих деталей даже не заметил.

Так опять встретились Ольга и Леонид, не подозревавшие о роли Мезенцева в этой встрече. А именно им были приведены в действие скрытые механизмы, сторонние люди, которые намеками и полунамеками подготовили знакомство Мезенцева и декана. Впрочем, Мезенцев особо не волновался. Если бы его план не удался, найти способы вывести отношения дочери и Леонида Хитрова на новый уровень он бы смог и так. Но комбинация с теннисом и деканом была, по его мнению, интересной в исполнении, совершенно виртуозной по форме и не вызывала никаких подозрений. «Ольга – умница. Узнает – будет трагедия. Рисковать нельзя», – твердил про себя Мезенцев и делал осторожные шаги по сближению с Хитровым.

Ольга была рада видеть Леонида. Она уже не чувствовала себя такой беззащитной перед красивым и самоуверенным соседом. Более того, Ольга ощутила скрытую силу семьи, денег и собственных возможностей. Это «выпрямило» ее, это позволило держаться независимо. Она свыклась с тем, что Леонид уже никогда не будет близок к ней, а потому вела себя просто, весело и немного резко. Но отцу сказала:

– Папа, мне не нравится, что Леня к нам зачастил. У нас с ним ничего не может быть общего. Я же отлично понимаю, что его интерес не ко мне. К тебе и твоим возможностям. Я не хочу, чтобы он ездил сюда. У вас с ним дела, но не зови ты меня каждый раз, когда он приезжает. Не ставь в дурацкое положение. Не о чем мне с ним разговаривать. Так, здравствуй, до свидания.

Мезенцев помолчал. Потом походил по кабинету. Потом откашлялся и произнес:

– Дочка, видишь ли, у меня разговор был с Леней. О тебе.

– Когда?

– Очень давно. Очень. Я просто не хотел тебе об этом говорить. Я вину чувствую свою. Он давно в тебя влюблен. Еще на даче он мне сказал об этом. Но я тогда рассмеялся, потом отругал его. О какой любви думать можно было?! Он студент, мальчишка, сопляк. Ты – школьница. Не дай бог, любовь бы у вас тогда случилась! Он крепко на меня обиделся. Даже не здоровался. Тебе я ничего не сказал – впереди были экзамены, институт. И потом ты тогда какая-то странная была. Все плакала, грустила.

– Папа, ты с ума сошел? Ты знаешь, отчего я плакала? Потому что и в девятом, и в десятом, и в одиннадцатом классах я была влюблена в Хитрова. А он и не смотрел на меня.

– Вот я и говорю, не смотрел, потому что я запретил. Виноват я, дочка. Но сейчас вы взрослые. Сами, без меня разберетесь. Он по-прежнему в тебя влюблен. Я это вижу. Я это знаю.

– Папа, не смеши меня. Если бы он был в меня влюблен, он бы хоть раз за это время появился у нас.

– Ошибаешься. Я достаточно строго тогда с ним обошелся. Я же тебе говорю, мы почти поссорились. Я и с Марией Петровной хотел тогда побеседовать. Но вижу, Леня перестал на дачу приезжать, поэтому и разговора не вышло.

– И за это время он не смог ни в кого влюбиться? Вот только и думал обо мне?

– Ольга, не будь ребенком. Некоторые вещи никуда не исчезают. Они только на время уходят в тень. А так, жизнь берет свое. Это я к тому, что наверняка он с кем-то встречался. Но ведь он думал, что вы никогда не встретитесь. А тут – неожиданно.

– Вот точно неожиданно, это правда. Но почему ты думаешь, что я ему нравлюсь по-прежнему?

Мезенцев смутился:

– Ну, и об этом разговор был. Только уже теперь. Он сказал, что всегда жалел, что тогда я его не понял. Слушай, Ольга, я не хочу его останавливать. И так парню попортил жизнь. Пусть теперь все идет своим чередом. Хватит. Ну, а про тебя я не спрашиваю. Ты как решишь, так и будет, – заключил Мезенцев и попросил: – Олюнь, оставь меня. Голова что-то разболелась.

Ольга вышла из отцовского кабинета и расхохоталась. «Это надо же как в жизни иногда бывает! Это же просто чудеса! – подумала она, усевшись на лестнице. – Я, конечно, его немного помучаю. Раз влюблен, потерпит».

А то, что сказал ей отец, действительно было чудом. Казалось невероятным, что мечта, которая стала ее постоянной спутницей, претворилась в жизнь. Более того, оказывается, все это время ее сосед был тоже влюблен, но строгость отца помешала ему признаться в этом. «Конечно, очень странно – разговаривать о своих чувствах с отцом девушки. Ну не жениться же он на мне собирался! А так, погулять, поухаживать… – Ольга дала волю сомнениям, но тут же сама себя убедила: – Хотя у нас необычная история. Мы с детства соседи. Наши родители очень дружны. И потом, Леню всегда воспитывали правильно. Именно поэтому он с отцом и разговаривал. К тому же Леня тогда уже студентом был, а я еще в школе училась. И потом, папа врать не станет. Ему это не нужно!»

Ах, какое счастье – делать такие открытия! Какое счастье понимать, что утраченное давно и со слезами на самом деле живо – и вот оно у тебя в руках. «Господи, да что же я с этим теперь делать буду!» – в радостной панике подумала Ольга и тут же срочно записалась на стрижку, маникюр, педикюр.

– Вы же у нас были несколько дней назад! – удивилась Роза, мастер, к которой часто записывалась Ольга.

Ольга в ответ так улыбнулась, что стильная медноволосая и весьма скептическая Роза завистливо вздохнула.

– Какую прическу будем делать? Что-то необычное? Из ряда вон? – осведомилась она.

– Из ряда вон, из ряда вон, – рассмеялась Ольга.

Из салона она вышла обновленной и с абсолютно расстроенными нервами. «А если папа ошибся? Может, он не так понял Леню? Может, это было давно, а сейчас все поменялось? Да нет же, папа – педант. Он может высказаться резко, но не соврет. Да и Леня ездит к нам часто. Что там за дела такие особенные у него с папой могут быть?»

По дороге домой Оля успела побывать на вершине блаженства и на дне отчаяния и сомнений.

– Папа, что-то мне не нравится это все, – сказала она, вечером поднявшись в кабинет к отцу.

– Что именно? – спросил отец.

– Ну, все эти разговоры о Лене. Думаю, ты что-то напутал. Или это было давно.

– Господи, ты все об этом думаешь?! – рассмеялся он. – Перестань. А кстати, что именно тебе не нравится?

– Ну, что я ему нравилась, – путано попыталась объяснить Оля и покраснела. – Вернее, нравлюсь.

Мезенцев внимательно посмотрел на дочь.

– Вот не хотел я тебе это говорить. Не хотел.

– Но ты уже сказал! – воскликнула Ольга. Сердце ее ушло в пятки.

– Да, сказал. Ведь Леня буквально на днях спрашивал, не буду ли я возражать, если он станет приглашать тебя в театр, в кино… Ну, сама понимаешь. Повторяю, Оля, я не мог ему отказать. И Леонид, и Мария Петровна, и Сергей Николаевич – нам не посторонние.

– Я поняла, папа…

– А почему ты так заволновалась?! – спросил отец и уже совсем мягко добавил: – Ты сама решай, как тебе тут поступить…

И Ольга поступила, как сочла нужным. Она привлекла давнего знакомого Володю – нужен был «внешний щит», который помог на первых порах сохранять дистанцию. А дистанция была нужна, чтобы дать себя рассмотреть, чтобы понаблюдать самой и чтобы в непредвиденном случае было с кем выпить кофе. И кому пожаловаться на жизнь. Ольга поступила, как поступила бы на ее месте всякая разумная девушка. Что с того, что отец рассказал такое? Пока она сама не убедится, что Леонид в нее влюблен, она первый шаг не сделает. Но это было внешне. А внутри бушевали пожары. Ночью Оле не спалось. Вспоминалось давнее, дачное. Вспоминалось смешное и наивное взросление. Вспоминались обиды, и мечталось о том, что даже вслух было произнести страшно. «Мы поженимся», – произнесла она однажды вслух и тут же испугалась, не слышал ли кто. «Мы поженимся. Я чувствую», – повторила она еще раз и в этот вечер отменила свидание с верным Володей.